Фрагмент книги. Перевод Аси Лавруши
Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2019
РАСОВАЯ БИОЛОГИЯ И РАСОВАЯ ГИГИЕНА
Осенью 1913 года после возвращения из Лапландии Херман Лундборг приступает к работе над научно-популярной книгой «Расовая биология и расовая гигиена», которая выходит в свет спустя год. Первое шведское издание подобного рода призвано воздействовать на общественность, а Лундборг берет на себя роль лидера и пропагандиста движения за расовую гигиену. В предисловии он упоминает о сотнях лекций, уже прочитанных им в различных регионах Швеции, и высказывает намерение продолжить просветительское турне осенью в провинции Норрботтен.
Читающая и слушающая Лундборга широкая публика получает однозначный посыл: из всех народов мира именно шведы имеют наиболее чистое германское происхождение, что подтверждается исследованиями Ретциуса [1] и Фюрста .[2] Для нордической, или германской, расы характерны следующие ярко выраженные физические признаки: длинный череп (черепной указатель порядка 75 %), высокий (170 см и выше) рост, светлые глаза и волосы.
К такому нордическому типу по-прежнему принадлежит каждый десятый швед. Кроме того, значительная часть прочего населения имеет преимущественно германское происхождение, пусть и не столь чистое. <…> Только белая раса способна достичь вершин цивилизации — благодаря своей организованности, умению прогнозировать и способности к решительным действиям. Среди белых народов, избежавших смешения с азиатами или неграми, царят также гуманность и честность. <…>
Высший социальный класс любой страны состоит из элементов чистой белой расы, более одаренной и приспособленной для данной роли, нежели те, кто произошел от смешения различных рас.
Важно, чтобы каждый швед помнил об этом, обзаводясь семьей и потомством, особенно когда второй родитель — не швед. Если это представитель другого германского народа — немец или голландец, объясняет Лундборг, то у следующего поколения есть шанс получить хорошую комбинацию наследуемых черт. Однако иные варианты, к примеру смешение с финнами или лапландцами, для шведов категорически неприемлемы. Слишком большая дистанция между участниками таких межрасовых союзов порождает дисгармонию, противоречивые предрасположенности и бесхарактерность. Достаточно взглянуть на животных. «Дворняжка, продукт скрещивания всевозможных пород, своими неблагородными пропорциями и дурными внутренними качествами служит предостерегающим примером, который иллюстрирует нежелательность расовых смешений (вследствие общего промискуитета)», — утверждает Лундборг.
По итогам произведенных Ретциусом и Фюрстом антропологических измерений военнослужащих срочного призыва наименее чистым в расовом отношении является население северных областей Швеции. Только 4,6 % от всех жителей провинции Норрботтен составляют шведы чистого нордического типа. Этот показатель повышается до 5,1 % в провинции Вестерботтен и до 10 % на остальной территории. Хуже всего положение в Лапландии, где в расчетах Ретциуса и Фюрста к тому же отсутствуют данные о саамах-кочевниках, так как последние не служат в армии.
На основании этих изначально странных сведений о «расовой чистоте» Лундборг создает поразительный «портрет» Швеции — карту региональных различий. В ней отсутствуют детали, которые учтены на картах Ретциуса и Фюрста. Для трех северных районов Лундборг использует глухой черный цвет, для остальных — белый или светлый с точечной или полосатой штриховкой. Различие между черным и белым соответствует 10 % и 5 %.
В книге Лундборг с восторгом излагает расовые теории Артюра де Гобино. Ход мировой истории определяется и объясняется исключительно конфликтами между людскими расами и последствиями их смешений. «Самым чистым и благородным человеком, утверждает Гобино, — является светловолосый и голубоглазый ариец, максимально сохранившийся в скандинавских странах». Однако сейчас низшие расы и межрасовые смешения могут оказаться в опасном большинстве, что может привести к вырождению человечества. Именно этому и намеревается воспрепятствовать движение за расовую гигиену.
В завершающей главе Лундборг определяет цели шведского Общества расовой гигиены. Необходимо собрать и обработать материал для исследования наследственных и вариационных закономерностей. Необходимо активно распространять информацию о методах и результатах расовой гигиены и поддерживать научно обоснованное стремление к укреплению физического и морального здоровья детей и будущих поколений. Лундборг составляет подробный план развития расовой гигиены в Швеции на ближайшие десятилетия. Обобщенно предлагаются следующие меры:
● формирование общественного мнения посредством лекций и публикаций, обращенных в первую очередь к сотрудникам и студентам высших учебных заведениях, поскольку именно здесь проводятся научные исследования и получают образование будущие представители власти;
● учреждение исследовательского института для изучения проблем наследственности в свете современной фундаментальной биологической науки;
● отказ от контактов с представителями неблагополучной социальной среды;
● развитие образцового сельского уклада в противовес враждебному расовой проблематике индустриализму;
● внимательное отношение к миграции и препятствие проникновению в страну недостойных представителей чуждых рас и свободному предоставлению им шведского гражданства. Расовые смешения между высокоразвитым народом (шведами) и прочими менее развитыми элементами очевидно отвратительны.
В своей книге Лундборг также предлагает читателю задуматься над проблемой: «Что нам делать с недостойными? <…> любое человеческое существо имеет право на счастье, а при необходимости на защиту и заботу, однако у действительно недостойных лиц нужно отнять право и возможность передавать свои качества потомкам. <…> Таким образом, мы хотим и должны оставить за недостойными право на снисхождение и любовь, однако следует запретить им становиться родителями».
СОРЕВНОВАНИЕ С НЕМЦАМИ
Суне и Гуннар ждут возвращения отца из Лапландии. Отметившему тринадцатилетие Гуннару не терпится рассказать о соревновании патрульных в скаутском лагере. Одиннадцатилетний Суне немного завидует подвигам старшего брата, но тоже проявляет самостоятельность — продает оловянных солдатиков и на вырученные деньги покупает книжки об индейцах. У него уже целых семь книг по тридцать эре, и он так хорошо рисует индейцев, что две его работы директор школы даже повесил на стене. Суне гордо сообщает об этом Херману в письме, которое с надеждой заканчивает: «Как хорошо, что папа скоро снова будет дома».
Однако времени на семью у Хермана снова почти нет. Отбыв на север в феврале, он отсутствует несколько месяцев, затем меньше месяца проводит дома и снова собирается в путь. На этот раз в Германию к доктору Евгению Фишеру, крупному специалисту по опасным последствиям смешения рас и бастардам. Шведское медицинское общество выделяет Лундборгу стипендию Андерса Ретциуса для антропологических исследований во Фрайбурге и Карлсруэ, где Херман проводит май и почти весь июнь 1914 года.
Евгений Фишер приобрел известность после поездки в Германскую Юго-Западную Африку, колонию на территории современной Намибии, где изучал межрасовые смешения. В книге «Рехоботские бастарды и проблемы смешанных браков (и просто связей) с готтентотскими женщинами» он описывает потомков койсанов (готтентотов) и буров, то есть белых европеоидов. По терминологии Фишера, они являют собой результат скрещивания двух разных «человеческих рас». Фишер составляет сложное генеалогическое древо исследуемых, намереваясь доказать, что правила наследственности Менделя распространяются и на такие характеристики, как цвет кожи, цвет и тип волос, телосложение, цвет глаз. Иными словами, работы Фишера и Лундборга во многом родственны. Оба исследуют семейные связи и стремятся доказать, что законы наследственности Менделя применимы и для человека. Книги Фишера и Лундборга выходят одновременно в одном и том же солидном издательстве «Gustav Fischer Verlag» в городе Йена. Лундборга также увлекает тема опасности межрасовых смешений, хоть он и изучает ее не столь глубоко, как Фишер в Африке. Оба приходят к выводу, что смешений следует избегать и выступают в защиту евгеники.
Работу Евгения Фишера, серьезный вклад в «колониальные науки», можно использовать для оправдания и укрепления колониальной власти в Германской Юго-Западной Африке. Фишер сам приводит практические рекомендации на этот счет в главе «Политическое значение бастардов». Он считает, что по физическим, ментальным и интеллектуальным характеристикам данная категория располагается между двумя изначальными расами. При этом он отвергает распространенные в колониях смешанные браки, вокруг которых в этот период ведутся горячие дискуссии: «Все до единой европейские расы, смешавшие кровь с низшими расами — к каковым, что очевидно даже слепцам, принадлежат негры, готтентоты и многие другие, — будут расплачиваться за смешение с низшими элементами интеллектуальным и культурным вырождением».
В 1912 году принимается законодательный акт, который запрещает смешанные браки в немецких колониях и служит прообразом будущего закона о евреях. Тем самым исследования Фишера в Африке закладывают фундамент будущих Нюрнбергских расовых законов Третьего рейха. Задолго до апартеида в ЮАР Фишер описывает подобную систему в Германской Юго-Западной Африке, где бастардам отводятся привилегированные промежуточные роли полицейских и управляющих. Он подходит к вопросу с позиции колонизатора: «Им будет гарантирована та степень защиты, которая нужна для продолжения жизни в качестве низшей, подчиненной нам расы». Комментарий о защите возвращает нас ко временам войны на истребление, которую немецкие колониальные войска вели против восставших народностей гереро и нама в 1904-м и 1908 годах. То есть научно обоснованные исследования Фишера прекрасно укладываются в планы колонизаторов.
Евгений Фишер занимает должность профессора антропологии во Фрайбурге, городе, который в нашем контексте играет особую роль. Идиллический Фрайбург застроен средневековыми фахверковыми домами, среди которых в центре располагаются собор и университет — один из старейших в Германии, основанный в XV веке. Именно здесь открывается первое местное представительство Общества расовой гигиены, председателем которого становится Евгений Фишер, а секретарем — его молодой ассистент Фриц Ленц. Среди членов — Людвиг Шиманн, председатель Общества Гобино и главный инициатор возрождения его идей.
Лундборг хорошо осведомлен о важной роли Общества Гобино. «Уже сейчас для нас очевидно, что деятельность этой организации начинает приносить плоды, ибо в последнее время у Гобино появилось множество поклонников и последователей в разных странах», — пишет он в полной уверенности, что именно такой путь следует избрать всем сторонникам расовой биологии. Образно говоря, во Фрайбурге строится мост между тем, что в XIX веке называлось расовой философией Гобино, и современным естествознанием XX века — мост между призрачной историей культуры и биологией, о чем Лундборг отзывается так: «Похоже, это их (расовых биологов) жребий — возрождение, формирование и развитие идей Гобино с целью сделать их удобоваримыми для культурологов и социологов. <…> Биология делает неслыханные успехи и привлекает к себе внимание общественности во всех странах. <…> Более глубокие исследования непременно докажут правоту многих утверждений Гобино. Иначе говоря, эпоха вновь обретет Гобино».
Словом, Фрайбург является идейным центром великой Германии. Во Фрайбурге также живет Ганс Ф.-К. Гюнтер [4], молодой человек, который в будущем громко заявит о себе. Его родители дружат с Шиманном, и сам он рано знакомится и с Фрицем Ленцом и с Евгением Фишером. Впрочем, в те времена Лундборг вряд ли может удостоить своим вниманием рядового студента.
Спустя годы Евгений Фишер и Фриц Ленц (в соавторстве с Эрвином Бауэром) напишут трактат, который станет главной книгой адептов немецкой расовой гигиены.[5] На этот труд сошлется Гитлер в «MeinKampf». Задолго до прихода к власти фашистов Фриц Ленц станет первым немецким профессором расовой гигиены и будет объяснять, что нацизм — это единственное политическое движение, которое способно претворить принципы расовой гигиены в жизнь. Далее Фишер возглавит немецкий аналог уппсальского Института расовой биологии и будет поддерживать национал-социалистов, а среди сотрудников его института окажется Йозеф Менгеле.
Но не будем забегать вперед — на календаре пока только 1914 год. Закончив написание книг, Лундборг и Фишер примерно в одно и то же время относят рукописи в одно и то же издательство (видимо, при этом не встретившись), задаются одним и тем же вопросом: что делать дальше? — и находят один и тот же ответ: ехать в Лапландию. Фишер во Фрайбурге намерен изучить бастардизацию населения не только на юге, но и на севере, а конкретно в среде шведских саамов. Летом 1913 года, когда Лундборг уже предпринимает первую поездку по Лапландии, Фишер пишет Вильгельму Хульткранцу, секретарю шведского Общества расовой гигиены, в Уппсалу и Карлу Магнусу Фюрсту в Лунд, сообщая о своем интересе к вопросам скрещивания рас и планах по изучению шведско-лапландских мишлингов. «Где мне можно найти наших полукровок?» — спрашивает он. Фюрст и Ретциус советуются друг с другом, как лучше ответить. Ведь Херман Лундборг, получив стипендию Ларса Хирты [6], уже отбыл на север для исследования бастардизации, и Ретциус считает, что немцы не должны опередить шведов.
Вильгельм Хульткранц и К.-Б. Виклунд, профессор финно-угорской филологии из Уппсалы, тоже держат совет. Необходимость антропологического изучения жизни шведских лапландцев и процесса бастардизации в северном регионе они обсуждали и ранее: «Очевидно, что это чрезвычайно важное поле для антропологического анализа. Две принципиально разные расы начали смешиваться только недавно». Хульткранц и Виклунд также приходят к выводу, что работу должны проводить шведы. Виклунд пишет Лундборгу: «Разумеется, мы оба придерживаемся единого мнения — исследовательское поле, о коем идет речь, следует в первую очередь предоставить Вам, поскольку Вы уже приступили к этой теме и, как меня известил проф. Х., вскоре намереваетесь поехать к проф. Фишеру для дальнейшего изучения проблем бастардизации».
В каталоге корреспонденции на «F» есть письма и от Евгения Фишера. Коллеги будут поддерживать контакты на протяжении долгих лет и станут друзьями. Сотрудничество начнется с дружеского положительного ответа на запрос Лундборга о возможности приехать с визитом. 17 января 1914 года Фишер пишет: «Глубокоуважаемый коллега! Я с большим удовольствием прочел Ваше прекрасное письмо и буду счастлив познакомиться с Вами. Разумеется, я к Вашим услугам и готов показать Вам наши методы и пр., а также с нетерпением жду возможности обсудить с Вами общие антропологические вопросы и поучиться у Вас семейной антропологии, в которой Вы наиболее сведущи! <…>
Ваши планы по изучению шведско-лапландских смешений вызывают у меня горячий интерес. Я состою в длительной переписке с учителем и священником из Наттаваары и Лакатраска (Виттраска) и тоже намеревался поехать туда для изучения бастардов. Однако в моем случае речь шла бы лишь об оседлых смешанных семьях, и я временно отказался от этого плана. Я также думал о Норвегии, но был вынужден отложить в сторону и эту идею. Вы, как швед, справитесь с заданием легче, а я сочту за честь Вам в этом помочь».
При сравнении книг Фишера и Лундборга в глаза бросается одно очевидное отличие — манера обращения с фотоаппаратом и использование фотографии в качестве научного инструмента. Лундборг публикует несколько снимков исследования в Блекинге, но они скорее похожи на обычные фото в семейном альбоме. Фишер же подходит к изучаемым объектам гораздо ближе, словно действительно стремится задокументировать их физические черты. Он снимает одинаковые серии лиц, для того чтобы их можно было сопоставлять друг с другом. Поездка Фишера в Африку заняла всего несколько месяцев, но собранный им фотоматериал весьма обширен, и путешествие тщательно задокументировано. Часть научного наследия Фишера хранится в Берлине в Институте Макса Планка. Получив из архива его фотографии, я обратила внимание на то, как аккуратно все они наклеены на серые картонные паспарту. Позднее так же будет оформлять фотографии и Лундборг, видимо, подражая Фишеру. Скорее всего, именно у него во Фрайбурге Лундборг решает серьезно заняться фотографией и начинает комплектовать фотоматериалы на научной основе. Он понимает, что именно фотоаппарат является важнейшим инструментом расовой биологии.
В персональном архиве есть любопытный снимок самого Фишера — необычного размера, тщательно вырезанный по контуру. Как будто кто-то захотел сохранить изображение элегантного мужчины средних лет, изъяв его из присутствовавшей на фото компании. Одетый в выходной костюм, Фишер сидит за красиво накрытым столом, однако других участников застолья на фото нет. Фотографию целиком я видела раньше и знаю, что за столом вместе с Евгением Фишером сидят нацисты. В собрании фотографий профессора легко обнаруживается брешь. Оно явно подчищено, снимков Фишера много, но все они сделаны либо до, либо после его карьеры в нацистской Германии.
УСПЕХ ВЫСТАВКИ «ТИПЫ НАРОДОВ»
«Учительница преимущественно шведского типа с учениками школьного возраста. Снимок сделан летом в провинции Норрботтен. Мальчики шведско-финского типа, девочки шведского», — гласит текст под фотографией на выставке «Типы народностей», которая открывается в стокгольмской Академии художеств в начале мая 1919 года. <…>
Число посетителей на открытии бьет все рекорды, среди гостей знаменитости, члены королевской семьи, художники и политики. В ближайшие недели выставку посетит каждый десятый взрослый житель столицы. «Швейцары Академии художеств утверждают, что никогда прежде эти стены не видели столь бурного наплыва желающих ознакомиться с экспозицией, — пишет газета „Дагенс нюхетер“. — Это особенно заметно по воскресеньям, когда у касс выстраиваются огромные очереди самой разношерстной публики».
Далее выставка едет в Уппсалу, где открывается 5 апреля, вызывая еще больший интерес — ее посещают свыше 40 % горожан. 3 мая экспозиция торжественно открывается в ратуше Йевле, к празднику летнего солнцестояния она уже на Готланде, в училище Висбю, а в сентябре для желающих посмотреть «Типы народностей» распахиваются двери гетеборгской биржи.
Херман Лундборг назначил выставочный комитет, в составе которого несколько профессоров: филолог Отто фон Фрейзен, археолог Оскар Альмгрен и др., но главным стратегом мероприятия остается он сам. Именно Лундборг решает, как подавать материал — лекции, диаграммы, таблицы, карты, бюсты, увеличенные фотографии представителей различных рас, — с тем чтобы достичь максимально наглядного эффекта. Это отчасти те же самые карты и диаграммы, которые он использует в своих статьях и выступлениях. Но для педагогической убедительности и заполнения пространства материала недостаточно, и Лундборг заказывает у анатома Гастона Бакмана гипсовые бюсты, которые размещает в центре первого выставочного зала. Лундборг дает подробные инструкции, как следует расположить бюсты, чтобы они вместе с фотографиями позволяли получить трехмерное изображение длинного и короткого черепов. Он также заказывает у Фюрста огромную картину, иллюстрирующую генеалогические связи между известными шведскими академическими семьями. Это родословное древо занимает пять метров в длину и включает в себя двести имен, из которых около восьмидесяти принадлежат профессорам и около двадцати доцентам, в их числе и семьи самих Фюрста и Густава Ретциуса. Кроме того, Лундборг лично подбирает авторов для сборника статей и задолго до открытия договаривается с теми, кто будет выступать с лекциями.
Главная цель Лундборга — открыть глаза публике. Речь идет о просвещении нации. Шведы должны узнать все о себе и собственном превосходстве — и о нависших над народом угрозах. Иначе говоря, они должны познакомиться с расовой биологией. Для соответствующей атмосферы уже у входа посетители видят плакат с цитатой из Виктора Рюдберга [7]: «За кровь арийскую, чистейшую и древнюю, нарекла меня шведом добрая норна». Рядом еще один известный афоризм: «Познай себя», но фраза продолжена: «…свою семью и свой народ».
Большинство фотографий помещены в раздел «Шведы и смешанные шведские типы», который активно увеличивается. Общественность призывают пополнять собрание этих фотографий, а газеты публикуют информацию о различных призах, которые можно получить за хорошие снимки. Но чтобы использовать портрет в расовом контексте, его следует сделать анфас и профиль фотоаппаратом с правильной оптикой, поскольку, как объясняет фотограф Арвид Оденкранц: «Фотография объективна и лишена ошибок, свойственных рисунку». Однако при ближайшем рассмотрении демонстрируемые на выставке люди сняты по-разному. Представители официальной Швеции показаны с выгодной стороны, в то время как для всех прочих в большей или меньшей степени применяются неудачные формы, а некоторые фото сделаны в различных учреждениях принудительного пребывания. Для лиц чистого шведского типа используются снимки с хорошей композицией, сделанные в профессиональных фотоателье, люди на них хорошо одеты, ракурс выгоден, используется легкая ретушь. Социальная роль персонажа подчеркнута: сестра милосердия, студент, священник, высокопоставленный чиновник. Ни преступников, ни ущербных нет. Посыл очевиден: люди с хорошей родословной более полезны обществу.
Несколько призов учреждает Свен Гедин [8], и многие знаменитости отправляют на конкурс свои фото или, как, например, лидер правых Арвид Линдман, разрешают использовать свои изображения. Среди известных деятелей культуры, которые поддерживают расовую биологию, присутствует и Эллен Кей.[9]
Херман тоже решает отправить на выставку фото Тиры — представительницы «преимущественно нордического типа». Она молода, красива, одета в строгую форму сестры милосердия, фото сделано в период ее работы у доктора Вестерлунда в Энчепинге.
Благодаря живописным изображениям обитателей Руслагена [10] Альберта Энгстрема и портретам жителей приозерных районов Меларена Гуннара Халльстрема публика получает также представление о том, как шведы выглядели в стародавние времена. Уделяется внимание физиогномике шведских знаменитостей — длинный череп Оскара Монтелиуса [11]называется «а-ля старый викинг», и Йенни Линд [12], «прекрасный шведский соловей», тоже обладает черепом достаточной длины. В виде единичных исключений допускаются шведы с отклонениями: Сельма Лагерлеф с ее прямоугольным финским лицом или Хейденстам [13], чей «нервный и резкий профиль свидетельствует о напряженных и мучительных расовых противоречиях», как утверждается в одной газетной статье.
Портрет шведского народа подается как аутентичный, поскольку подавляющее число фотографий предоставлены собственно компатриотами. В каждом городе публику призывают к «инвентаризации» местного населения, что позволит собрать материал для будущих исследований. Любой гражданин может помочь в проведении выставки «Типы народов», либо заранее отправив свое фото, либо оставив его в фойе непосредственно на выставке. Однако участие общественности в трактовке фотографий не предполагается — эта задача возлагается на экспертов.
Посетители выставки знакомятся с научным обоснованием расовой биологии и методами наблюдения. В первом зале представлен демографический обзор различных типов, населяющих страну, — помимо шведов это финны, саамы, валлоны, евреи, цыгане, татары и прочие. Здесь же демонстрируются портреты неблагонадежных личностей, преступников и бездомных. Предполагается, что выставка, наглядно показав, кому и что угрожает, должна пробудить у публики чувство ответственности и общности. Общественность должна осознать, что расовая биология — это наука, а расовый вопрос в сложившихся обстоятельствах требует безотлагательного решения. Устроители также надеются, что, придя домой, каждый посетитель иначе посмотрит и на самого себя, и на свое место в более крупной формации — расе.
Выставку хвалят за научный подход, рациональные аналитические методы и тактичное отношение к прочим вульгарным и опасным для шведского народа расам.
В разделах «Бездомные, нищие, преступники» и «Иностранцы» представлены фотографии, которые Лундборг, по-видимому, собрал в сотрудничестве с полицейским управлением, снабдив тем не менее комментарием «Из собраний Института расовой биологии Уппсалы». Судя по подписям, практически все персонажи имели дело с полицией — фотокарточки заимствованы из картотек преступников, на снимках неприятные раздраженные люди, которым явно не позволили ни причесаться, ни привести себя в порядок перед съемкой. Из всего материала только в группе «Нищие» присутствуют люди с явными физическими изъянами и другими признаками дегенерации, например косоглазием. Под фотографиями читаем: «Женоподобный молодой человек» или «Мужеподобная женщина», «Чернорабочая смешанного расового типа», «Рабочий смешанного финского типа», «Преступник смешанного типа», «Бездомная шведского смешанного типа».
В целом материал сформирован в соответствии с социальной позицией Лундборга. Биологическое наследие объясняет все, включая классовые различия. Лица с благополучной биологической конституцией и высокой расовой ценностью занимают более высокое социальное положение и становятся учеными или военными, в то время как те, чьи биологические предпосылки не столь удачны от рождения, и те, кто принадлежит к менее ценной расе или является результатом расового смешения, опускаются на социальное дно.
Но краеугольной частью экспозиции становится, пожалуй, составленное Фюрстом обширное генеалогическое древо выдающихся культурных семейств Швеции. Его цель — доказать, что интеллект передается по наследству, чем и объясняются академические успехи представителей некоторых родов. Семья — основная единица общества, и каждый ее член получает часть внутреннего ресурса. Генеалогические связи между известными шведскими учеными наглядно подтверждают наследуемость таких хороших черт, как высокий интеллект, усердие и твердость характера. Разветвления генеалогического древа позволяют проследить за причудливыми переплетениями родственных связей среди носителей таких фамилий, как де Гир, Фрайс, Хольмген, Кей, Петрен, Сантессон-Ловен, Кей-Оберг, Норденссон, Уггла, Ретциус и Фюрст. В этом же зале помещена иллюстрация, объясняющая механизм наследования некоторых заболеваний и проявления патологии у разных поколений одной семьи.
К выставке также приурочена статья Лундборга в журнале «Гигиененс ревю», которая позднее выйдет отдельной брошюрой под названием «Что можно сделать для улучшения здоровья шведской нации и предотвращения вырождения». В качестве мер предлагается запретить недостойным индивидам иметь детей, а также всячески препятствовать расовому смешению шведов с чуждыми народностями. «Смешение шведов с финнами и лапландцами, представителями монголоидной расы, предосудительны», — объясняет Лундборг. Кровь финнов и лапландцев может ослабить и уничтожить шведско-германский расовый тип. Внутрисемейные же браки, напротив, предпочтительны, поскольку они сохраняют чистоту расы. Лундборг, к примеру, уверен, что запрещенный законом союз дяди и племянницы в биологическом отношении не столь вреден, как считается; подобные браки, по его мнению, способствуют исключительно укреплению качественных расовых элементов. «Имеющие относительно чистое германское происхождение шведы — это благородная и биологически благополучная раса. И мы должны быть благодарны за это, ибо столь выгодное положение занимают лишь немногие из народов мира».
Грандиозный успех выставки объединяет нацию и стирает границы между политическими партиями. Мероприятие вызывает огромный интерес не только у общественности, но и у прессы, независимо от ее политической ориентации. По подсчетам организаторов, число посетителей достигает 40 000 человек. Газеты пишут о «первой в мире галерее расовой биологии», и это нововведение получает общемировой резонанс. В памятной брошюре Общества расовой гигиены выставка характеризуется как уникальная не только для Швеции, но и для всего земного шара.
Выставка дает принципиально новое представление о северной Швеции, районах, которые на картах расовых смешений Лундборга отмечены черным. С традиционной жизнью оленеводов общественность знакома давно, благодаря экспозиции музеев «Скансен» и «Нордиска мусеет». В «Скансене», в самом центре столицы, построено «обиталище лапландца», имитирующее стоянку в районе Фросвикен с жилыми куваксами и хозяйственными постройками. Этот «лагерь лопарей» был одним из первых экспонатов открытого в 1891 году «Скансена» и с самого начала притягивал к себе публику, как магнит. Однако еще в 1878 году на Всемирной выставке в Париже основоположник обоих музеев Артур Хазелиус с успехом представлял зрителям масштабное полотно, изображавшее вольную жизнь лопарей на природе — саамы едут на лыжах и санях за оленями на фоне кочевого жилища. Картина называлась «Осеннее кочевье в Лулле», позднее ее включили в собрание «Нордиска мусеет». «Осеннее кочевье» появилось в результате сотрудничества Хазелиуса, профессора Густава фон Дюбена и его супруги Лотты фон Дюбен, которая первой начала фотографировать саамов.
Став преемником известного расового биолога Андерса Ретциуса, профессор анатомии Каролинского института Густав фон Дюбен получил задание составить каталог «редчайших лапландских черепов» и настолько увлекся саамами, что вместе с женой предпринял две продолжительные экспедиции в Лапландию летом 1868-го и 1871 года, чтобы близко познакомиться с их живыми представителями. Освоившая фотографию супруга взяла с собой весь необходимый инструментарий для съемки, на основании которой предполагалось изготовить литографические иллюстрации. Весьма дорогостоящая книга об их путешествии «Лапландия и лопари» вышла в 1873 году и вскоре стала главным авторитетным источником по данной теме. Несмотря на то что сам фон Дюбен был врачом и анатомом, о замерах параметров тела и черепа в книге почти не упоминается. Супругов, по-видимому, больше увлекало то, как на самом деле живут люди, а не каталог «лапландских черепов» Ретциуса, который так и остался незавершенным.
Лундборг же относится к вопросу иначе — он не позволяет этнографическому и культурологического интересу взять верх и не намеревается, подобно Дюбену, увлекаться живописной атрибутикой. Сделанные Лундборгом фотографии черепов больше напоминают полки анатомической коллекции. Его взгляд холоден и беспристрастен, а жизнь в саамской куваксе его не интересует вообще. Несмотря на то что снимки отличаются хорошей композицией и подчас напоминают открытки, изображаемый человек в расчет не принимается, и все сорок девять саамских портретов Лундборга сопровождаются соответствующим текстом. Отдельного раздела о саамах на выставке нет, но в конце комментария к разделу, посвященному финнам, приводятся слова Норденстренга [14]: «Лапландскую расу едва ли можно причислить к высшим. Напротив, это скорее отсталая форма развития человека, что, разумеется, не мешает некоторым ее представителям демонстрировать довольно сильную физическую выносливость (особенно хорошо саамы ходят на лыжах) и несомненные способности, до настоящего времени проявлявшиеся преимущественно в художественных ремеслах. Однако в моральном отношении саамов нельзя назвать ровней более сильным и волевым южным народам. <…> Смешение с саамами не даст шведам дополнительной физической силы, а скорее сократит имеющуюся, не расширит шведский духовный мир и, без сомнений, приведет к дегенерации, внутренней нестабильности и душевному разладу, что станет причиной множества бед».
На фотографиях Лундборга запечатлены многие из тех, кто искренне и дружески помогал ему в поездках на другой берег озера Турнетраск. Под портретом Анны Гауп, которая держит за руки своих дочерей, помещается тест: «Мать довольно чистого лапландского типа с двумя детьми-близнецами». Андерс Сарри становится «бродягой-лопарем из провинции Норрботтен», мать семейства Сунна из Вуоксоярви — «женщиной чистого лапландского типа», а ее муж — «бедным лапландским рыбаком».
Видимо, Лундборг уверен, что люди, которых он встречал в дальних краях, никогда не увидят фотографии, не узнают, ради какой «научной» цели их снимали, и не прочтут комментарии.
Во время работы выставки Лундборг публикует статью в серьезном культурном журнале «Орд & бильд», в которой утверждает, что шведам нельзя «отдавать Лапландию в полное распоряжение малому кочевому народу. Эта часть страны должна способствовать росту благополучия и безопасности всего государства, однако чисто шведские интересы здесь могут серьезно расходиться с интересами кочевников. Последние обязаны уступить. Отбросив сантименты, мы должны мощными и упреждающими мерами действовать во благо — и их самих, и всей Швеции. Отсталость и, как следствие, вырождение кочевых народов способны стать причиной множества негативных биологических процессов и научных проблем. Поэтому скандинавские ученые, и особенно расовые биологи, должны, пока не поздно, начать активную работу в этом направлении».
Но обитатели саамских поселений Лапландии не читают культурную прессу Средней Швеции. В Лаймо у Микеля Ульсона Инги и его супруги родился первенец — девочка, и Микель просит Лундборга стать для дочери крестным отцом. Одновременно ему кажется, что Лундборг, наверное, никогда больше к ним не приедет. Несмотря на это, Лундборга ждут, его кувакса сохранена, хоть Микель и говорит, что ее готов купить местный перекупщик, поскольку она в любом случае требует ремонта.
«Я тоже могу купить у Доктора куваксу, если Доктор пожелает ее продать. Я могу починить ее, потому что, когда идет дождь, жить в ней нельзя. Осенью были сильные ветра, дерн снесло и в большой и в маленькой куваксах. Сообщите, можно ли мне их купить, а также, что делать с Вашими вещами».
Но Херман не одобряет идею, продавать жилище он не намерен, а его вещи следует хранить внутри. Он как будто действительно рассчитывает вернуться (чего, как известно, никогда не сделает). В апреле 1919 года, во время работы выставки, Микаэль Ольсен Инга пишет: «От Доктора давно не было известий, и я сообщаю, что все мы живы и здоровы. Маленькая Айна тоже здорова, она очень милая и много разговаривает. Для оленей зима была доброй, а пастбища очень хорошими. За этот год умерли многие саамы. Возможно, Доктор помнит Элимаарью, дочь Й.-К. Стура? Она умерла в феврале. 13 апреля будет ярмарка в Юккасъярви. Как вы поживаете в Уппсале? Суне, наверное, уже совсем большой, передавайте ему от нас привет. Когда Доктор приедет в Лаймолахти? Будем рады вестям».
На землях саамов этические нормы сдвигаются. Подобно Лундборгу, поступает и писатель Оссиан Эльгстрем, который тоже уверен, что люди, с которыми он знакомится в этнографических экспедициях и о которых рассказывает в книге «Гипербореи», никогда не смогут ни увидеть, ни прочесть написанное им.
В Ламио его берет на постой семейство Гауп, предварительно заручившись обещанием, что гость никому не расскажет, как устроено их жилище. Однако тот, улучив момент, когда хозяев нет рядом, немедленно начинает фотографировать. Снимки настолько удачны, что Эльгстрем даже публикует их в книге, с гордостью добавляя, что сделал их в обход запрета. По вечерам он подсматривает за хозяевами со своего спального места. Он продырявил ткань и наблюдает, как раздевается хозяйская дочь-подросток.
«Привыкнув к освещению и удобно расположившись на боку, я прильнул к собственному „дверному глазку“ и изучаю местных жителей. Анни готовит постель для каждого члена семьи. <…> Юная дочь Гаупов, зевая, снимает кохт [15] через голову и стоит полуобнаженной в длинных серых шароварах. Потом садится и задумчиво чешет под мышкой — чем напоминает мне молодую эскимоску из ледяного Дискобурга. Та же вкрадчивая грация и высокая округлая грудь — и даже розовые соски так же направлены к небу. Я жду, когда девочка разденется полностью, но она вдруг опускает собственный полог и исчезает из вида, а вопрос, освободится ли ночью юное тело от стеснения шаровар, так и остается этнографической загадкой».
Книга выходит в издательстве «Бонниерс» в 1922 году, в ней публикуются в том числе и снимки несговорчивой Сары Пойднакк, полученные в результате определенного шантажа.
* * *
Из письма рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера:
«Евреи, чья кровь имеет примеси негроидных, хеттских, монголоидных и ряда европейских рас, значительно уступают арийской расе — так единодушно считают самые выдающиеся европейские ученые и личности — носители расового сознания — от де Гобино, Рихарда Вагнера, Хьюстона Стюарта Чемберлена, де Лапужа и до Мэдисона Гранта, профессора Лундборга и Лотропа Стоддарда».
Из статьи Хермана Лундборга:
«Все мировые эксперты уже считают неоспоримой истиной утверждение, что человеческий материал с хорошими расовыми качествами — это наиболее ценное имущество каждого народа. Таким образом, нам прежде всего необходимо обеспечить более качественную подготовку наших будущих поколений. Данная задача, несмотря на большие практические сложности, не является невыполнимой. В первую очередь здесь должны действовать руководители государств и политики — именно они должны воплощать в жизнь идеи современных ученых».
На протяжении 1940—1942 годов разрабатываются несколько вариантов Программы переселения, а в июне 1942 года утверждается Генеральный план «Ост». В его основе нацистская идея великого германского государства с обширными владениями на востоке. План предполагает этнические чистки и порабощение всех негерманских народов. По расчетам Гиммлера, для этнической немецкой неоколонизации необходимо переселить или искоренить около тридцати одного миллиона славян. Эксперты СС по расовым вопросам разрабатывают правила нового этнического порядка, к которому стремится Гиммлер. По этим правилам, народы «новой Европы» будут разделены на «желательные» и «нежелательные». С одной стороны, «хорошая кровь», то есть немцы и лица, пригодные для германизации. С другой — все прочие, «расово нежелательные». Именно этот принцип и служит главным критерием при определении шансов человека на выживание и место в запланированном новом европейском порядке — пока планам по переселению не начинают препятствовать события на фронтах в последние годы войны.
Искоренение евреев задумывалось как первый шаг великого плана «Ост». Далее предполагалось поработить «низшие расы», в том числе и все славянские народы, сделав главной целью их существования служение немецким хозяевам, которые превосходят их по расово-биологическим показателям.
Анна Мария (Майя) Хагерман (род. в 1960 г.) — журналист, писатель, телепродюсер, профессор Уппсальского университета. Автор множества книг и телепрограмм по древней, средневековой и современной истории Швеции, лауреат ряда престижных премий, в том числе премии им. Августа Стриндберга (1996), премии «Книга года» в номинации «Историческая литература» (2003, 2011), премия им. Эмиля и Ханса Хильдебрандов (2012) и др. В книге, фрагмент которой мы публикуем, рассказывается о деятельности Института расовой биологии в Уппсале (1922—1958) и жизни его руководителя Хермана Лундборга (1868—1943), полагавшего, что на него возложена высокая миссия спасти шведский народ от вырождения. Перевод выполнен по: Maja Hagerman. Karaste Herman. Rasbiologens Herman Lundborgs gata. Norstedts, 2015. Опубликовано на русском языке по согласованию с автором.
1. Андерс Адольф Ретциус (1796—1860) — шведский анатом, натуралист и этнограф, которому принадлежит известное деление человеческих рас по черепу на долихо- и брахицефальных.
2. Карл Магнус Фюрст (1854—1935) — шведский врач, анатом, этнограф и антрополог.
3. Жозеф Артюр де Гобино (1816—1882) — французский писатель-романист, социолог, автор арийской расовой теории, взятой на вооружение национал-социалистами.
4. Ганс Фридрих Карл Гюнтер (1891—1968) — немецкий антрополог и евгенист, оказавший своими работами серьезное влияние на расовую политику немецких национал-социалистов.
5. Эрвин Бауэр, Евгений Фишер, Фриц Ленц. Генетика человека и расовая гигиена. 1921.
6. Ларс Юхан Хирта (1801—1872), шведский издатель, предприниматель и политик, основатель крупнейшей шведской газеты «Афтон бладет» (1830).
7. Абрахам Виктор Рюдберг (1828 ‒ 1895) — писатель, «последний романтик Швеции», автор «Исследования в области германской мифологии».
8. Свен Андерс Гедин (1865—1952) — шведский путешественник, географ, журналист, писатель, график, общественный деятель.
9. Эллен Каролина Софья Кей (1849—1926) — шведская писательница.
10. Руслаген — название прибрежных районов провинции Уппланд в Швеции, а также северной части Стокгольмского архипелага.
11. Густаф Оскар Аугустин Монтелиус (1843—1921) — шведский археолог и историк культуры, один из основоположников современной научной археологии.
12. Йоханна Мария Линд (1820—1887) — шведская оперная певица.
13. Карл Густав Вернер фон Хейденстам (1859—1940) — шведский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1916 год.
14. Рольф Харальд Норденстренг (1878—1964) — финско-шведский писатель, сторонник расовой теории.
15. Юбка, традиционная часть саамского женского костюма.