Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2019
И ОН ОТВЕТИЛ…
День птиц. Но я-то ведь не птица,
Как ни хочу — не полечу.
Мне в крайнем случае приснится
Крыло, пришитое к плечу.
Из забытого поэта
1
Синюшная, как срез яйца
на бутерброде с килькой ржавою,
луна мелькала без конца
над нашей бедною державою.
Жизнь шла в просветах между туч,
меняя черное на синее,
и даже ливень был сыпуч
над этой скудною пустынею.
Я с юношескою тоской
вдыхал весенний вечер сумрачный,
пока стоял доска-доской
под козырьком знакомой рюмочной.
Он юркнул в этот смутный шквал,
он предвкушал его заранее.
Не то что я был слишком мал,
чтоб здесь попасть в его компанию,
не то что был какой запрет
и полагалось прежде вырасти —
но этот дух минувших лет
я и теперь не в силах вынести.
Я ждал его. Он свой был там,
он мимикрировал под пьяницу,
свои родные двести грамм
он выпивал с кем только станется.
Он выносил мне бутерброд,
тот самый, с килькою… Покуда мы
шли от ворот и до ворот,
его жевал я с пересудами.
На кухне, разливая чай,
придвинув мне пакет с помадкою,
он отстранился: «Ну, читай!»
И я погиб в борьбе с тетрадкою.
2
Откуда этот странный счет,
откуда эти заморочки,
когда тебя вовсю трясет
от только что рожденной строчки?
Откуда этот странный звук,
высокий — чуть с ума не спятишь! —
когда сорвавшуюся с губ
ты грифелем ее подхватишь?
Откуда этот дикий драйв
(жаргон и не такое слепит!)
с утра, едва глаза продрав,
уткнуться во вчерашний лепет?
Откуда подступает муть
аллюзий каверзных и — нате! —
откуда этот страх и жуть
поймать себя на плагиате?
Откуда пафос и успех
в пылу домашних репетиций,
попытка говорить за всех
и на премьере провалиться?
Откуда этот разнобой —
насилье славы, власть подвоха
и убежденье, что тобой
сегодня говорит эпоха?
Откуда эти чудеса,
верней, единственное чудо?
Он посмотрел глаза в глаза:
— Да наплевать тебе откуда!
3
Он за столом сидел впотьмах,
он выглядел как мудрый хоббит.
Он говорил: — Рассказ в стихах —
вот что, дружок, тебя угробит.
Потом включил настольный свет
и в руки взял мою тетрадку:
— И вот чего еще здесь нет, —
он улыбнулся. — Нет порядка.
Конечно, власть черновика
порой сильнее интуиции,
но есть строфа, и есть строка,
и есть законы композиции.
Он теребил мою тетрадь,
меня оставив без внимания.
— Никто не должен предавать
читательского ожидания!
И есть словесная игра,
но у нее свои условия —
она внезапна и хитра
в отличие от игрословия.
И красота словесных игр
куда забавней и насмешливей,
ты озорство и ритмы их
с простой игрою слов не смешивай.
Он снова пролистнул две-три
страницы: — Как его ни чествуй,
эпитет лучше убери —
и строчка сразу станет честной.
4
Светало. Я пошел домой.
Кругом была разлита магия
ночной беседы. Под луной
светился купол Исаакия.
Со мною рядом, в двух шагах,
шли сопечальник и насмешник.
Вдруг я увидел на ветвях
прибитый некогда скворечник.
Прогнил, скривился птичий дом,
но гостю был он интересен,
и кто-то копошился в нем,
хоть было явно не до песен.
Он пережил мороз и тьму,
а может, прилетел откуда?
Как школьник, свистнул я ему.
И он ответил…
Вот ведь чудо!