Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2019
Алексей Сальников. Опосредованно. М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2019
Мир романа «Опосредованно» почти такой же, как наш. Кроме одного: здесь есть «стишки», которые являются наркотиком не хуже героина и марихуаны. Только поймать с ними гораздо сложнее: текст можно хранить в памяти. «Литра» при этом не смешивается с литературой, «приход» можно получить лишь от определенных текстов. Виды «прихода» Алексей Сальников тоже разработал и дал им названия: скалам, будда, ривер, тауматроп. Ловят их, конечно же, не только читатели-покупатели, но и авторы во время написания. Вот и обычная скромная девушка Лена, поступившая в пединститут, чтобы стать учительницей математики, берется за изготовление противозаконных рифм.
Интригующее начало: в голове читателя уже теснятся варианты развития событий — куда приведет необычный вид наркомании такую героиню, как сложится ее судьба… Но ожидания не будут вознаграждены. Задумка, достойная романа-антиутопии, так и остается на стадии интересной идеи. На четырех сотнях страниц мы проживем с Леной типичную жизнь российской женщины: с замужеством, разводом, детьми, смертями близких и запутанными родственными отношениями. «Стишки» в этой жизни — что-то вроде выходных, когда героиня решает расслабиться, разве что не бокалом вина и сигаретой, как могла бы в реальной жизни.
Роман «Опосредованно» вошел в шорт-лист «Большой книги». Однако вряд ли одна задумка автора может сделать его лауреатом литературной премии. Тем более, что идея особого воздействия текстов тоже не нова. Например, в «Библиотекаре» Михаила Елизарова соцреалистические романы писателя Громова оказывают психоделическое воздействие на сознание героев и тоже вызывают привыкание, как «стишки» у Сальникова. Его описания «приходов», когда видишь суть вещей и их взаимосвязь или чувствуешь искажение пространства, довольно изящны: не будем забывать, что Сальников — поэт, и язык образов — его рабочий инструмент. Но похожие «приходы» (не от «стишков», правда) уже не менее ярко описаны, например, Пелевиным.
По сумме приемов книга получилась очень вторичной. Реанимировать ее мог бы захватывающий сюжет, но автор, кажется, намеренно выбирает для описания жизнь такую, как она есть. Из-за чего создается ощущение, что следишь в социальных сетях (скорее — в «Живом Журнале») за человеком, который решил, что его жизнь интересна, поэтому он будет описывать ее во всех подробностях: «В „Пятерочке“ сыра не было, то есть в принципе был, но уже в каком-то сомнительном состоянии, такой как бы уже немного адыгейский, только „Российский“ выглядел туда-сюда, в макароны бы он сгодился, но Лену выводило из себя непредсказуемое, очень варьирующееся в нем от раза к разу количество соли».
Увязая в бытовых подробностях — вроде поступления детей в вуз и их личной жизни, поездок на встречу с одноклассниками, похоронных хлопот, — автор будто все время забывает про линию с «литрой», которая могла бы стать фундаментом текста. И тем самым совершенно случайно становится похож на одного из своих героев — писателя-фантаста, екатеринбургского знакомого Лены, который делится с ней, что вот-вот напишет серьезный роман. «Она была уверена, что никакой такой „бомбы“ у Дмитрия за пазухой нет, а есть некая идея, которую он все равно не сможет воплотить за недостатком не таланта даже, а самокритики: в его книжках попадались и неожиданно хорошие места, просто они тонули в том, что еще Дмитрий тянул в текст, а тащил он туда все подряд, жалея каждую украденную у телевизора или улицы репризу, анекдот, словцо, а все это было отчасти уральское, поэтому у Лены возникало невольное ощущение, что все, что происходило у него в книгах, — происходило на Урале…»
Да, все книголюбы хотят поймать кайф от очередного прочитанного текста. Сальников эту метафору оформил по-своему. Но от его нового романа (даже если добить его стихотворением, которое составляется из названий глав) «прихода» не случится.