Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2018
Лев Наумов. Гипотеза Дедала. М.: РИПОЛ классик, 2018
Сборник «Гипотеза Дедала» вызывает много вопросов. Например, к какому жанру можно отнести представленные в нем тексты? Для рассказа или новеллы — слишком слабые сюжеты и композиционные решения, для эссеистики — не хватает логичности и целесообразности, для философской прозы — мало глубины. Беглые упоминания имен и терминов еще не делают текст философским.
Сложно понять, для чего были выполнены эти литературные упражнения, если не только для развлечения самого автора. Почему бы, например, не вывести доказательство бытия Божия из статистики отравлений посетителей экзотического ресторана, не сочинить что-то вроде детской сказки, комбинируя до боли знакомые сюжетные ходы, или просто пересказать историю правления фараона Эхнатона.
Главный герой одного из этих текстов все свободное время тратит на чтение и больше ничем не занимается. Единственное, что интересует этого читателя, — захватывающие истории. Чтобы как можно быстрее пополнять личный багаж прочитанных сюжетов, вместо книг он начинает читать их краткие содержания. «Он рассуждал так: что остается в сознании человека после прочтения, например, романа? Не что иное, как его краткое содержание — целиком он не хранится».
Похоже, здесь кроется характеристика самого Льва Наумова как писателя. Не стоит утруждаться, работая над текстом, раз читатель, по его мнению, все равно запомнит только «содержание». Здесь уместно было бы подумать, что считать «содержанием» и насколько это сложный филологический вопрос, ведь ни бессодержательной формы, ни бесформенного содержания попросту не бывает, а их соотношение выходит далеко за рамки ответов на вопросы «что» и «как»; но автора это, очевидно, не интересует. В его понимании содержание — это просто событийный ряд, и это единственное, на чем он заостряет свое внимание.
Видимо, отсюда — краткая форма, явная спешка в изложении сюжета и вопиющая небрежность вплоть до грубых грамматических ошибок: «Минуя в своем рассказе неизбежные стадии дошкольной и школьной самодеятельности, я с блеском поступил в университет на режиссерский факультет». Характеры и судьбы героев определяются короткими фразами, услышанными от родителей, и больше ничем. А если у героя нет родителей, поиски виноватого приводят к высшим силам. Над названиями «рассказов» автор тоже недолго думал: они нередко повторяются даже в рамках одного сборника, а во избежание путаницы заботливо пронумерованы.
Зато автор щедро наделил своих персонажей чувствительностью и склонностью к резким перепадам настроения. Герой очередной истории зачастую оказывается в странной ситуации просто потому, что зачарованно смотрел в глаза собеседника и совершенно не слышал, что ему говорят. В такую неконтролируемую эмоциональность взрослых людей просто не верится — особенно в свете того, что Наумов старательно подчеркивает их образованность, солидный возраст и высокий социальный статус. Именно от подобного пренебрежения логикой и здравым смыслом в рассказах происходит то, что автор называет парадоксальностью.
А порой персонажи истерично требуют к себе повышенного внимания от едва знакомых людей: «Это не лезло ни в какие ворота! Часто ли у него останавливается интересный постоялец?! Если пахарь действительно образован, неужели его не занимает, отчего я не ухожу далеко от дома, а только пишу и читаю, отчего пребываю в задумчивости, отчего взгляд мой пространен… Ладно, пусть не моя работа, но хотя бы тот далекий мир, из которого мы пришли в его дом, должен же вызывать любопытство!.. Должен!»
Нет, не должен. Что ж, не будем мешать автору пребывать в задумчивости.