Продолжение
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2018
Глубина родословного поиска,
или кто мне родственник и что я хочу
знать о нем
|
…Сегодня новым поколениям, наверное, как раз и нужно как можно полнее, подробнее узнать, ощутить, что было до них. Надо же им знать, чем все оплачено… А. Адамович, Д. Гранин. Блокадная книга[1] |
Перед любым родословным искателем неминуемо встает вопрос: до каких пределов простирать свой поиск? Родословные исследования заканчиваются там, где решил это сделать сам исследователь. Четко определенных наукой и практикой границ нет.
И действительно, каждый должен сам определиться, с какой степенью глубины он будет проводить родословное исследование: будет ли он искать данные только о своих прямых предках (без которых он сам не появился бы на свет) или будет также собирать и анализировать сведения о том, как развивались боковые ветви его родословного древа. Последнее может иметь своей целью определение круга общения своих непосредственных предков, сравнение, кто из родственников и почему достиг в жизни больше и пр.
В не меньшей степени нуждается в решении смежная задача о характере данных, которые будет собирать родословный исследователь: будут ли это сухие биографические данные о родственнике (имя, даты рождения, брака, смерти и т. п.), либо задачей поисков ставится получение максимально широкой информации о нем: от мировоззрения до житейских ситуаций, в которые он попадал, жизненных проблем, которые приходилось ему решать, и до его участия в общеизвестных исторических событиях (например, войны, революции и пр.).
Предложим уважаемому читателю некоторые мысли, которые могут стать отправными моментами в определении индивидуальных рамок родословного поиска.
В генеалогических исследованиях стоит попытаться установить максимально возможное количество прямых предков человека. Как правило, по крестьянским родословным их можно проследить до XVII—XVIII века. Если у вас были в роду дворяне, то не исключено, что вы сможете отследить свои корни до времен татаро-монгольского ига. Ну а те немногие, у кого в предках есть князья, не исключено, смогут довести свое родовое древо в глубь домонгольских веков.
В работе по установлению прямых пращуров стоит иметь в виду два факта. Во-первых, то, что количество наших предков в каждом следующем поколении (с учетом важной оговорки, приводимой ниже) растет в геометрической прогрессии. Популярно это можно объяснить так: если прабабушек и прадедушек у каждого человека должно быть 8 человек, то пра2бабушек и пра2дедушек уже 16, а, скажем, пра5бабок и пра5дедов должно быть уже 128. Что важно: без любого из этих 128 человек ваше появление на свет было бы невозможно. Схематично этот принцип можно показать в следующей таблице:
|
Прямые предки |
Сколько может быть прямых предков этой степени родства |
Примерное время жизни предков |
|
Родители |
2 |
Вторая половина XX века |
|
Бабушки и дедушки |
4 |
XX век |
|
Прабабушки и прадедушки |
8 |
Вторая половина XIX века — XX век |
|
Пра2бабушки и пра2дедушки |
16 |
XIX век — первая половина XX века |
|
Пра3бабушки и пра3дедушки |
32 |
XIX век |
|
Пра4бабушки и пра4дедушки |
64 |
Вторая половина |
|
Пра5бабушки и пра5дедушки |
128 |
Вторая половина |
|
Пра6бабушки и пра6дедушки |
256 |
Первая половина |
|
Пра7бабушки и пра7дедушки |
512 |
Вторая половина XVII века — первая половина XVIII века |
|
Пра8бабушки и пра8дедушки |
1024 |
XVII век |
|
Пра9бабушки и пра9дедушки |
2048
|
Начало XVII века |
|
Праxбабушки и праxдедушки |
2(х+1) |
3 поколения на 100 лет
|
Примечание к столбцу 3 таблицы. Согласно общепринятым у родословов расчетам (известным также как Закон трех поколений), на одно столетие приходится жизнь примерно трех поколений одного рода. Это правило может помочь в следующем:
1. Определение примерного времени, когда жили ваши прадед или прабабка (вне зависимости от того, знаете вы их имена или нет). Можно решить и обратную задачу: например, определить, какой степени удаленности наши прародители были современниками того или иного исторического события (скажем, Куликовской битвы).
2. Определение степени родства человека, относительно которого известно, что он ваш родственник, и чье время жизни известно хотя бы примерно (например: он мне прадед или прадед?).
3. Наконец, проверка семейных легенд об участии предков в тех или иных исторических событиях: «Если, согласно семейной легенде или росписи, предок участвовал в Полтавской битве (1709 г.), а его потомок в шестом колене, ваш прадедушка, — в Цусимском сражении (1905 г.), то это можно проверить. Берем отрезок времени между этими событиями (196 лет) и делим на число поколений. Получается примерно 33 года, значит, данные можно считать достоверными. А если результат составляет 20 или 40 лет, доверять информации не следует».[2]
Кроме того, правило о геометрической прогрессии применительно к родословию имеет исключение, носящее название «Закона убывания предков». Дело в том, что безоговорочное действие увеличения количества предков в глубине веков по указанному алгоритму не действует. Причины этого — браки между дальними родственниками. Ведь они не были запрещены. Сопутствующая причина — отсутствие глубоких знаний по родословию: даже если бы браки между дальними родственниками были недопустимы, отследить исполнение этого правила было бы непросто. Кстати, из-за этого нельзя исключать, что многие супружеские пары сегодня на уровне, скажем, 10-го поколения являются родственниками, скажем, десятиюродными братьями и сестрами, особенно если супруги родом из одной местности.
Так, близость родства особенно распространена в сельской местности. В одном селе нередко все его жители являются родственниками в том или ином не самом глубоком колене: «В деревне-то мы только с Кочевым не родня, а так все с какой-нибудь стороны прúсвои» (при`свой — дальний родственник[3]). Действие Закона убывания предков в селах проявляется наиболее сильно. В городах же наоборот. Учитывая, что в город люди съезжаются из самых разных и порой отдаленных мест, городские браки, как правило, в меньшей степени подвержены действию этого родословного закона.
Препятствием для увеличения в геометрической прогрессии количества предков в глубине веков будет и банальная «недостача» населения. Тогда жило на порядок меньше людей, чем сейчас. Если бы не действовал Закон убывания предков, то могло бы выйти, что в Древней Руси населения было меньше, чем должно было бы быть предков у сегодняшнего русского человека.
Тем не менее, даже если число ваших прабабок и прадедов окажется менее, чем 64 мужчины и 64 женщины, все равно увеличение количества ваших предков в пределах веков, которые покрываются архивными источниками, происходить будет, даже если и не так стремительно. Надо быть готовым к такому немалому объему данных.
Следует учитывать и некоторые юридические аспекты, которые могут повлиять на глубину ваших родословных поисков. Даже если на уровне закона о наследовании учесть родственную связь до уровня двоюродной прабабушки, двоюродных племянников и племянниц и двоюродных дядь и теть, то знание своих родственников, как минимум до этого уровня родства, может быть практически целесообразно. Тем более это вовсе не такие далекие родственники, как могло бы показаться. Те же наши двоюродные дяди и тети — это не кто иные, как двоюродные братья и сестры одного из наших родителей. Наш общий предок с таким дядей или тетей — прабабка или прадед, который дяде (тете) приходится дедом или бабушкой.
В части истории наших родственников в XX веке может быть учтен и фактор глубины родословного любопытства советских спецслужб и коммунистической партии. Именно об этом пишет Никита Кривошеин (внук царского министра и сын белогвардейца): «В 1957 году, по ходу допроса в кабинет зашел майор Медведев, тот, что меня „недобитком“ обозначил. Сказал: „А ваша двоюродная бабушка была одной из наших первых клиенток“. Тут мне вспомнился рассказ отца о том, как в 1950-м коллеги Медеведва предъявили Игорю Александровичу схему родственных связей до четвертого колена такой точности, на которую он сам был не способен».[4] Партия и ее спецслужбы интересовались не только кровными родственниками, например, на уровне дедушек, бабушек, дядей и племянников, но даже свойственниками (родные через брак). Наличие таких связей с кем-то, кого советская власть отнесла к «социально-чуждым», или с репрессированными, могло рассматриваться в худшие советские времена (примерно до 1956 года) как самостоятельный признак вины, в лучшие (примерно после 1956 года) как подозрительное и де-факто отягчающее обстоятельство.
Вот несколько иллюстраций, когда для советской спецслужбы родство или свойство имели значение. Из обоснования снятия Степанова А. Н. с должности заместителя директора по политчасти Маловишерской МТС: «Двоюродная сестра замужем за участником контрреволюционной зиновьевской организации», который «выслан в Северный край за троцкизм».[5] А вот пример 1936 года, когда причиной краха карьеры стали предположения НКВД о биографии двоюродного дяди. Из переписки НКВД с Ленобкомом ВКП(б) следует, что был уволен из Военно-механического института некто Фаерштейн Владимир Донович. Основанием для этого указано следующее: «По сообщению Херсонского горотдела НКВД, отец Фаерштейна В. Д. — Фаерштейн Дон Моисеевич 14 ноября 1935 года исключен из ВКП(б) как обманным путем проникший в партию. Фаерштейн Д. М. имеет в Англии брата (Ферестенса Аркадиса), который во время Гражданской войны служил капитаном на одном из белогвардейских судов, с которым бежал за границу. В настоящее время указанный Ферестенс Аркадис плавает капитаном на английском пароходе „Король Дориан“, команда которого состоит исключительно из белогвардейцев, эмигрировавших за границу во время гражданской войны. Фаерштейн Д. М. пытался связаться со своим братом во время стоянки „Короля Дориана“ в Херсонском порту, куда он прибыл для погрузки леса. Ферестенс Аркадис на берег допущен не был. В настоящее время Фаерштейн Д. М. разрабатывается по подозрению в шпионской деятельности». К делу приложено подробное заявление Дона Моисеевича о том, что капитан заграничного судна — это вовсе не его родной брат, а брат двоюродный; что «с 1904 года со времени моего отъезда на село, своего двоюродного брата капитана, плавающего все время за границей, в глаза не видел, никаких как устных, так и письменных связей не имел и никакой материальной помощи за все время не получал…» Однако НКВД оказалось непреклонным: в партию было доложено, что решения по увольнению отца и сына из-за их заграничного двоюродного брата и двоюродного дяди (соответственно) — верное решение.[6]
Из переписки НКВД с Ленинградским обкомом ВКП(б) в 1939 году по предполагаемым «врагам народа»: «Каминский женат на сестре жены Румянцева и в момент ареста находился в квартире последнего».[7] Из обоснования увольнения из аппарата райкома партии партинструктора: «Карпович Т. С. при приеме на работу в аппарат РК скрыла, что ее муж Карпович В. К. в 1937 году исключен из партии. Кроме того, т. Карпович давала неправильные разъяснения т. Поликарповой о том, что отец мужа не является ее близким родственником, а потому не нужно указывать в анкете, что он репрессирован, а также посоветовала т. Ерохиной не указывать в анкете и автобиографии о репрессированных родственниках ее бывшего мужа, так как она не живет с ним».[8] Характерно, что товарища Поликарпову также уволили за неуказание своих родственных связей, несмотря на то, что делала она это по рекомендации инструктора райкома: «при оформлении на работу в аппарат РК в автобиографии и при заполнении анкеты скрыла и не указала, что отец ее мужа был в 1937 году осужден по ст. 58 на 10 лет».[9]
А вот какую «крамолу накопал» начальник отдела руководящих парторганов Ленинградского обкома ВКП(б), будущий руководитель Ленинграда, А. Кузнецов на первого секретаря Боровического райкома партии Белякова Г. Ф.: «Брат Белякова <…> при проверке партдокументов Октябрьским РК ВКП(б) исключен из партии в связи с поступившим заявлением о его провокаторских действиях на Путиловском заводе в дореволюционное время, как не внушающий доверия партии и пассивно относящийся к партийной жизни. В 1934 г. в Москве органами НКВД арестован и осужден на 10 лет по 58 ст. муж сестры жены Белякова… Беляков поддерживал с ним связь… Предложение. В силу изложенного ОРПО обкома не считает возможным утверждение Белякова Г. Ф. 1-м секретарем Боровического райкома <…> и оставление его на партработе, как не внушающего политического доверия».[10]
Трагическая история XX века в России подсказывает нам, что прошлым своих родственников и свояков стоит интересоваться не менее глубоко, чем это делала советская власть. Такой подход позволит найти немало интереснейших фактов и детективных загадок в истории рода. Не исключено, что в делах какого-нибудь «мужа сестры жены» вашего прямого предка вы найдете ценнейшие данные про вашу семью.
Наконец, стоит определять глубину интересующего нас родословного поиска не по степени родства с нами (с исследователями), но по степени родства с любым из наших прямых предков. Ведь нашим прямым предкам интересующий вас родственник мог оказаться в весьма близком родстве. Поясним. Наш, например, четвероюродный дед, казалось бы, очень далекий для нас родственник. Однако был ли он так же далек для наших предков? Ведь четвероюродный дед — это не кто иной, как двоюродный племянник нашего прадеда (прабабки) или внучатый племянник нашей прабабки (прадеда). Иными словами, ваша прабабка (прадед), скорее всего, была знакома с вашим дедушкой в четвертом колене, а может быть, между ними существовало общение. Характер последнего неплохо было бы выяснить в рамках родословных поисков, если есть такая возможность.
Помимо вопроса, о ком собирать данные в рамках родословного исследования, не менее значим вопрос, какие сведения собирать об интересующих нас родственниках и свояках. И действительно, стоит ли ограничиваться базовыми генеалогическими данными или попытаться узнать больше? Ограничение родословных поисков фактами существования тех или иных родственников и родственных связей между нами и ними не просто недостаточно, а по-своему бессмысленно. Ведь данные о том, что наш прадед жил, допустим, в начале XIX века, тогда же вступил в брак, в котором появилось 6 детей, говорят не так много. Предложим следующий вариант ответа на вопрос о составе сведений для собирания в рамках родословного исследования.
Во-первых, стоит собирать все базовые биографические данные о человеке: места проживания, учебы, работы, данные о грамотности и образовании, о характере деятельности и продвижении по службе и т. п. — все то, что он должен был бы написать в подробной и искренней автобиографии. Увы, от немногих членов нашей семьи остались такие документы. Это — основа жизнеописания человека, но ее недостаточно. При грамотно и дотошно проведенной работе в рамках данного пункта в ряде случаев из результатов можно будет извлечь практическую ценность. Ведь ряд фактов биографии здравствующих предков, а в некоторых случаях и их почивших родителей или супругов будет иметь юридическое значение. Так, порой в доказательствах для начисления пенсии нуждается трудовой стаж, если он не подтвержден очевидными для Пенсионного фонда документами. Для получения ряда льгот, нужны доказательства наличия оснований для них (например, нахождение человека в блокадном Ленинграде, в концлагере). Жертвы советского террора («политических репрессий»), а в некоторых случаях их супруги и дети вправе претендовать на помощь послесоветского государства. Эти и аналогичные факты порой становятся нам известными именно в результате родословных исследований. Порой именно работа родослова дает возможность подтвердить теми или иными доказательствами (а в суде принимаются и свидетельские показания) факты, от которых зависят эти и другие наши права.
Во-вторых, чрезвычайно важно извлечь полезные уроки из жизни пращура, узнать максимум о закулисье анкетных данных. Важны факты не только об образовании, но и об образованности, не только о специальности, но и о фактической занятости; не только о партийности, но и об истинных идеологических пристрастиях; не только о внешней религиозности, но и о фактической вере и исповедании, не только о семейном статусе и венчании, но и об отношении к семейном ценностям на деле и т. п. Такие противопоставления могут встречаться в той или иной степени во все исторические эпохи, в разных государствах. А для наших предков и родственников после 1917 года эти данные особо важны. Без них не будет полноты представления.
В-третьих, к обстоятельствам, которые предлагается выявить выше, примыкает задача установления мировоззрения человека в широком смысле этого слова. Если для этого недостаточно фактов, то кому, как не нам — потомкам, позволительно делать предположения на эту тему.
В-четвертых, для лучшего понимания биографии человека, для выдвижения более достоверных версий и оценок важно знание окружавшего его быта, исторических повседневности и атмосферы. Несомненно, что получение описанных сведений может быть результатом исследования большого объема документов не из одного семейного архива, но результатом опроса многих людей, изучения большого объема краеведческой и исторической литературы. Поиск этих данных занимает много времени и(или) средств, но и результаты его могут превзойти все ожидания.
Родословное исследование надо вести с таким расчетом, чтобы по сохранившимся источникам попытаться реконструировать откровенный рассказ вашего родственника. Отдельное внимание жителям стран — наследников СССР — надо обращать на нерассказанные нашими предками истории именно за советский период.
Наконец, в-пятых, отдельной, важной и поучительной для потомков задачей родословных поисков является определение, как на судьбах и личностях наших предков отразились те ли иные исторические события. Например, что делали и как жили наши предки в годы Гражданской и Великой Отечественной войны. Ответы на подобные вопросы могут быть чрезвычайно полезными уроками потомкам. Ведь самые важные, глубинные человеческие качества лучше всего проявляются в кризисных ситуациях. Названные две войны — примеры таких ситуаций, насыщенных образцами и героизма, и малодушия, и милосердия, и предательства. Все эти факты — ценнейший семейный исторический багаж.
Частным случаем связи наших предков с теми или иными историческими событиями является непосредственное в них участие. К сожалению, по тем же причинам советского родословного безвременья россиянин начала XXI века плохо представляет себе, кто из его предков, например, участвовал в одной из русско-турецких войн XVIII—XIX веков, в Русско-японской войне, во Второй Отечественной войне, в Гражданской войне, кто из родственников попал под молот коммунистических репрессий между 1917—1991 гг., в частности под Большой коммунистический террор конца 1930-х годов.
Так, до начала своих родословных изысканий автор этих строк не знал
ни одного родственника, который участвовал во Второй Отечественной войне или который
стал жертвой большевистского террора. По результатам еще незавершенных поисков оказалось,
что в названной войне у автора принимало участие не менее 5 родственников,
а пострадавших от большевистского террора было не менее
3 человек. При этом речь о родственниках — не далее троюродного родства
от прямых предков автора.
Наиболее сложно будет найти среди родственников участников Белого движения или другого антибольшевистского сопротивления (например, участников Кронштадтского или Тамбовского восстаний). Да это и не удивительно. Уже было показано, какие неимоверные и одновременно творческие усилия были вынуждены предпринимать наши соотечественники, чтобы скрыть такие факты. То, что старшее поколение родственников не рассказало об этих фактах, вовсе не означает, что никто из наших предков не воевал под началом Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля и пр. Эмигрировало за пределы России меньшинство участников Белого движения. Где же они — те люди, которые три года боролись с большевиками и в некоторые периоды удерживали большую часть нынешней территории России? Нет сомнений, что многие из тех, кто выжил и остался в России, зная нетерпимость большевиков даже к бывшим врагам, сделали все, что в их силах, чтобы скрыть свое белогвардейское прошлое. В архивных документах нередко можно найти целые следствия, которые коммунистическая партия и ее спецслужбы устраивали через годы после Гражданской войны с целью выяснить, не служил ли человек или его родственники у белых.[11]
Также непросто узнать, что кто-то из родственников стал жертвой коммунистического террора. Многие современники, слышавшие мельком об этом страшном явлении в СССР, ошибочно считают, что их это не касается, что это частный и якобы кратковременный эпизод советской истории. В действительности можно утверждать, что коммунистический террор коснулся всех советских подданных. Несколько ремарок на эту тему:
1. Определение временных рамок террора («политических репрессий») 1937—1938 гг., как это нередко принято, неверно. Инакомыслящих и даже одинаково мыслящих, но с «неверным» происхождением или неудобных по иным причинам сограждан большевики преследовали с конца 1917 года до середины 1980-х годов. Массовые расстрелы и концлагеря начались еще при Ульянове (Ленине). Конечно же, степень жестокости и массовости этих процессов отличалась в разные периоды советской власти. Наиболее жестокие преследования, когда посадить или даже расстрелять могли за одно лишь происхождение или за неаккуратно оброненное слово, существовали по 1953 год. Позднее «хрущевская и послехрущевская практика „законных репрессий“ выбирала конкретные цели, а значит, восстанавливала более <или> менее ясные ориентиры социального поведения, делала последствия тех или иных действий предсказуемыми. <…> Власть меньше стала злоупотреблять законом, но сам закон не стал от этого более справедливым».[12]
2. Если за происхождение был расстрелян или сослан не наш предок, а родственник соседа или знакомого, то это в не меньшей степени касается всех сограждан, а не только близких невинно замученного. Об этом, к сожалению, люди нередко забывают. Неправосудные расправы со стороны государства — это проблема всего общества, а не отдельных семей. Иная позиция не только цинична, но и означает, что наличие подобных системных (а не частных) несправедливостей в обществе — это риск для любого члена этого общества оказаться следующей жертвой произвола.
3. Данные о преследовании родственников со стороны советской власти, как правило, тщательно скрывались, дабы не навредить потомкам. Таким образом, то, что «мы не слышали о том, что в нашей семье есть репрессированные», вовсе не означает, что их нет и что не стоит заняться поиском данных о них. Автор позволит себе предположение, которое основано на его личном исследовательском опыте и которое, конечно же, нуждается в более пространном исследовании. Оно следующее: в большинстве советских семей граждане, прямо пострадавшие от коммунистического террора, могут быть найдены не далее второго колена по кровному родству или свойству. На практике это означает, что у более чем половины потомков советских граждан как минимум один из предков либо был сам репрессирован, либо пострадали его родственники не далее двоюродных брата или сестры, двоюродных бабушки или дедушки, либо племянника.
Ощущение всеобщности коммунистического террора против советского народа проступает порой и в подслушанных НКВД разговорах советских граждан: «Бывший секретарь Парткома Судоремонтного завода, член ВКП(б) Ананичев, в настоящее время без определенных занятий, говорил: „Настроение у большинства рабочих невеселое. Какое там веселье, когда почти нет ни одной семьи, в которой кто-либо не был бы репрессирован Советской властью“». Решение НКВД, о котором он сообщает в Ленобком: «Арестовываем».[13]
4. Показатель по количеству пострадавших от коммунистического террора родственников будет увеличен, если под этим явлением мы не будем традиционно понимать лишь аресты и последующие мероприятия спецслужб, проводимые по статьям уголовного кодекса. Ведь к жертвам преследований, организованных советской властью, логично относить также тех, кто подвергался «фильтрации» после того, как во время войны оказался за границей вне Красной армии, и тех, в отношении кого ВЧК—ОГПУ—НКВД—МГБ—КГБ организовали негласный надзор (слежку), и тех, кто был вынужден бежать из сельской местности в результате советской политики в сельском хозяйстве, и кого уволили с работы или не приняли в вуз «по политическим причинам», и многие другие. Глубокое знание истории своих предков в советский период покажет, что пострадавших от советского режима было намного больше, чем это описывают даже некоторые послесоветские учебники. Определяя границы расследования, следует учитывать описанные факты и стремиться к главной цели родословных поисков — включить истории ваших предков в контекст истории всего Отечества: в трагические и радостные будни последнего.
Сколько времени, как правило, занимает родословное исследование? Конечно же, это зависит от нашего решения о глубине поиска, однако при осознанном подходе к родословной работе можно с уверенностью сказать, что это исследование — длиною в жизнь (хоть возможно, и с разной интенсивностью на разных ее этапах). Ведь новые данные при любой угодной нам детализации выяснения семейной истории могут появляться неожиданно и через многие годы после начала поисков. Мы будем сталкиваться с новыми родственниками, новыми их знакомыми, которые что-то знают по нашему родословию. Наконец профессионалам-историкам известно, что поиск данных в архивах — классический творческий процесс: никогда в начале архивной работы невозможно предугадать точно, что и в каком архивном фонде будет найдено. Сложнейшей задачей является даже установление «того самого» архива, в котором хранится ценный недостающий кирпичик данных о пращурах. Выходит новая литература, связанная с местами, откуда наши предки. Что-то новое вспоминают о прошлом наши родственники или их соседи, и каждое такое воспоминание может быть зацепкой в разгадывании родословных тайн и одновременно отправной точкой для нового большого исследования. Таким образом, исследование прошлого своих предков аналогично любому историческому исследованию — это постоянный процесс. Несмотря на то, что та же Бородинская битва или Английская революция все дальше от нас погружаются в пучину времени, количество исследований на эти темы (и даже открытие новых фактов, связанных с этими событиями) не уменьшается. Так и в родословии: начав поиск сами, мы, хотим того или нет, закладываем лишь основу для будущих открытий наших потомков.
1. А. Адамович, Д. Гранин. Блокадная книга. СПб., 2013. С. 40.
2. Ольга Дан. Составь свою родословную. СПб., 2011. С. 36.
3. Вологодское словечко. — Вологда. Вологодский государственный педуниверситет. 2011. С. 221.
4. Никита Кривошеин: Дважды француз Советского Союза. Нижний Новгород. 2014. С. 366.
5. Из Справки к протоколу заседания Бюро Маловишерского райкома ВКП(б) от 17. 7. 37: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2. Д. 1522. Л. 12.
6. Заявление Председателю Комиссии партийного контроли при ЦК ВКП(б) т. Ежову от бывшего члена партии ВКП(б) Фаерштейна Дона Моисеевича, проживающего в г. Херсоне по Комсомольской ул., д. 12, и докладная УНКВД по Ленинградской области Уполномоченному Комиссии партийного контроля по Ленобласти от 26. 8. 1936: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1429. Л. 4—7, 154.
7. Из Справки НКВД от 2. 9. 39 на помощника Прокурора Румянцева Георгия Матвеевича, 1884 г. р.: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 3559. Л 5.
8. Из Справки 1949 года Отдела кадров Ленинского райкома ВКП(б) г. Ленинграда Секретарю Ленинского райкома Ананьеву: ЦГАИПД СПб. Ф. 409. Оп. 5. Д. 49. Л. 4.
9. ЦГАИПД СПб. Ф. 409. Оп. 5. Д. 49. Л. 9.
10. ОРПО — Отдел руководящих партийных органов Ленобкома. Цитата из справки ОРПО к решению Бюро обкома № 2 от 27. 7. 37, пункт 55гс: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2. Д. 1518. Л. 43—51. Руководитель ОРПО А. Кузнецов — это тот самый Кузнецов, позднее ставший жертвой «Ленинградского дела» в 1950 году также по ложным обвинениям. Как здесь не вспомнить мудрость: «Не копай другому яму, сам в нее попадешь».
11. Так, в переписке 1935 года Управления НКВД по Ленинградской области и Ленинградского обкома ВКП(б) автор случайно встретил материалы (включая протоколы опросов) по выяснению, не служил ли у белых некто Даниил Грач, Управляющий Ленинградским отделением Интуриста, член ВКП(б) с 1925 года. Некоторые свидетели показывали, что в Белой армии он служил в военном оркестре: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1190. Л. 122—124.
12. Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953—1982 гг. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР. М., 2005. С. 30.
13. Из Оперсводки УНКВД по ЛО № 5 «Об антисоветских происшествиях и проявлениях по городу Ленинграду и области» от 7. 11. 37. Совершенно секретно. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 2500. Л. 60—68.