Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2018
Макс Неволошин. Срез.
Чикаго, 2018
Первый рассказ сборника Макса Неволошина «Срез» претендует на звание его «визитной карточки». Судя по «Уходишь — счастливо, приходишь — привет», речь пойдет о творчестве (обязательно литературном), о ностальгии по общим местам советского прошлого (например, бардовской песне), важное место займут чудесные совпадения, а в центре внимания окажется простой, незамысловатый, предсказуемый герой.
Эта простота и незамысловатость вообще — козырь Неволошина. В конце концов любому приятно убедиться в своей правоте. Или найти подтверждения теории, которая и так казалась очевидной. Или встретить такого героя, которого давно знаешь. Да и вообще, оказаться в ситуации, в сотый раз повторяющейся! Никаких неожиданностей, все легко, ровно, и шампанское приносят. В двух рассказах из сборника «Срез» как раз оно становится этаким сакральным напитком, сближающим людей, высшие силы и просто приносящим хорошее настроение и самочувствие. И шампанское в обоих случаях появляется совершенно случайно. А случай — это псевдоним Бога, как пишет Неволошин в одном из рассказов.
Так что никакой трагической оставленности в рассказах этого писателя-эмигранта, уже много лет проживающего за пределами России, нет. Напротив, нас как будто сильнее хотят втянуть в круг «своих»: в автобиографических рассказах Неволошин знакомит читателей со своей женой, с матерью и кошкой Тишей. Никуда не уйти от воспоминаний о позднем СССР, рассказов из салонов трансатлантических самолетов и сравнений жизни «там» и «тут».
«Портвейн действительно оказался с ностальгическим вкусом. Дернул стакан — как тридцать лет долой. Старшие классы, друзья, подъезд. Занюшка рукавом, бычок по кругу… И — на танцы. <…>
Вот и знакомые дюны, палатки… Низко поворчав, глохнет мотор. Лодка с мягким шелестом вонзается в песок. <…> Друзья привстают, оставив карты лицом вверх. Меня узнали».
Чтение «Среза» напоминает просмотр диафильмов: щелк — показали одну картинку; щелк — уже другую. Воспоминания сменяют друг друга почти всегда в произвольном порядке, композиция некоторых текстов и вовсе, как кажется, ничем не обоснована: например, ситуации из рассказа «Круизная нарезка» стоят в одном ряду лишь потому, что все произошли во время круиза (автор нас самим названием вроде и предупредил). Основной прием в остальных текстах — это тоже перечисление, «нарезка». Посмотрим три последних рассказа сборника — «Срез», «Замок леди Маргарет» и «И три копейки на газировку». В «Срезе» рассказчик описывает лыжный кросс в школьные годы, и сон, который напомнил об этом кроссе. В «Замке леди Маргарет» все начинается с отрывка из текста о матриархе семейства Тюдоров Маргарет Бьюфорт, проживавшей в XV веке, продолжается диалогом с женой об этом рассказе, а заканчивается повествованием о поездке в замок Пембрук, связанный с этой историей. «И три копейки на газировку» — тоже рассказ с чередованием времен, из «сегодня» мы вместе с автором отправляемся в его юность, а затем в молодость — на Волгу. Автор как бы постоянно пытается свести вместе несколько времен; безуспешно, увы. Возможно, в крупной форме такое «кино» можно было бы снять, — но у коротких рассказов больше шансов остаться «диафильмами».
У моих родителей, кстати, были фильмоскоп и много коробок с самодельными диапозитивами. По праздникам мы разворачивали на всю стену белый экран и смотрели снимки, которые они сделали в молодости. Коробки со слайдами аккуратно подписывались («Японское море, 1982» или «Озера, 1991»), но редко когда там был полный порядок. Так что моря были перепутаны с озерами, а реки с горами. От этого смотреть слайды было не менее интересно. Это было похоже на совместный просмотр фотоальбомов, только альбом постоянно приходилось передавать из рук в руки и единство впечатления терялось. А в темной комнате рядом с фильмоскопом — только усиливалось. Кстати, в какой-то степени диапозитив — это и есть «срез» пленки.
Елена В. Васильева