Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2017
* * *
В предзимье — как будто в предместье заехать.
В. Лелина
Предзимье темное — не белая зима.
Пробел в судьбе, пустующие строки,
Неразличенье дней. Слагаются тома
Бессмыслицы. Бездумье и пороки
Той орфографии, что разума сильней,
Что пересилит волю и желанья,
Все четче, все прозрачней, все ясней…
Предзимье темное. Сплоченье мрачных дней.
И стих тяжел — какой там соловей!
Лишь снегири мелькают меж ветвей,
Скорей, зима, освободи, овей,
Привычным холодом враз освежи дыханье!
* * *
Шмель на дубовом листе,
Что ты там ищешь, жужжишь?
Тягой к чужой красоте
Голода не утолишь.
Где твой шиповник, дурак?
Что тебе в глянце резном,
Коль он дерет, как наждак,
И невозможно на нем
Что там прижаться — припасть!
Брось! Не трудись! Улетай!
Или наскучила сласть
Венчика липкого? Рай
Больше не манит? Гляди,
Инок пушистый, комком
Свалишься оземь, в груди
С жарким, как жизнь, холодком.
* * *
За этот дом неприбранный, за грязь
Во всех углах, за пыль на всех предметах,
За жизни неизбывную боязнь,
За нищету в своих позорных летах,
За то, что храм миную стороной,
За то, что не с людьми, а в одиночку,
За то, что не здоровой, а больной
Являюсь в мир, за брошенную строчку,
За небрежение небесным и земным,
За равнодушие к ученым бредням,
И за стремленье к истинам блажным
Сполна отвечу на Суде последнем.
* * *
Под снегом проливным,
Под дождиком колючим,
И ветром нелюбим,
И насморками мучим,
И каверзным словцом,
И веткой задеваем,
С потерянным лицом
Глядишь вослед трамваю
Последнему… Как жизнь —
Прошел, ушел… Но все же
Попробуй побожись,
Что что-то есть дороже,
Чем эта тьма, и грязь,
И рельсы в липкой жиже.
Кляня, любя, страшась,
Все жмешься к жизни ближе.
ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ
В кругу под настольною лампой,
Где брошено навзничь шитье,
Волшебная мельница Сампо
Вновь золото мелет свое.
Невидимо, неторопливо
Струится волшебный песок.
И кони зимы — белогривы,
И полнится ветром висок,
И вновь ощущение чуда
Приносит на крыльях сова,
И снова незнамо откуда
Нисходят живые слова.
О, Похъёла из «Калевалы»
С рисунками Кочергина —
Ее иногда доставала
Из страшного ящика я.
Там Лоухи сеет заклятья,
Там борется разум со злом,
Но кантеле звучною статью
Расширит волшебный пролом.
И финский Орфей Вяйнемейнен,
Ударит по струнам сильней!
Даст сил на победную бойню,
Ободрит своих сыновей!
И солнце взойдет над ненастьем,
И вновь Лемминкяйнен живой!
И брызжет недетское счастье
Над финской моей стороной.
ВНОВЬ ЛЕТОМ В ДЕРЕВНЕ РЕДКИНО
Уютный детский рай! С природой воедино
Все слито в нем: коза и яблоко в пыли.
И счастье: живы все! И полная картина
И рода и семьи в трепещущей дали…
А речка заросла. Там острова намыло,
Где мы плескались всласть совсем еще детьми.
Меняется пейзаж, в нем нет былого пыла,
Расползся он, погас и погрузнел, как мы.
И поплешивел парк, и школа развалилась,
Лишь церковь вся в лесах, знать, вера вновь в чести.
Но всюду борщевик, что не идет на силос,
Заполонил собой поля все и пути.
Откуда взялся он, как будто казнь восьмая,
И почему стрекоз на речке не видать?
А было все сине до сентября от мая,
И вечером туман… Не жизнь, а благодать!
Большое стадо шло, по стойлам расходилось,
А нынче — стайка коз шурует по кустам.
Не держат даже кур. Вот так все изменилось.
Зато водопровод есть в каждом доме там.
О, слово «хронотоп», скорее другом стань же!
Ушло и утекло — довольствуйся теперь
Лишь тем, что есть, смотри — вон аисты, а раньше
Их не было… Не все внесем в число потерь.
НАД КОЛЛЕКЦИЕЙ СЛИВОЧНИКОВ
Если бы вещи могли говорить,
Сколько б историй они рассказали!
Сколько трагедий они повидали —
Что там Шекспир? Прочитать и забыть.
Вот и бедняцкий советский фарфор —
Чахлые цветики, снежное поле —
Что нам нашепчет о доле-неволе?
Как поведет хрупкий свой разговор
Сокол дулевский да наш ЛФЗ?
Помнят ли старых хозяев кипучих,
Не одолевших времен неминучих,
Сгинувших в тоталитарной грозе?
Чьи вы, сиротки? Откуда взялись,
В комиссионных теснясь магазинах?
Выставлены на поверхностях длинных,
Вынуты будто из пыльных кулис.
Нет, не расскажут. Тихи и скромны:
Трещины, сколы, щербинки, утраты…
Формы просты, на декор небогаты —
Битое прошлое бывшей страны.