Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2017
Ольга Бешлей. Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории.
М.: Эксмо, 2017
Начало книги Ольги Бешлей смутно напоминает о чем-то, прочитанном совсем недавно. О чем-то… Ну точно. Любовь Мульменко, «Веселые истории о панике». Вот, например, первый рассказ Бешлей — о приключениях, выпавших на ее долю во время отпуска на Мальте. А у Мульменко было про Балканы — совершенно о другом, с иным сюжетом, но так похоже.
Мульменко в первую очередь известна как киносценарист, Бешлей — как журналист. У обеих много подписчиков на Фейсбуке. Людям их тексты из соцсети, кажется, нравятся: говорят, посты Мульменко оценил редактор «Рипол Классик», а ленту Бешлей, если верить одному из рассказов, любят пролистывать даже некоторые эфэсбэшники. «Такая ирония, такой юмор», — говорит один из них ей по телефону.
И правда, классные истории — что у той, что у другой. Мульменко и Бешлей представляют новое, мало еще говорившее поколение — и образ этого поколения многогранный, хотя его представители и могут показаться на первый взгляд неглубокими, слишком простыми.
Двое — это всего лишь совпадение. Найдется третий — точно тенденция.
Книга Бешлей стала первой в серии «Критик Валерия Пустовая рекомендует». Пустовая, кстати, обещает как раз прозу писателей нового поколения. В предисловии к сборнику она провозглашает, что это «не коллекция баек, а сборный роман воспитания», что автор «находится между возрастами, между поколениями», «то и дело переступает границу между журналистикой и прозой». Мне же показалось, что «Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории» — это как раз сборник рассказов, хоть и размещенных по примерно понятной хронологии жизни автора, иначе почти каждый текст не получал бы столь четких рамок в виде эпиграфа и эпилога. Спорить с тем, что это своеобразный «роман воспитания», конечно, бессмысленно. Однако невозможно согласиться, что автор находится между возрастами или переступает границу между бытием журналиста и бытием писателя.
Бешлей написала книгу именно про молодость — чем-то похожую на молодость предыдущих поколений, но и по-своему — реалиями ли, духом ли — отличную от их. Вообще, чужая молодость — это единственное, что может заставить тебя примириться с собственной юностью, дуростью, жизнью на съемной квартире без прописки в чужом городе. Из этого странного состояния Бешлей, судя по книге, так и не выходит. А что там было дальше — это уж давайте нам другую книгу, узнаем.
И, конечно, Бешлей — журналист в теле журналиста. Эта профессия берет много от актерства (что хорошо заметно в последнем рассказе) — и вот в этой книге Бешлей играет писателя. Это не значит, что она не есть начинающий писатель; это значит, что журналистика в ней пока преобладает, наполняя каждый второй рассказ расследованиями, политикой или ФСБ.
Но что Бешлей совершенно точно делает отлично (да ладно, признаем, что она все делает отлично) — так это переходит от экзистенциального ужаса к иронии и фарсу: «В панике я металась по полупустой квартире. Я не знала, что делать и кому мне пожаловаться. Я вдруг снова почувствовала себя кем-то нелепым и маленьким в этом городе — как когда-то давно, когда я только переехала в Москву. У меня нет прописки. У меня нет жилья. Я боюсь обратиться в полицию, я же сама сколько раз читала в новостях: там пытают! И чего я им принесу? Договор об аренде? Господи, где этот договор и куда я его задевала? Ко мне въедет незнакомый мужчина. Ко мне въедет незнакомый мужчина! Что если он на меня нападет? Я сама столько раз читала в Интернете — изнасилование потом не докажешь!»
Ну, в общем, и что с того, что основные сюжеты рассказов Бешлей — из ее журналистской практики. Вряд ли количество постоянных читателей у качественных общественно-значимых газет и журналов сильно больше, чем у современной русской прозы. А так хоть узнают друг друга. В конце концов это удобно: закончилась книжка, захотел еще текстов Бешлей — пошел и подписался на рассылку «Батенька, да вы трансформер». Там она обещает каждую среду всем письма слать. Письма любви и нежности, конечно.