Продолжение
Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2017
9. Шииты умеренные и крайние: от социального протеста к этноконфессиональной обособленности
Взятие Багдада монголами под предводительством Хулагу-хана 10 февраля 1258 г. приостановило на некоторое время острое суннито-шиитское противостояние, свойственное последнему периоду существования ‘Аббасидского халифата. Впрочем, это событие, стоившее жизни не только всем мужским представителям свергнутой династии, но и десяткам тысяч жителей «Города мира», потрясло до основания мусульманскую цивилизацию. Были безвозвратно утрачены шедевры архитектуры, погибло в огне множество уникальных рукописных сочинений по различным отраслям знания[1], а самое главное — находившиеся под властью ислама уже свыше шести столетий обширные территории Ирана, Ирака, Закавказья, бо`льшая часть населения которых обратилась в новую для них веру, попали вдруг под полный военно-политический контроль язычников[2], благоволивших христианам и иудеям и содействовавших возведению буддийских храмов.[3] При этом Хулагу и его наследников отличала если не прямо антимусульманская, то весьма настороженная по отношению к исламу позиция. Дело в том, что невиданную по масштабам ни прежде, ни позже паневразийскую империю, созданную монголами, уже с первых десятилетий ее существования раздирали противоречия между составными частями, обладавшими широчайшей автономией. А поскольку соседние с державой Хулагуидов улусы Джучи (Золотая Орда) и Чатагая сравнительно быстро выбрали государственной религией ислам, хулагуидские правители, именовавшие себя ильханами, в пику своим соперникам старались придерживаться старомонгольских верований шаманистского толка и заповеданной Чингис-ханом веротерпимости, которая в данном случае на ислам в полной мере не распространялась.[4] Лишь через четыре десятилетия во многом благодаря изощренным интригам опытного финансиста и великого историка Рашид ад-Дина Хамадани (1247—1318) взошедший на трон в Государстве ильханов Газан-хан (1295—1304) перешел из буддизма в ислам, приняв имя Махмуд, и инициировал серию реформ, стержнем которых стало возвращение исламу господствующей роли в его державе.[5]5 Было частично восстановлено деградировавшее в ходе монгольских завоеваний сельское хозяйство, в основном за счет сверхэксплуатации крестьян. Не удивительно, что после смерти ильхана Абу Са‘ида в 1335 г. Хулагуидское государство рухнуло под ударами мощного народного движения сербедаров (буквально «висельников»[6]), покончить с которым удалось лишь Тимуру в конце XIV в.[7]
Основателем и идеологом этого народного движения стал суфийский шейх Халифэ. И здесь необходимо остановиться на том, что такое суфизм, как он возник и какую роль сыграл во взаимоотношениях суннизма и шиизма. В любой развитой религиозной системе, тем более монотеистической, наряду с практиками познания Бога, основанными на рационализме или на буквальном следовании раз и навсегда установленным обрядам, существует мистический путь к Творцу всего сущего, предусматривающий достижение единства с Ним путем растворения индивидуального сознания в божественном. Таковы исихазм в православии, каббала в иудаизме. Ислам не стал исключением. Второй половиной VIII — началом IX в. датируется появление первых суфиев[8] — представителей мусульманского мистицизма. Хотя, на первый взгляд, суфизм сопряжен с индивидуальным богоискательством, легко понять, что подобный путь практически невозможно проделать без Учителя. Из устойчивой связи, которую Наставник (муршид, шайх, пир) устанавливал со своими учениками (ед. ч. мурид, мюрид), выросли первые суфийские братства (ед. ч. тарика), иногда не вполне точно называемые орденами.[9] Одни из них были суннитскими, другие шиитскими, встречались и такие, членами которых могли стать представители обоих направлений. И все же по своей элитарной и эзотерической природе, к числу важнейших элементов которой относилось символико-аллегорическое толкование коранического текста (та’вил), извлечение его скрытого смысла (батин), доступного лишь «посвященным», суфизм в идейно-теоретическом плане был ближе к шиизму, причем скорее к крайним его разновидностям.[10]0 Не случайно современные салафиты начисто отвергают суфизм со всеми его мистическим практиками как несовместимый с проповедуемым ими «чистым изначальным» исламом (впрочем, в реальности нигде и никогда не существовавшим).
Что касается возможности суннитско-шиитского сближения, то в истории встречаются яркие примеры, доказывающие его возможность, разумеется, не на почве примитивных догм и бытовых предрассудков, а на высоком интеллектуально-художественном уровне. Достаточно вспомнить в этой связи Джалал ад-Дина Руми (1207—1273), великого мыслителя и поэта, писавшего по-персидски. Родившись в Балхе (на севере Афганистна), он перебрался в покоренную тюрками-сельджуками Малую Азию, где основал в г. Конья ок. 1240 г. существующее по сей день суфийское братство Маулавийа[11], названное так по его почетному прозвищу Маула-на — «Наш Господин». Оно считается суннитским, но свое духовное родословие возводит к ‘Али ибн Абу Талибу.[12] Высшим творческим достижением Джалал ад-Дина Руми, своего рода «Кораном на персидском языке», считается мистическая поэма Маснави-йи ма‘нави «Попарно рифмующиеся строки со скрытым смыслом». Стоит отметить, что недавно опубликованный ее полный русский перевод был подготовлен и издан коллективом ведущих отечественных иранистов благодаря спонсорской помощи Культурного центра при Посольстве Исламской Республики Иран в Москве[13], то есть при прямой поддержке государства, в котором ислам шиитского толка является господствующей религией.
Однако на уровне массовых народных движений суннизм и шиизм нередко оказывались непримиримыми врагами. Так произошло в случае с одним из самых затяжных в позднесредневековой истории Востока конфликтов, разделившим Османскую империю и Сефевидский Иран. На первый взгляд, речь идет о межгосударственном столкновении, однако начиналось оно как внутреннее противостояние среди пришедших в Малую Азию тюрок и отуреченного и исламизированного ими коренного населения этого полуострова. Хотя по сравнению с европейскими феодальными державами, включая Московское царство, подданным империи Османов была доступна куда большая социальная мобильность[14], процесс иерархизации властных институтов и централизации в новом государстве вызывал недовольство привыкшего к племенным вольностям и привилегиям тюркского населения Анатолии, прежде всего той его части, что оставалась объединена в кочевые племена. Времена первых правителей Османской династии, Османа (‘Усмана) и Орхана, выбиравшихся на курултаях, ушли в прошлое. Религиозной идеологией, вокруг которой сплотились все недовольные новыми порядками, стал шиизм имамитского («двенадцатиричного») толка.[15] Его исповедовало до 80 % населения Малой Азии.[16] Шиитские проповедники служили выразителями социального протеста и нередко становились вождями народных восстаний. Первое такое выступление, поднятое дервишем Нур ад-Дином в 1508 г., продолжалось несколько месяцев. Наиболее масштабным оказалось восстание 1511—1513 гг., которое возглавил представитель племени текелю, называвший себя Шах-кулу (то есть «раб шаха» Исмаила I[17]), а от османских властей получивший прозвище Шайтан-кулу («раб Сатаны»). При его подавлении счет уничтоженных анатолийских шиитов шел на десятки тысяч. Те, в свою очередь, не щадили суннитов. В 1519 г. мятеж вспыхнул вновь, на сей раз под предводительством шейха Джеляля (Джалала), давшего имя растянувшейся на десятилетия, то затухавшей, то разгоравшейся вновь джелялийской смуте.[18]
Еще раньше часть недовольных властью Османов тюркских племен переселилась в Азербайджан и Западный Иран, где включилась в движение кызылбашей (букв. «красноголовых»), которое в 1501 г. привело к образованию государства Сефевидов.[19] На его территории шиизм имамитского толка стал насаждаться силой: так, основатель державы шах Исмаил I, занявший в 1501 г. город Тебриз, ставший первой сефевидской столицей, издал указ о публичном поругании первых трех праведных имамов, Абу Бакра, ‘Умара и ‘Усмана, и о казни всякого, кто этому воспротивится, посредством усекновения главы.[20] Османам сначала удалось без особого труда разгромить Сефевидов, воспользовавшись своим военно-организационным и военно-техническим превосходством[21]: 23 августа 1514 г. после победоносной битвы на Чалдыранском поле (к востоку от озера Урмия) в состав Османской империи вошли северо-восток Малой Азии и Северная Месопотамия, после двух персидских войн Сулеймана I, в 1533—1535 гг. и 1548—1555 гг., — Ирак с Багдадом и Басрой, Восточная Аравия и западные районы Грузии и Армении, а после поражения в войне 1578—1590 гг. юный шах Аббас I (1587—1629) вынужден был признать потерю почти всего Азербайджана, за исключением Ардебиля, оплота Сефевидов. Правда, в начале XVII в. соотношение сил между двумя соперничавшими державами изменилось: после успешных реформ, направленных в первую очередь на создание современной регулярной армии, Аббас I сумел вернуть бо`льшую часть потерянных его предшественниками областей, впрочем Ирак лишь на полтора десятилетия (с 1623-го по 1638 г.).[22] При этом следует подчеркнуть, что османская и сефевидская знать да и немалое число воинов с обеих сторон говорили на одном языке и принадлежали к одному этносу — тюркам-огузам, так что турецко-иранские войны позднего Средневековья обладают целым рядом признаков не столько межгосударственного, сколько гражданско-религиозного конфликта и типологически могут быть уподоблены религиозным войнам, разрывавшим на части Францию в это же время. Подобно тому как значительная часть гугенотов в конечном счете перестала быть французами, влившись в состав других народов (а от кого ведет происхождение «южноафриканский Горбачев» Фредерик де Клерк?), постепенно произошло этническое размежевания турок и азербайджанцев (до 20-х гг. прошлого века именовавшихся закавказскими татарами) — размежевание, в основе которого лежит практически исключительно их принадлежность к различным направлениям в исламе.
Переход территорий от Османов к Сефевидам и обратно сопровождался массовыми преследованиями суннитов и шиитов, доходившими до публичных казней тех, кто отказывался под давлением властей переходить из одной конфессии в другую. В этой связи возникает вопрос: не следует ли суннизм и шиизм рассматривать как две различные религии, вышедшие из общего источника? Представляется, что пока до то столь глубокого разделения дело не дошло, хотя подобная тенденция, бесспорно, существует. В конце концов православные и католики на протяжении веков обходились друг с другом не менее жестко, чем сунниты Османской империи с шиитами Сефевидского Ирана[23], но от этого не перестали быть христианами. Впрочем, догматических различий между этими двумя ветвями халкидонского христианства куда меньше, чем между суннитской и шиитской богословско-правовыми доктринами.
За пределами ислама или на грани полного с ним разрыва оказался ряд толков крайнего шиизма, среди которых с точки зрения как современной политической конъюнктуры, так и особенностей пройденного ими исторического пути уместно будет выбрать для детального рассмотрения этноконфессиональные общности друзов и нусайритов. О зарождении крайнего шиизма под сильным влиянием гностического мировосприятия и его выходе на историческую арену в виде двух соперничающих движений, карматского и фатимидского, автору этих строк уже доводилось писать на страницах журнала «Звезда».[24] Тогда же мельком были упомянуты безумные выходки фатимидского халифа ал-Хакима (996—1021), явно указывающие на наличие у него прогрессировавшего психического заболевания, которое едва не погубило династию и государство.[25]
Однако нашлась группа ревностных его сторонников, безоговорочно оправдывавших все самые экстравагантные его поступки. В его возвеличивании они дошли до обожествления. Здесь необходимо отметить, что, согласно исмаилистскому учению, в которое, впрочем, не следовало посвящать основную массу фатимидских подданных, любой халиф (и ал-Хаким в том числе) являлся воплощением Действенного Разума (ал-‘Акл ал-фа‘‘ал), десятой эманации Абсолюта. Ярый последователь ал-Хакима Наштакин (Мухаммад) ибн Исма‘ил ад-Дарази (судя по имени неарабского происхождения) резко повысил статус своего кумира, провозгласив его телесным воплощением первой эманации — Мирового Разума (ал-‘Акл ал-Кулли). Однако его ученик (по друзским источникам, учитель) Хамза ибн ‘Али пошел несравнимо дальше: в первый день первого месяца (1 мухаррама) 408 г. хиджры (30 мая 1017 г.), от которого ведется отсчет друзской эры, он объявил ал-Хакима плотской инкарнацией Абсолюта, впервые открыто явившегося в таком виде человечеству. Себе он скромно отвел роль Мирового Разума, или имама. Согласно друзской традиции, на этот титул тщетно претендовал ад-Дарази, подкупавший верующих фальшивой монетой. Так выяснилось, что он — лжеучитель, которого друзы проклинают и отвергают.
Кстати, прозвание ад-дуруз (ед. ч. дурзи, или дарази) дали им их противники.[26] Себя же они именуют ал-муваххидун («единобожники»). Хамза ибн ‘Али и четыре его ближайших сподвижника, провозгласившие себя пятью космическими принципами (худуд, ед. ч. хадд), составили верхушку новой религиозной общины, которой пришлось таиться от гнева египтян, при всем своем долготерпении возмутившихся обожествлением человека, что явилось явным попранием основ ислама. После таинственного исчезновения ал-Хакима в ночь с 12 на 13 февраля 1021 г. на каирском холме ал-Мукаттам (а скорее всего — его убийства по настоянию ближайших родственников, спасавших династию) Хамза разъяснил, что наступил период сокрытия (ал-гайба) Абсолюта, возвращения которого и неразрывно с ним связанного Конца Света с тех пор ожидают друзы. Через несколько месяцев пропал и Хамза, а реальное руководство общины перешло к пятому хадду, известному как Баха’ ад-Дин ал-Муктана. От неминуемого исчезновения друзов, не встретивших практически никакой поддержки среди населения Египта, спасла своевременная отправка эмиссаров в труднодоступные горные районы Сирии, в Ливан и Антиливан, а также в расположенные к западу от Алеппо Джебель (Джабал) ас-Суммак, где новая религия вдохновила крестьян-полуязычников на антифеодальные восстания. В 1034 г. ал-Муктана скрылся от своих единоверцев, но до 434 г. хиджры (1042—1043 гг.) продолжал отправлять им послания, в которых полностью запретил дальнейший прозелитизм.[27] Так друзы превратились в замкнутую эндогамную этноконфессиональную общность, немусульманскую и, по сути дела, неарабскую, хотя и арабоязычную.[28]
Изначально друзы оказались разделены на две неравные категории: джуххал — «профанов» (букв. «невежд») и ‘уккал — «посвященных» (букв. «разумных»). Первые имеют лишь самое общее представление о «единобожии» в специфически друзском понимании этого принципа (то есть об отождествлении ал-Хакима с Абсолютом), о сокрытии ал-Хакима, об особом месте друзов в мировой истории как единственных подлинных монотеистов. Для них в первую очередь предназначены семь заповедей, сформулированных Хамзой. Ниже они приводятся в изложении отечественного исследователя М. А. Родионова, буквально следующего друзским источникам и в этом смысле представляющего продрузскую позицию, и в интерпретации американского исламоведа М. Г. С. Ходжсона (1922—1968), весьма критически настроенного по отношению к друзам.
Таблица. Семь друзских заповедей
| Согласно писаниям друзов (Раса’ил ал-хикма… С. 39) |
В соответствии с критическим исламоведческим подходом (Hodgson M. G. S. Op. cit. P. 633) |
| 1. Быть правдивым с широком смысле слова, то есть исповедовать истину, действовать согласно истине и жить для утверждения истины. |
1. Всегда говорить правду верующим (друзам); лгать неверующим (недрузам) дозволено ради защиты себя и своей веры. |
| 2. Оберегать друг друга и помогать друг другу. |
2. Защищать друг друга и помогать друг другу. |
| 3. Отвергать все верования, ведущие к отрицанию таухида («единобожия». — С. Ф.) |
3. Отвергать все прежние (существовавшие до друзов) религии. |
| 4. Чураться заблудших и ошибающихся. |
4. Отмежевываться от неверующих. |
| 5. Исповедовать таухид и стараться, насколько в человеческих силах, идти по пути слияния с Богом. |
5. Признавать единство Господа нашего (ал-Хакима) во все времена. |
| 6. В любых обстоятельствах сохранять в душе мир и довольствоваться тем, что посылается Богом (рида). |
6. Довольствоваться тем, что Он совершает. |
| 7. Предаваться Божьей воле и Божьим деяниям (таслим). |
7. Подчиняться Его повелениям, в особенности тем, что переданы через Его хаддов. |
К этому следует добавить установленные Хамзой строгую моногамию друзов, равенство мужа и жены в браке, затрудненность развода в их среде.[29] С мусульманами их сближает возводимый к самому ал-Хакиму категорический запрет на употребление виноградного вина и других опьяняющих напитков.[30] В то же время паломничество в Мекку друзы не совершают и в рамадан не постятся.
Священным Писанием друзов принято считать сборник из 111 (или 113) посланий ал-Хакима и его хаддов, представленный в собраниях Европы и Америки несколькими полными списками (в частности, в коллекции ИВР РАН) и лишь в одном из них (мюнхенском) озаглавленный Раса’ил ал-хикма «Послания мудрости».[31] Впрочем, не исключено, что среди «посвященных» имеются другие тайные священные книги, пока недоступные ученым. Вот уже несколько десятилетий руководство общины друзов благосклонно относится к созданию позитивного образа исповедуемой ими веры, что нашло отражение в публикации в 1974 г. в Дели на английском языке монографии на эту тему европейски образованного представителя данной конфессии Сами Макарима. Однако целый ряд интересующих исследователей вопросов, например, о развитии эзотерического аспекта учения после XI в., о бытовых ритуалах друзов, об их изобразительной символике, наконец, о нынешнем понимании противопоставления «профанов» и «посвященных» остался в ней не раскрыт.[32]
В истории друзов весьма значительную, едва ли не решающую роль сыграла их приверженность общему для всех шиитов (за исключением зайдитов) принципу такийи — благоразумного скрывания своей веры.[33] Для друзов он нередко оказывался жизненно важным, поскольку их принадлежность к исламу во многих случаях вполне правомерно ставилась под вопрос. В течение столетий светская верхушка друзов проделала путь от предводителей восставших крестьян до крупных феодалов (нужно признать, весьма типичный для средневекового общества). Если учесть, что обе династии, последовательно доминировавшие над большей частью Ливана на протяжении позднего Средневековья и раннего Нового времени: Ма‘нов (Маанов; 1516—1697) и Шихабов (Шехабов; 1697—1842), — принадлежали к общине друзов, то необходимо признать, что Ливан в такой же степени является друзским, как и христианским. Виднейший представитель династии Ма‘нов эмир Фахр ад-Дин II (1590—1635) покровительствовал маронитам, заигрывал с европейскими державами, обещая обратиться в католичество, при этом внешне соблюдал суннитские обряды, но кончил плохо, будучи казнен в Константинополе за отступничество от ислама.[34] Тайное обращение в христианство маронитского толка примерно с середины XVIII в. большей части рода Шихабов, формально исповедовавших до этого суннитский ислам, а фактически принадлежавших к религии друзов, отражало возросшее влияние европейских держав и упадок Османской империи. Реформы танзимата, отменившие в том числе смертную казнь (и всякое иное наказание) за отступничество от ислама, позволили эмиру из этой династии Баширу II легализовать принятие христианской веры. Неопределенность религиозного статуса Шихабов, стремившихся поддерживать равновесие между религиозными общинами Ливана, отражает ливанская поговорка о том, что они «рождались христианами, жили как мусульмане, а умирали друзами».[35] Несмотря на принадлежность Башира II к маронитам (пусть и фиктивную), в конце его правления произошло первое серьезное друзско-маронисткое столкновение. Его корни принято видеть в борьбе крестьян-маронитов против друзских феодалов, а также в сознательном сталкивании двух этих общин Великобританией, взявшей под покровительство приверженцев друзской религии, и Францией, претендовавшей в тот период на роль главного защитника униатов (к которым относились и марониты) на Ближнем Востоке. В 1845 г. вспыхнуло еще одно выступление маронитов против друзских нотаблей, а в 1860 г. те взяли реванш, организовав кровавую христианскую резню в 1860 г., охватившую не только Ливан, но и ряд городов Сирии, включая Дамаск.[36] По явно заниженным подсчетам, число убитых приближалось к 7000 человек. Дальнейшее хорошо известно — военное вмешательство Наполеона III и учреждение Ливанской мутасаррифийи как автономного образования во главе с губернатором-католиком в составе Османской империи.[37] А друзско-маронисткая вражда с тех пор во многом определяет политический ландшафт Ливана, приводя иногда к неожиданным последствиям. Наивно и совершенно антиисторично было бы попытаться усмотреть в создании на базе ливанской друзской общины в 1949 г. Прогрессивно-социалистической партии (ал-Хизб ат-такаддуми ал-иштираки) какие-либо отголоски ранней истории друзов, ядро которых составили восставшие крестьяне фатимидской Сирии. Скорее уж в этом проявилась отчасти обычная случайность (популярные у арабов после Второй мировой войны социалистические лозунги охотно поднимали на щит самые разные политические силы), отчасти желание отмежеваться от традиционно прозападно и пролиберально настроенных маронитов. Разумеется, ни к какому социализму (хотя бы и фабианского толка) эта партия отношения не имела и не имеет. Достаточно указать, что ее несменяемый с 1977 г. лидер и светский глава ливанских друзов Валид Джумблат происходит из рода крупных феодалов. Его последовательный курс на поддержку сирийской оппозиции во многом объясняется причастностью Хафеза Асада (ал-Асада), отца нынешнего президента Сирии Башара Асада, к убийству Камаля Джумблата, отца Валида и его предшественника на этих постах. Так на Ближнем Востоке политические симпатии и антипатии нередко восходят к межклановым и межконфессиональным противоречиям.
В этом контексте стоит вспомнить, что Хафез Асад и его сын Башар принадлежат к этноконфессиональной общности нусайритов, история которой напоминает друзскую, однако изучена куда хуже. Считается, что она зародилась в середине IX в. в Ираке среди тех шиитов-имамитов, которые обожествили одиннадцатого шиитского имама ал-Хасана ал-‘Аскари (ум. в 874 г.), провозгласив его очередным воплощением Высшего Божества (ал-Илах ал-а‘зам), так называемой Сущностью (ал-ма‘на). В роли их вероучителя выступил Мухаммад ибн Нусайр ан-Намири, по части имени (отчеству) которого они получили свое закрепившееся в источниках и в научной литературе название.[38] Согласно его доктрине, каждой эпохи присуща своя Божественная триада, включающая в себя помимо Сущности Завесу (хиджаб)[39], призванную скрыть воплощение Высшего Божества, и Врата (баб), через которые передает Божественное откровение. Так, при зарождении ислама она включала в себя ‘Али, Мухаммада и Салмана ал-Фариси, обратившего в ислам пленного перса, снискавшего популярность в шиитской традиции.[40]Вратами ал-Хасана ал-‘Аскари Ибн Нусайр провозгласил себя. При его последователях нусайриты укоренились в Латакии (древней Лаодикеи) и ее окрестностях, а также на северо-западе Сирии и в Киликии. Согласно их традиции, правившая в Латакии местная династия из арабского племени танух приняла в XI в. нусайритскую веру. В целом лишь исследователям удалось выявить лишь отдельные эпизоды многовековой истории нусайритов. Отчасти это объясняется тем, что они, как правило, были далеки от политики, жили замкнуто и даже в Новое время старались не покидать родных мест в отличие от сирийских христиан, начиная с последней четверти XIX в. активно эмигрировавших в соседние арабские страны, Европу и Америку.
Ценное свидетельство о нусайритах оставил потомок известного рода ювелиров, дипломатов и коллекционеров, консул Франции в Дамаске Жан-Батист Луи Жак Руссо (1780—1831)[41], троюродный племянник великого философа-просветителя Жан-Жака Руссо. Он указал, что они проживают в 800 селениях, расположенных на территории четырех османских провинций (с центрами в Дамаске, Хаме, Триполи и Латакии); резиденция их верховного главы, носящего титул сакр ал-махфуз, находится в крепости Сафита, возведенной еще крестоносцами в так называемом Хомском коридоре и названной ими Chastel Blanc. Их духовный лидер, шайх халил, ведет жизнь странника, постоянно перемещаясь из селения в селение. Нусарйиты презирают мусульман-суннитов, ненавидят своих более слабых соседей исмаилитов-низаритов и весьма дружелюбно относятся к христианам.[42] Очевидно, это обстоятельство послужило поводом для проникшего в некоторые популярные работы утверждения о том, что нусайриты позаимствовали ряд христианских обрядов, включая причастие. В последнем случае речь могла идти о неверном истолковании также описанного у Ж.-Б. Руссо нусайритского обряда, в ходе которого последователи этой религии собираются в своих храмах, построенных в форме ротонды, вокруг большого чана с вином при зажженных свечах, распевают гимны, обнимают друг друга, а затем вкушают живительный напиток.[43] Конечно, не всем свидетельствам французского дипломата, в целом симпатизировавшего нусайритам, но, как истинный сын Века Просвещения, считавшего этот народ «погруженным в сумерки невежества и суеверия»[44], стоит доверять[45], однако его замечания об их взаимоотношениях с исмаилитами заслуживают самого пристального внимания. Он сообщает, в частности, о неудачном походе дамасского паши против нусайритов с целью покарать их за вероломное нападение на расположенную в 45 км в западу от Хамы исмаилитскую крепость Месйад (Масйаф)[46], причем подробности этого набега оказались запечатлены в приписке к одной из рукописей его собственного собрания[47], переписанной в 1805 г. и хранящейся ныне в ИВР РАН под шифром А 146:
«Дабы составить мнение и прийти к пониманию относительно нынешнего состояния его жителей. / Из книг исмаилитов в Масйафе, куплена у одного из „румийцев“ дома Раслан[48], / когда они взяли крепость Масйаф и убили эмира Мустафу Идриса / и общину его предательски. Аллах Всевышний да воздаст всякому предателю. И состоялась / покупка ее приблизительно через восемь месяцев после этого предательства. Составлено в Габе[49] в 1223 году [хиджры] (= 28.02.1808—15.02.1809 гг. /» (л. 01об.).
Эта приписка наглядно показывает, каким наследием отягощены межконфессиональные отношения в Сирии и как трудно добиться примирения в этой стране.
В последние годы существования Османской империи нусайрит из города Адана Мухаммад Амин Гали ат-Тавил, занимавший пост начальника полиции в нескольких вилайетах, составил труд по истории своих единоверцев, увидевший свет в 1924 г. под заглавием «История алавитов». Именно в нем термин нусайрит (нусайри) был заменен на алавит (‘алави)[50], в чем нашло отражение стремление самих нусайритов самоидентифицироваться как мусульмане, пусть и из числа шиитов.[51] Достоверность источников, положенных в основу этого сочинения, вызывает большие сомнения.
В годы французского мандата колониальные власти вынашивали проект создания особого нусайритского государственного образования со столицей в Латакии наподобие Ливана (сначала под названием Государство Алавитов, позже, в 1930—1936 гг., — санджак Латакия). Был даже утвержден его флаг, в центре которого находилось желтое солнце с шестнадцатью лучами на белом фоне. Однако этому замыслу не суждено было сбыться, отчасти из-за того, что французы для умиротворения Турции уступили ей в 1939 г. Александреттский санджак, где значительную долю населения составляли нусайриты.
В независимой Сирии возвышение представителей нусайритской общины произошло после прихода к власти в 1966 г. левого крыла Социалистической партии арабского возрождения[52], нередко называемой в отечественной литературе партией Баас по ключевому слову ба‘с / баас («возрождение, воскресение») в ее официальном названии. Захвативший власть в стране один из ее лидеров Хафез Асад, нусайрит по происхождению, сделал ставку на представителей своей общины, которым доверял куда больше, чем сирийцам иной конфессиональной принадлежности. Через некоторое время практически все высшие посты в партии, армии, полиции (включая тайную) оказались в руках нусайритов, составлявших в 1964 г. при численности ок. 600 тыс. лишь 11 % населения Сирии.[53] При таком раскладе восстание суннитов против нусайритского (алавитского) засилья во власти было лишь вопросом времени.
Сегодня, когда истощенная многолетней гражданской войной Сирия оказалась на перепутье, встает вопрос, как решить проблему явного преобладания нусайритов в силовых структурах. В идеале, конечно, следует стремиться к построению новой Сирии на внеконфессиональной основе. Однако сегодня этот проект столь же нереален, как и сформулированное в 1947 г. предложение СССР создать на территории подмандатной Палестины единое демократическое еврейско-арабское государство. Территориальное отмежевание нусайритов, то есть возрождение проекта формирования их собственного государства, чревато еще одним затяжным конфликтом в регионе по типу арабо-израильского. Возможно, оптимальным в нынешних условиях стало бы заключение соглашения между нусайритами (алавитами), вменяемой суннитской оппозицией, остатками христиан, курдами по типу ливанского «Национального пакта» с закреплением ряда ключевых должностей за представителями определенных конфессий хотя бы в качестве временной меры (и без широкой огласки). Впрочем, обстановка в Сирии меняется столь стремительно, что любые предложения рискуют оказаться устаревшими еще до того, как будут рассмотрены.
1. Достаточно отметить, что из приблизительно десяти частей обширного историко-литературного произведения по культуре державы ‘Аббасидов, созданного Абу Бакром ас-Сули в первой половине X в., до нас дошли только пять, одна из которых хранится в фондах РНБ (Абу Бакр Мухаммад ас-Сули. Китаб ал-Аурак («Книга листов») / Критич. текст и пер. на русск. яз. В. И. Беляева и А. Б. Халидова; предисл., примеч. и указ. А. Б. Халидова. СПб., 1998 (Памятники культуры Востока. Санкт-Петербургская научная серия, V. С. 7, 15—18).
2. Экспансия Хулагуидов явилось куда бо`льшим ударом по мировосприятию мусульман, нежели Крестовые походы, в результате которых под властью «неверных» оказалась всего лишь узкая полоска суши на восточном берегу Средиземного моря, причем ее северная часть в течение столетий была предметом перманентного военного конфликта с Византией и переходила из рук в руки. Так Антиохия и прилегающие к ней земли, составлявшие в 1098—1268 гг. одно из крестоносных государств — Антиохийское княжество, были еще раньше отвоеваны у последователей ислама византийским императором Никифором II Фокой и с 969-го по 1084 г. входили в Империю.
3.> С точки зрения мусульман буддизм с его богатейшей иконографией, включавшей в себя наряду с живописью разнообразнейшую скульптурную пластику, безусловно является идолопоклонством.
4. За рядом знаковых исключений, таких как великий математик и астроном Насир ад-Дин ат-Туси (ум. в 1277 г.), сознательно принявший сторону монголов, оказавший им существенную помощь в уничтожении оплота ассасинов в Аламуте (см. о них: Французов С. А. Легенда об ассасинах и историческая реальность // Звезда. 2008. № 11. С. 153—165) и получивший от новых хозяев возведенную по его проекту лучшую на то время в мире по оснащенности обсерваторию в Мараге близ Тебриза.
5. См. об этом подробнее: Пигулевская Н. В., Якубовский А. Ю., Петрушевский И. П., Строева Л. В., Беленицкий А. М. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века. Л., 1958. С. 185—205.
6. Выражение сер бе-дар означает по-персидски «голова на виселице» (там же. С. 225).
7. Там же. С. 223—232.
8. «Общепризнанной этимологии термина суфи „последователь суфизма“ не существует. Согласно наиболее распространенной версии, он восходит к арабскому суф „овечья шерсть“, из которого нередко изготовлялось грубое одеяние отшельника. Его пытались связать с сафа „чистота“, с выражением ахл ас-суфф „люди скамьи (навеса)“, которым обозначали самых преданных сподвижников пророка Мухаммада, и даже с греческим sophia „мудрость“» (Кныш А. Д. ат-Тасаввуф // Ислам. Энциклопедицический словарь. М., 1991. С. 225).
9. См.: Тримингэм Дж. С. Суфийские ордены в исламе / Пер. с англ. под ред. и с предисл. О. Ф. Акимушкина. М., 2002. В отличие от католических военно-рыцарских орденов суфийские братства, за редкими исключениями, не обладали столь четкой иерархией.
10. Кныш А. Д. Ук. соч. С. 228.
11. В 1925 г. вместе с другими такого рода религиозными организациями оно было распущено Кемалем Ататюрком, а его имущество национализировано, однако в последние десятилетия оно активно возрождается.
12. Акимушкин О. Ф. Маулавийа / Ислам // Энциклопедицический словарь. М., 1991. С. 162.
13. Руми, Джалал ад-Дин Мухаммад. Маснави-йи Ма‘нави («Поэма о скрытом смысле»). В 6 дафтарах. СПб., 2007, 2009, 2010, 2011, 2012.
14. Об этом и об османофильстве в Западной и Центральной Европе и в России см.: Иванов Н. А. Османское завоевание арабских стран. 1516—1574. М., 1984. С. 17—22.
15. Иванов Н. А., Орешкова С. Ф. Османская империя в XVI—XVII вв. // История Востока в 6 т. Т. II: Восток на рубеже Средневековья и Нового времени. XVI—XVIII вв. М., 1999. С. 68.
16. Пигулевская Н. В. и др. Ук. соч. С. 254.
17. Основателя государства Сефевидов (см. ниже).
18. Иванов Н. А., Орешкова С. Ф. Ук. соч. С. 68, 70.
19. Свое название оно получило от шейха Сефи ад-Дина Исхака (1252—1334), тюрка по происхождению, жившего в азербайджанском городе Ардебиле и основавшего там суфийское братство. Сам Сефи ад-Дин был суннит и не приписывал себе происхождения от седьмого шиитского имама Мусы ал-Казима; это сделали его потомки, ставшие феодальными владетелями Ардебиля и его округи. Семь тюркских племен, перешедших к ним на службу, образовали ядро их будущей державы, которую правомерно рассматривать как прообраз современного Ирана. Их отличительным знаком стала чалма с двенадцатью пурпурными полосами в честь двенадцати шиитских имамов, из-за которой их и прозвали кызылбашами (Пигулевская Н. В. и др. Ук. соч. С. 251—253).
20. Пигулевская Н. В. и др. Ук. соч. С. 255.
21. Так, Османская империя в XVI в. располагала едва ли не лучшей в мире артиллерией.
22. Пигулевская Н. В. и др. Ук. соч. С. 254, 258—259, 265, 272—276, 297—298.
23. Вспомним хотя бы взятие Константинополя крестоносцами в 1204 г. или события нашего Смутного времени.
24. Французов С. А. Ук. соч. С. 157—161.
25. Там же. С. 159.
26. В настоящее время последователи друзской религии, вынужденные считаться с распространением этого конфессонима, пытаются в духе народной этимологии возводить его к арабскому дурус (ед. ч. дарс) «уроки», вернее, к глаголу дараса — «брать уроки» (единобожия) (См. Раса’ил ал-хикма I—XIV («Послания мудрости» I—XIV). Из друзских рукописей Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (А 173) / Факсимиле рукописи; предисл., исследование (гл. II, III), избранные пер. с араб., глоссарий М. А. Родионова; гл. I исследования Вал. В. Полосина. СПб., 1995 (Памятники письменности Востока. Санкт-Петербургская научная серия, I. С. 50).
27. О начальном этапе истории друзов см.: Раса’ил ал-хикма… С. 35—36; Hodgson M. G. S. Durūz / The Encyclopaedia of Islam. New Edition. T. II. Leiden; London, 1965. P. 631—633.
28. Напомню, что в Израиле друзы являются единственной арабской по языку общиной, представители которой служат в израильской армии, в том числе на офицерских должностях. Арабам-христианам также предоставлено такое право, но те им не пользуются.
29. Hodgson M. G. S. Op. cit. P. 633—634.
30. Раса’ил ал-хикма… С. 61—62.
31. См. о его рукописях и его содержании: Раса’ил ал-хикма… С. 10—34, 43—51.
32. Раса’ил ал-хикма… С. 40—42.
33. Очевидно, из-за этого так разнятся оценки их численности. Так, по одним данным, в середине XX в. их насчитывалось 200 тыс., по другим, к настоящему времени, их количество достигает 3 млн. С демографической точки зрения увеличение числа членов замкнутой этноконфессиональной общины за полвека в 15 раз совершенно нереально.
34. Родионов М. А. Марониты. Из этноконфессиональной истории Восточного Средиземноморья. М., 1982. С. 22—23.
35. Цит. по: Родионов М. А. Ук. соч. С. 36.
36. В Дамаске благородно себя повел находившийся в этом городе в изгнании предводитель антифранцузской борьбы алжирских мусульман ‘Абд ал-Кадир, лично спасший несколько сотен христиан.
37. См. об этом, в частности: Родионов М. А. Ук. соч. С. 41—50.
38. Попытка привязать этимологию конфессонима ан-нусайрийа к Nazerinorum tetrarchia в Келесирии, упоминаемой в «Естественной истории» Плиния Старшего (Plin. Hist. nat. V.81) признана совершенно не состоятельной (Halm H. Nuṣayriyya / The Encyclopaedia of Islam. New Edition. T. VIII. Leiden, 1995. P. 145—146), равно как и возвести ее к арабскому насир («помощник») или наср («помощь») из-за того якобы, что нусайриты давали приют спасавшимся от преследований официального ислама (Rousseau J. B. L. J. Mémoire sur les trois plus fameuses sectes du musulmanisme, les Wahabis, les Nosaïris et les Ismaélis. Paris; Marseille, 1818. P. 58—59).
39. Иначе — Имя (исм.) (Halm H. Op. cit. P. 147—148).
40. В 627 г. он сыграл решающую роль в отражении нападения мекканцев и их союзников на Йасриб, посоветовав Мухаммаду выкопать к югу от оазиса ров, непреодолимый для верблюжьей кавалерии.
41. См. примеч. 38.
Его собрание арабографичных рукописей и старопечатных книг, включавшее в себя около 700 ценнейших списков, зачастую богато иллюминированных, было приобретено в два этапа, в 1819 и 1825 г., российским правительством по настоянию графа С. С. Уварова, бывшего посла России в Париже, занимавшего с 1818 г. пост президента Императорской Академии наук, и составило основу ближневосточного собрания Азиатского музея, правопреемником которого является Институт восточных рукописей РАН.
42. Rousseau J. B. L. J. Op. cit. P. 60—61.
43. Ibid. P. 59.
44. Ibid. P. 61. При этом он характеризует их как «народ мягкий, деятельный, трудолюбивый, недоверчиво относящийся к чужакам и склонный к ремеслам».
45. Так, обвинение их в том, что их мужчины и женщины предаются свальному греху на ночных сборищах (Ibid. P. 59), не заслуживает доверия, ибо является расхожим жупелом, который церковное христианство обращало против еретиков, в частности тех же гностиков.
46. Ibid. P. 62.
47. Никаких сомнений в этом не оставляет его запись на верхнем поле л. 01об.: Reçu de Damas au mois de janvr (janvier. — С. Ф.) 1810 / Rousseau / «Получена из Дамаска в январе месяце 1810 г. / Руссо».
48. Не совсем понятно, почему одно из нусайритских племен, предок-эпоним которого носил, по-видимому, тюркское имя Арслан, названо здесь румийцами, то есть византийцами. Возможно, в этом содержится намек на их малоазийское происхождение.
49. Долина Габ находится неподалеку от крепости Масйаф.
50. Halm H. Op. cit. P. 147.
51. В этом их поддерживает ряд востоковедов (см. например: Родионов М. А. ан-Нусайрийа / Ислам // Энциклопедицический словарь. М., 1991. С. 194, где нусайриты определены как «члены этноконфессиональной мусульманской общины»).
52. Именно так следует переводить название этой общественно-политической организации. Она была создана в 1947 г. православным арабом Мишелем ‘Афлаком и мусульманином-суннитом Салах ад-Дином ал-Битаром под названием «Партия арабского возрождения» как светская партия, приверженная панарабизму и антиимпериализму. Эпитет «социалистическая» она получила в 1951 г. после слиянии с Арабской социалистической партией Акрама ал-Хаурани.
53. Halm H. Op. cit. P. 146.
Продолжение следует