Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2016
Заглавие — из Мандельштама, знавшего, что к Персефоне телефон еще не проведен, не хотевшего умирать и надеявшегося, что петербургские номера ему в этом помогут. В «Телефонной книжке» Е. Шварца (М., 1997; сокр. — ТК) Мандельштам не упоминается, да в середине 1950-х никакого номера у него и быть не могло. Но в ТК нет вообще ничьих телефонов, кроме нескольких самого автора — в порядке их установки (с. 302—307). Нет и адресов, и вообще мало фактических данных, каковые приходится поставлять комментатору (К. Н. Кириленко).
В общем, для справочного пользования ТК явно не предназначена, хотя и написана в документальном жанре. Точнее, в жанре автобиографических записок, но не в привычном хронологическом формате, а оригинальном — каталога. Этим ставится честолюбивая задача превращения инертного списка — что может быть скучнее телефонного справочника? — в увлекательное повествование. Попробуем понять, как Шварц ее решает.
Для начала разберемся с загробностью ТК. Книга писалась в 1955—1956 гг., когда большинство ее персонажей были живы — доступны по телефону. Писалась с натуры, в упор и — с последней прямотой. Недаром публикаторы выждали сорок лет, пока не умерли и автор (1896—1958), и большинство героев, так что портреты стали вдвойне посмертными. А теперь прошло еще два десятка лет, и налицо эффект уже совершенно плюсквамперфектный: от полной и окончательной некрополизации книгу отделяют всего один-два живых фигуранта, попавшие в нее детьми.
Тон в ТК взят подчеркнуто прозаичный, зато очень доверительный — автор запросто делится своими впечатлениями. Доверительность тем интимнее, что он то и дело повторяется, начинает главку еще раз, помечая ее уже следующим днем, иногда делает и третий заход, — как пишут для себя.
Предельно безыскусна и композиция. Автор не пытается связать главки о разных людях в единый сюжет. И хотя контуры авторской биографии и ее событийный фон (крайне драматичный — это первая половина ХХ в.) в тексте вырисовываются, повествование остается фрагментарным. В банальном алфавитном порядке — не всегда, как и в самой книжке, строгом — автор переходит от абонента к абоненту, про одних пишет подробно, про других бегло, про третьих почти ничего.
До какой-то степени интерес подогревается известностью персонажей, на которых бросается нелицеприятно резкий свет. Но былые знаменитости — вроде П. Кадочникова, В. Кетлинской, В. Лебедева, Н. Олейникова, Н. Черкасова — не составляют в книге большинства, и как историческое свидетельство она ценна лишь для специалистов. А ведь именно общезначимость может сделать книгу произведением искусства, что прекрасно понимал автор. Вот как он осмыслял успех коллеги, работавшего в отчасти сходном жанре — имитационного «показа» известных деятелей культуры:
[Он] попробовал выступать перед широкой аудиторией — и победил людей, никогда не видавших героев его устных рассказов. Следовательно, сила его заключалась не… во внешнем сходстве. Он создавал… характеры, понятные самым разным зрителям. Для того чтобы понять, хорошо ли написан портрет, не нужно знать натурщика. И… люди угадывали, что портреты сделаны… отлично, что перед ними настоящий художник (515).
Таковы и портреты, встающие со страниц ТК. В чем же заключается их сила, основанная не на внешнем сходстве с натурщиками? Присмотримся к мотивной структуре персональных главок, придающей им законченность, и к сквозным инвариантам книги, обеспечивающим единство и убедительность авторского мира. Попробуем читать ТК не как документ о конкретных людях и обстоятельствах, а как поэтический текст — систему тропов и мифологем.
Локальные инварианты
Стержнем отдельных портретов являются каждый раз какие-то лейтмотивные черты: перед нами не просто эпизоды из жизни персонажа, а развертывание некого единого характера. Рассмотрим три случая, отвлекаясь от личностей (и обозначая их курсивными инициалами).
Колобок — маска, подобранная сказочником Шварцем для режиссера, известного под псевдонимом Р.
Он рад был бы совсем спрятаться, еще глубже, чем за псевдонимом. Его настоящая фамилия Шаро, и он действительно круглый, как тот колобок, что от бабушки ушел… [и] от многих других, желающих его съесть. Отличается он от знаменитого колобка… настороженным… нарочито безразличным выражением. И еще тем… что данная разновидность колобка уйдет от всех без исключения. Жизнь современного колобка полна… превратностей… мог он [и] сам съесть тех, кто собирался произвести с ним подобную операцию. А в смятении чувств — и тех, кто и не собирался…
[Он] наводил тень… на вещи вполне доброкачественные. Я говорю о его таланте… Он сколотил труппу… он в основном написал всю программу. Но… добился, чтобы на афишах… стояло чуть не двадцать фамилий авторов… Чем больше народа, тем легче укрыться…
Так мучился наш Р… создав театр — не театр, где он был автором — не автором, выдвинувшись в первые ряды и спрятавшись в норку… [Т]алант его толкал… «Рискни… прыгни». И он писал вещи… острые. С другой стороны — он, колобок… знал все превратности и… ужасался собственному безрассудству… Его лицо… имело выражение настороженное и… нарочито безразличное. И… множество грехов должно проститься нашему колобку из колобков, мастеру псевдонимов, за тот… храбрый театр (386—388).
Ведущим мотивом является колобок, но повторяются и другие связанные с ним слова: настороженный, спрятаться, псевдоним, смятение чувств и желание есть друг друга, вызываемые превратностями — подразумеваемыми ужасами советской жизни, и спасительные талант и доброкачественность. Так единый образ персонажа вписывается в общую картину жизни и систему моральных представлений автора.
Спокойствие — лейтмотивный нерв образа Т, человека, близкого автору, но подаваемого с отстранением. На двадцати посвященных ему страницах корень спокой— появляется три десятка раз, часто в сопровождении синонимов.
Самым поразительным… была… уравновешенность Т… Он был так же уравновешен и спокоен… Т, как самый спокойный и цельный, руководил нами, а мы с удовольствием подчинялись… Толково, уверенно и спокойно он рассказывает, а мы слушаем… Однажды… зашел разговор о том, как устроен… элеватор. И [он] спокойно, толково и с полной ясностью объяснил взрослым это…
Глаза глядели спокойно и достойно… Т огорчился… что я не люблю его [Северянина] стихи. И толково, спокойно и рассудительно объяснил, почему они ему нравятся… Однажды… сказал я, что все существующее разумно. Придав этому смысл: все к лучшему. И Т спокойно, толково и ясно поправил меня… Т сказал спокойно: «Ты… несешь дичь»…
Т как-то заметил… «Если на балконе одни взрослые, я иду в уборную спокойно, а если там Милочка, не могу!»… Самоуверенные и спокойные адвокаты… И мне странно было слушать спокойный и уверенный адвокатский голос, повествующий о вещах вполне непристойных… Т принимал окружающую среду спокойно и с достоинством…
Я видел… его основную неизменную сущность. Он был, как всегда, уравновешен… голова его работала с той честностью, энергией и ясностью… Он был спокоен и, несмотря на это, или благодаря этому, брал тех женщин, которые ему нравились… Он готовил монолог Фауста и спокойно и толково спорил с Пастернаком по поводу… перевода… Встречался… с людьми достойными…
Как [он] читал? Я долго привыкал, да так и не привык к… художественному чтению… [К] литературной выразительности примешивали… декламационную… искусственно-холодноватую… Но в дальнейшем приемы его стали точнее… [С]покойные светлые глаза, высокий рост, уверенность — органическая, внушающая уважение…
Но вот… [он] тяжело заболел… все такой же спокойный и уравновешенный, очень бледный… решил [снова] начать выступления… сначала по радио. Там спокойнее…
И… Т умер… лежал… с обычным своим рассудительным и спокойным выражением (470—490).
Настойчивость повторов очевидна и резала бы слух, если бы не избранный тон «заметок для себя». В единых терминах описывается вся жизнь Т с детских лет до смерти, и автор берется утверждать, что видел его неизменную сущность. Мы видим спокойного Т в окружении детей и взрослых, в контексте отроческой влюбленности, разговоров старших о сексе, его позднейших адюльтеров — и все время сквозь призму ревнивой авторской рефлексии по поводу собственной неуверенности во всем, что так ясно для героя. Но постепенно на передний план выступает любимая металитературная тема, и наконец произносится — в том же лейтмотивном ключе — нелицеприятный приговор: Т грешит холодноватым непониманием профессионально декламируемых стихов.
Неопределенность — характерная черта личности и творческого метода И, мастера устных рассказов.
В И трудно было обнаружить единое целое. Он все менял форму, струился, как туман или дым… Как все произведения искусства подобного рода, имеющие форму… смешанную — и не рассказ, и не пьеса… они вызывали восторг. Но настоящего уважения не наблюдалось… [З]рителям казалось, что все это больно уж легко, не закреплено. За паровозной трубой на километр тянется дым. Но никто не скажет: какой большой дым… величина его так непрочна и изменчива…
В… подражании И как бы спасался от собственной неопределенности… Правда, он стал заниматься усердно литературоведческой работой, но сила его была не в специальности, а в отсутствии наименования… Никому не принадлежа, он был над всеми. Отсутствие специальности превратилось в его специальность… В суровую, свирепую, полную упырей… среду [он] внес вдруг вдохновение, легкость. Свободно входил он в разбойничьи пещеры и змеиные норы… и уходил, сохраняя… невинность…
Каждый раз, когда попадал [он] на определенную полочку, терял он что-то из своей силы… Литературоведческая его карьера… не принимается всерьез настоящими учеными. Но он упорно за нее держится. Что его изменило? Упыри и разбойники отравили его наконец? Выступило ли на поверхность то, что всегда было в нем? (512—516).
Лейтмотивная неопределенность демонстрируется с эффектным поворотом — недостаток оборачивается достоинством: вначале не вызывает уважения именно она, а потом, напротив, — привязанность к определенной полочке. Это близко автору, постоянно страдающему от собственной неуверенности и тем больше восхищающемуся триумфом неопределенности героя.
Но этим развитие образа И не исчерпывается. Как в большинстве микросюжетов ТК, локальный инвариант вступает во взаимодействие со сквозными инвариантами описываемого мира, и внутренний позыв к определенности оказывается не просто полюсом знакомой оппозиции, а социальным злом, отравившим душу героя.
Сквозной инвариант: доброкачественность
Люди и вещи. Ленинградский художник Л появляется в ТК лишь мельком, но обычно под знаком морального осуждения: он обидчик (186), один из плохих мальчиков (187), о нем говорят с улыбочкой (266), он хвалится, что он язычник и не понимает, что такое грех (292), он знает, что мягкость [рисунка] приятна, и пользуется мягкостью (425).
Лейтмотив его образа — фиксация на вещах: она появляется в разговоре о другом артисте, который любит и вещи, как Л, но с меньшей строгостью, традиционней (8), и возвращается в связи с поведением Л в годы войны:
Валит снег. На возу мешки… а возле шагает, сгорбившись, К и ведет детей. И примерно в эти дни бездетный… Л горевал, вспоминая с искренней любовью о вещах, покинутых в Ленинграде. О каком-то половнике, удивительно сработанном. О коллекции кожаных произведений искусств: ботинок, и полуботинок, и поясов, и о шкафах своих, и о кустарных фарфоровых фигурках своих. И… воскликнул… со страстью: «Да, да, не людей жалею, а вещи. Хорошие вещи создаются раз в сто лет. А людей — хватает!» О, шалуны! О, гении (242).
Но подобный вещизм — черта не одного Л; ср. о двух других отрицательных персонажах:
в их квартир[е] … насмотришься редкостей. Начиная с хозяина… И все эти редкости… выставлялись, как и подобает редкостям. Деревянный Т показывал себя сам… и хохотал… деревянным хохотом… Показывала себя и жена его… [С]обрания проходили, подчиняясь… подчеркнутой… интересности квартиры. Вещицы, чтобы на них удивлялись (205—206);
его попросили о продлении и… намекнули… как несправедливо получается: его вещи занимают отдельную комнату, а живым людям жить негде (507).
И о двух положительных:
И среди этих неблагополучных людей благополучие дома В могло показаться изменой. А сейчас вдруг видишь, что В… жил, как ему свойственно. И… что свойственны ему вещи настоящие. Делать настоящие вещи и при этом без тиранства (187);
[Г]лавная его прелесть в том, что он смешной… Так говорят, любуясь на кустарную вещицу, или старинную чашку… люди, любящие подобные произведения искусства. Л удался (248).
Культ вещей напоминает знаменитую с разночинских времен проблему, чтó выше — сапоги или Шекспир, но в радикально новом повороте. Теперь кожаные ботинки, но такие, что создаются раз в сто лет, сами объявляются произведениями искусства и противопоставляются людям, чьи житейские интересы они некогда символизировали. Шварц, как обычно, берет гуманную ноту, но в его голосе иногда слышится и сочувствие взгляду на людей как на изделия, а то и материал той или иной ценности, поддающейся объективным измерениям.
Но не могу я… не назвать улиц, людей встречных. Без этого мы очень страшные, словно жестяные, шагаем по двухмерному пространству, и нам нечем дышать (42—43);
[Н]а каком-то внутреннем беспощадном измерителе отмечал… всё, что смущало меня… в новых знакомых. Я не глядел на показатель этого внутреннего измерителя, но помнил… что он есть… Б я увидел в первый раз у М. Внутренний измеритель отметил сурово, что у [него] маленькая голова и что-то птичье в круглых черных глазах (52).
Доброкачественность — одно из ключевых слов книги, что довольно рано замечает сам автор:
война была свирепа, но ясна… Там беды были доброкачественны (очень я полюбил… это слово) (56). [Мысль о доброкачественных ужасах войны — в отличие от других бед советских лет — проходит еще дважды (348, 431)].
Лишь изредка это слово — и его антоним злокачественный (77) — употребляется в узком смысле: опухоль оказалась доброкачественной (464), а два десятка раз — метафорически; аналогично используются синонимы (благородный материал и под.). Выделяются три варианта применения этого лейтмотива.
К свойствам людей, их поступкам, впечатлениям от них:
он наносил мне раны, не в пример прочим, исключительно доброкачественные, в прямом столкновении или прямым… невниманием обезумевшего за азартной игрой банкомета (8); шел он к своим целям открыто, хитрости его были доброкачественны, и все улыбались и потворствовали ему (43);
Хорош в нем только рост. Да общее выражение доброкачественности — силы… выносливости (55); упрямство ее было доброкачественным (186);
ясно выступала доброкачественная, ошеломленная мальчишеская душа самого М (337);
А у Д строй мыслей таков, что будь это не мысли, а материал весомый, то развалился бы у него на глазах (366).
К человеку и его «материалу»:
На Т словно проба стояла… что она создана из того же драгоценного вещества, как ее товарищи (30);
Среди вятской грязи, безобразия… трудно было задумываться над судьбой женщины, хотя бы и созданной из столь драгоценного материала (204);
тем яснее становилось, что человек он доброкачественный. По каким масонским знакам, невидимым и неопределимым, определяешь… трудно сказать (292); В управлении толпились люди разные. Не всегда доброкачественные (293);
И сам он человек вполне доброкачественный, простой, но одержимый двумя бесами (336);
Но П, доброкачественный и ясный, не пользовался тьмой, а переносил ее мучительно, как мы (353); Врачи земского типа, среди которых я вырос… казались куда более доброкачественными (392);
Но он, как это бывает с существами высокой породы, все рос и рос (498);
своим равнодушным тоном говорит… так умно и так смешно, что… угадываешь ты существо высокой породы (549);
обрюзгший, помятый и до краев наполненный непробиваемой самоуверенностью… до которой никогда не дорасти человеку высокому, с предрассудками (555).
К человеку как изделию, части комплекта:
Он сидел нескладный, тощий, с плечами одного сорта, плоской грудью — другого, ужасно некомплектный… но… [в]ся нескладность его носила отпечаток порядочности (68);
видна его деревянная, необструганная хохочущая фигура. А в последних стихах — и этого нет. Обтесался (221);
И сидела за столом поэтесса… крупная, нескладная… с благочестивым выражением… Я даже подумал, может, не такая уж она нескладная. Но поглядел и увидел: нет, ничего не поделаешь (224);
М зашел к нам в Москве… но это уже был неполный М, некомплектный, без брата и сестры, без Сталинабада (225);
Был человек — и нет. Осталась чертова кукла (259—60);
Существо, скроенное нескладно, но крайне жизнеспособное… [С]оскочил… с велосипеда, на котором ездил тоже нескладно (262);
В материале, из которого был он создан, замечал ты не изъян, нет, а проработку (293);
Ц… одаренный природной добротой, благообразием… сообразностью частей (463).
Иногда общеинвариантная доброкачественность становится и локальным лейтмотивом индивидуального портрета, еще теснее увязывая его с авторской картиной мира.
И обычное ощущение от М — доброкачественности и доброжелательности — делает эту встречу особенно веселой… И его… общественная жилка, и доброжелательность, и доброкачественность — все пошло впрок… Помогала его доброкачественность, сказывавшаяся даже в его хитростях… [На его похоронах з]накомый женский голос говорил о самом главном… О доброкачественности душевной, порядочности и страданиях М (192, 195, 200).
Особенно занимают Шварца парадоксальные изгибы этого мотива:
К из материала благородного, но биографию имеет сложную. Кто поймет, как сложились благородные материалы, пока шагал К по… малым и большим дорогам… Я… удивлялся тому, как… он тратил душу на то, чтобы объяснить и оправдать необъяснимое… [Но в] конце концов в том, что он скажет, обнаруживаешь ты нечто живое… Недаром он создан из благородного материала… [В] откровенно плохих пьесах действуют фигуры из дерева, картона, жести. А у К живой человек с фанерным туловищем или фанерная женщина с живыми глазами. Но он талантлив. И человек доброй воли (531—532);
Жизнь в бесконечном разнообразии своем захотела показать, что способна создавать и такие благополучные судьбы… И вот… «литература» стала подчиняться В… [и] мы увидели ясно, что… добродушие, уважение к человеческой работе… начинает проникать на страницы его книг. Вот сколько, оказывается, дорог ведет к тому… что дается как благодать. Даже такая благополучная и асфальтированная самой судьбой дорога (218—222).
Сквозной инвариант: сила
Вариации на тему силы (энергии, страсти, темперамента, жажды…) пронизывают текст.
Лишь изредка речь идет о буквальной физической силе персонажей, механизмов, явлений природы:
пожимает он мне руку с такой энергией, что я вспоминаю сразу разговоры о его физической силе (111—112);
ночная бабочка… бьется головой о стену с непонятной… силой (203—204);
чтобы голодающие дети теряли меньше сил, она их все время держала в кровати (233).
Зато характерны случаи перехода от буквального значения к переносному:
земля подумывала вздыбиться горой, но природная сдержанность не позволила. Однако мы видим волны, покрытые вспаханными полями… следствия усилий земли (103);
напоминал силача, сидящего… на задней парте… Писал, как подобные силачи готовят уроки: в самом крайнем случае… Был изранен… потерял… силу и здоровье… Сейчас он приблизился к довоенному уровню. Все тот же вид силача-второгодника (309).
Силы, управляющие жизнью людей, Шварц, делит на добрые и недобрые:
Производил… впечатление человека крупного, в котором играют силы. Но силы недобрые (84); мужчина в силе, и черные, добрые глаза его все привлекают сердца (128); испытавший, как неумолимы и механичны враждебные силы, если приведены в действие (194);
открывали по [нему] огонь… [З]а что на него налетали с такой силой? Или чувствовали… что он не защищен? (196); судьба принялась избивать ее с механическим упорством (197);
Недобрая, капризная, темная — матушки мои! (207);
Сила ее стала недоброй (284);
Такой недоброй силой дышало широкое, черноглазое лицо ее (294);
Жена [С] существо очень привлекательное… прямая, мужская душа. И более в силу этого добрая (390);
в этом бескорыстии чудится присутствие божественной силы (437).
К добрым силам относятся талант, красота, творчество:
в гостях он… все спорит… но та сила, что сказывается в настоящей его работе — глубоко спит (20);
сыграли они… скетч… Вот уж — божественная сила, творящая чудеса (46);
все сплетни, ходившие о ней, мгновенно умирали… когда появлялась она в сиянье своей красоты (50);
все у них было направлено к одному, все силы их существа: к балету… [Они] любили страстно, сильнее всего в мире — танцевать (100);
Но такой победительной силой таланта и женственной прелести веяло от нее, что даже… проникались почтением к артистке (202);
Вскоре написал он стихотворение «Жена»… со свойственной ему силой… а сила [его] в том, что он пишет, а не… вещает подвыпивши (243—245);
Играл во всю силу… заражая своей радостью (259);
Жажды жизни у нее побольше, чем у… Здесь талант. Это… расширяет и упрощает жизнь (329);
увидеть его подлинную сущность, силу, которая сказывалась вне его человеческих свойств… бытовых, которым грош цена, когда говоришь о человеке до такой степени одаренном… И работает во всю силу (399);
Одно у нее не по-женски сильно: чувство справедливости… она целиком отдала себя… театр[у] и… не было силы… принудить ее покривить душой (530).
Но недобрые силы бушуют, и автор не скупится на гиперболы, одна из которых — образ стихии:
как глава семьи — это явление, подобное полярному климату или сирокко (184);
Даже друзья… бросались вдруг на него, захваченные течением (194);
Такая склока… что просто клочья летели… [Ей] в подобных склоках доставалось особенно жестоко (210);
ветер и дождь ворвались вдруг в ее мир, стены исчезли, исчезла крыша (216);
Когда горе—злосчастье вот-вот спрыгнет с твоих плеч (233);
Наше отделение союза… отличается… сильными бурями, а в тихие дни идет незримое глазу болотоподобное человекоубийство (258);
И разодрал этот вихрь всю полупрозрачную ткань, что талантливость набросила на его… грубоватую сущность (300—301).
И, как всегда, Шварц любуется парадоксами:
Нужно… проникать в законы чисто стихийных сил, что проявляются в тайфуне, землетрясении, в душах одиноких и сильных пожилых женщин… близкие терпят от нее, как от урагана… Но есть в ней драгоценное свойство, скрываемое в… тихом… центре урагана… — вера и верность… Как все это укладывается разом в ее сознании? А никак. Точные приборы отказывают во время урагана на корабле (467—468).
Постоянный источник недобрых сил — эгоизм, неуемное желание, бесстыдный деспотизм, агрессивная воля:
я испытал, что такое режиссер и все его могущество. Ничего не оставил [он] от пьесы (112);
Помню… П… с глазами, в которых мерцало упорное желание. Желание взять свое (118); Тут она дает себе волю (171);
И все делала она, подчиняясь тому, что хочется сегодня. И даже не очень хочется (224);
казалось, что он в случае опасности может впасть в безнравственное состояние (322);
По неудержимой страстности натуры, он… не всегда бывал справедлив… был готов казнить и благословлять. Казнил… охотнее (423);
деспотизм — неизбежная… особенность наших крупных людей. Я видел, как безобразничает… С по той же несчастной внутренней неизбежности (424);
И спокойно, с полной уверенностью в своей правоте отобрал у… место. Почему? Хотелось!… натуры страстные… испытывают бесстыдное бешенство желания… Могущество желания очищает в их глазах любой грех (425);
Одни испытывали беспокойство пассивное… Другие же — активное. Эти деляги активно боролись за свое право на звание ведущего… писали заявления… срывали маски (429);
она всеми помышлениями уверовала, что вырастут они балеринами. И жизнь… девочек оказалась исковерканной… железная воля Б вернула [дочь] на сцену (490);
люб[овь], которая… так раздражает, когда направляет ее человек на самого себя (500);
Сознание собственной правоты, ни на миг не нарушимое… полная уверенность в своей правоте, когда им овладевает желание… чувство. В данном случае чувство собственности… [Человек], который на твоих глазах впал в буйный припадок. Если бы безумия — благоразумия (506—508);
она тянула жилы из всех вполне беззастенчиво в силу многолетней привычки. И капризничала… распространяя вокруг тяжелый дух уныния (542).
Шварц рад констатировать редкие противоположные случаи:
его не схватывала… страсть схваткой непреодолимой, наподобие родовой (73);
он начисто лишен был бесстыдного бешенства желания низшего сорта… [как] у собаки, когда… покуша[ются] на обглоданную и брошенную ее… еду (498);
Живет с удовольствием, жадно. Однако без той жадности, что заставляет коситься на соседку и рычать… [Ж]ивет… с великолепным аппетитом… слишком здорова… чтобы рычать и коситься (534).
Частая беда — губительный избыток сил:
Горелки у нас оказались излишне энергичными. Газ выбивался из них с такою силою, что сам себя гасил (96);
дворник, получивший вдруг повышение… метался от избытка энергии (142);
пространство заполняется… [ее] слишком напряженным… голосом, в котором… есть что-то жалобное, но не от недостатка, а от избытка. Так трамвай жалобно вопит на поворотах от избытка мощности (170);
чувство от скованного, беснующегося… существа, нападавшего на меня от избытка каких-то темных сил (448).
Избыток стремится найти себе применение. Шварц описывает различные ситуации ложной направленности или, наоборот, компенсаторного переключения сил — обычно недоброкачественные:
От силы его чувств пострадал однажды целый коллектив… пал жертвой его ненависти к двум людям (18);
Это могучего роста… женщина… живет с энергией… молодых ее лет… То, что уходило на театр… на любовь, уходит на то, чтобы крепко стоять своими тяжелыми ногами на земле (19);
Это могучего дарования актриса… Но увы. Нет темперамента актерского, нет силы дарования в чистом виде… И она столь же темпераментно обижается на жизнь, на погоду, на друзей, как играет на сцене (38—39);
Стихийная сила не находила приложения, не находила себе места (49);
Одарен он необыкновенно… вошел в силу рано… Писать мог бы сильнее… Но… страстно любит жить. И теряет голову от этой страсти (69);
Она страстно стремилась к чему-то, но сама не определила, к чему… Начинала как… пианистка… перебросилась в искусствоведение… все с тем же страстным стремлением, неясно к чему (115);
Первая встреча с бесплодным и волевым Н. Воля-то и развилась у него, чтобы компенсировать работу отсутствующих органов (151);
Она поставила себя… Правда, когда это делается только при помощи личной энергии, то… постановка оказывается непрочной (207);
он больше душевных сил отдает той работе, в которой воспитался с пионерских лет. Он бывал и секретарем партийной организации (262);
в решении развестись сыграла роль та сила, что толкает иных женщин туда, где ждет ее боль (269); за… худобой угадываются и сила, и темперамент. Но… боли [он] боится. Уклоняется от сильной любви, от жизни (281);
Он твердо знал, чего не хочет. Но угадать, какую именно картину ему хочется делать, не был в силах… [Тип] режиссеров-актеров… одичавших от желаний творческого порядка, которых они и сформулировать не могли (293);
и все свое недовольство [жизнью]… всю неутолимую алчность вымещала на сынишке (294);
не находя настоящего применения своим силам, бросались они и на своих, и на чужих (426);
Жена его… полна сил, которых хватило бы на множество людей. Хоть на учреждение (445);
Литературные дела у Т шли лучше… побеждала ее сила… Но куда девалась ее женская сила? (445);
в ней бродят и не находят выхода силы. Она никак не может их направить себе на пользу, а все сердится (449);
В гибельные… годы силы, неиспользованные в искусстве, забродили, его потянуло к административной власти (455);
Так как жажда вдохновенного состояния у него постоянна, а играть приходится не… часто… то находит он другие пути, попроще… Пьет (523).
Удачные исходы реже:
Она — художник. И это заставляет ее иногда собираться и, вопреки… терзаниям одинокой зрелости, делать очень хорошие акварели (170);
она казалась уравновешенней остальных… потому что часть ее сил уходила в искусство… И… [была] одной из многих, изнемогающих от… избытка сил… И часть любви ушла на [племянника]. Но сколько осталось!.. желание отдать избыток… не исчезало (436—437);
[от имени третьего лица] «самое сильное во мне никак не укладывается, не переводится на язык, который утвердился в моем искусстве. Не имеют названия и страсти мои… и чувства некоторые я отбрасываю. Думаю, что… силы, не нашедшие применения, не изуродовали меня. А ушли в неутолимую трудоспособность» (457—458).
Другая стратегия — попытки сдерживания, поиски спокойствия, равновесия, одобряемые Шварцем, но чаще безуспешные:
его энергия еще расцвела с годами, а задерживающие центры ослабели (35—36);
Н понимала, как болен отец. Но сил отказаться от праздника не нашлось (89);
Многое можно сказать в оправдание той судорожной, бешеной деятельности, которую она развивает… А беспокойство их гложет. И далеко заводит, далеко. [С], например, есть ли предел ее предприимчивости? (329).
А иногда и сам контроль подается негативно:
Вера — великая и очищающая сила. К жила в мире, сознательно упрощенном… чтобы видеть только то, что должно, но веровала… с той энергией, что дается не всякому безумцу (216);
Темперамент бешеный, но взятый в кандалы, ходящий в ярме. Хотелось бы… разглядеть, какие разрушения… породила загнанная внутрь сила в душе… по ряду проявлений чувствую, что оседлан, взнуздан и взят в шоры он не к добру (447);
Сказывалась та же инерция, что не пустила отца его в актеры… Та же сила привычной колеи, что не дала моей матери… пойти на сцену (480);
Поглядев на… широкозадую Жанну, исполненную тщательно скрытых задних мыслей и задних чувств, на сестру, старательно державшуюся спокойно… я разобрал еще что-то в [его]… душе. Он внешне спокойно… двинулся навстречу мне. Но, несмотря на порнографически-разбойничьи усики, смятение сквозило через всю его маску (493);
Ф свою жизненную силу тратит на то, чтобы доказать себе и другим, будто бы все идет правильно… Жизнь невыносимая, а он: все отлично, все правильно (500);
Этот, в противоположность… никогда не даст себе воли. Чиновник, и считает это нормой (558).
Но возможен и успешный контроль:
В ней угадывалась за спокойствием и сдержанностью ее жизненная сила, которая… «дорогого стоит!» (87);
В героически не дает зрелости своей перейти в старость. Полнота ее стянута могучими лифчиками. Вся она подтянута (169);
Так и ходил, подчиняясь внутренним законам. Подчиняясь другим внутренним законам, тем же, что заставляли его держаться прямо за столом… Впечатление странности… не возникало… благодаря несокрушимо уверенной манере держаться (228);
Когда… — еще труднее сохранять спокойствие. Но у К и тут хватило сил не показать (233);
Он… славится своей энергией, но вся она у него в скрытом состоянии (319);
Когда я вижу ее строгую — не выражением, а подтянутостью — фигуру, ее несдающуюся жизненную силу, то испытываю уважение (330);
И я впервые ощутил в его ограниченности — здоровую силу (331);
Вторая [жена] — здоровая… сильная — держит его в руках… Очевидно, общими силами он и жена придерживают за хвост коридорных союзно-издательских бесов (337);
М сказал строго: «<…> Со мной так не разговаривают!»… с такой силой убеждения, что А… умолк (422);
ощущение энергии, доходящей до некоторой вибрации всего организма… Светлые глаза, признак… энергии и темперамента… при всей своей энергии он имеет предел (435);
Но он мало постарел — бережет силы, все та же актерская легкость (455);
ученики его жаловались на холодность и безразличие к ним… Мне казалось, что это благородство слабых… [Но] за слабостью вдруг определилась настоящая сила… И если монаха останавливает страх божий, то в Б говорит сила… Только… когда могучий… норов Л приводит семью на край пропасти, Б теряет равновесие (498—499);
Даже такой влюбленный до страсти, до самозабвения, до отупения в свои актерские и прочие достоинства П… хитрый, недоброжелательный — и тот выслушивал… замечания М (539);
При всех видах наркотиков… он в большинстве случаев собою владеет (556).
Сквозной инвариант: ГИПЕРБОЛЫ ЗЛА
Фиксация на губительных силах порождает богатую образность, которая, уходя корнями в привычные идиомы, расцветает зловещими тропами, неудивительными, впрочем, у писателя-сказочника.
Один из простейших ходов — образ силы как свирепости, перерастающей в хищность:
Лапповцы принялись его школить весьма свирепо (189);
А подобные беседы приводили в ярость (247—248);
Несмотря на ласковый взгляд, может рассвирепеть, невзирая на лица (556);
и вдруг развеселое и нагловатое лицо его приняло выражение жестокое и свирепое. Словно змей выглянул (483);
Другие, посильнее, лезли поперек пути всем, дичали и свирепели, как слоны—одиночки, отбившиеся от стада (492);
Полиняв и повзрослев, околокиношные хищники стали злее и запутаннее (286);
Если бы у [нее] был хозяин, то на вопрос «не кусается ли ваша…» [И]… должен был бы предупредить: «Да, да… не надо ее гладить» (207);
мир… администраторов… запутан и перепутан… как джунгли (333);
РАПП был распущен… [но] вошел он в качестве некоей силы в ССП… [И] стал весь наш союз раппоподобен и страшен, как апокалиптический зверь (433).
Проглянувший образ змея — не исключение; от него отпочковываются мотивы яда, заражения, отравления:
чувствуешь… отравленность… Каким ядом? А тем, что одинаково губит детей академиков, генералов, королей. Невидимые оранжерейные яды (79—80);
Л раздражал меня жаргоном… родившимся в этой тепличной атмосфере (536);
Страшные ведьмы, гнездившиеся по углам, источали яды (142); Это одно из самых ядовитых учреждений, какие видал я на своем веку (196);
бывали у нас актрисы, полные яда, склонные произносить смертные приговоры (202); страх… что овладевает при виде змеи или скорпиона (214);
А нынешние горести все подобрались подколодные (348);
они шипели, жалили, грызли, отравляли… безостановочно (429);
Х внушал уважение. Но и в нем чувствовалась отравленность (536).
В редких случаях отравленность трактуется позитивно:
Но он не отравлен самой литературой… Люди, отравленные литературой… бегут от работы административной (262);
М был отравлен… склонностью к своей профессии (417).
Венец зловещей образности — мотивы ведьмовства и дьявольщины:
Ангел[а] Иванович[а]… прозвали… Черт Иванович (31);
Но в маэстро с горьким дымом и серным пламенем заиграли душевные вихри и телесные страсти… [Он] дал разгореться и раздымиться во всю мочь в адской мгле тех лет одной своей страстишке (275—276);
угадываешь, что у этого существа есть… и рожки (284);
вмешались силы, запутанные и темные. Проявляют они себя обычно с помощью женщин, отчего и сжигали их так ожесточенно на кострах… Но при всей сложности и безумии И так наворожила… квартир[у] в три комнаты. Но и тут ее безумная душа не утешилась… [П]ри дневном свете кажется… что силы, играющие в ней, обыкновенные… только немножко слишком богатые… Но… не забыть судорожных, темных метаний этого сильного, слишком сильного, и недоброго… существа (284—285);
Рядом бушевали во всем своем адском великолепии жены киноактеров… Одн[а] была… [в] черном сверкании, и зло, и злоба… излучались из всего ее существа… [Она] с такой адской силой… напала на… что тот… при всем могуществе своем отступил (294);
Ч утверждает… что умер Ж от ненависти к М. Дьявол гулял и наслаждался (426);
во что может превратиться человек возле черного пламени и возле абсолютного нуля административных высот (440);
об искалеченной, садистической душе, пылающей серным пламенем за фанерной перегородкой (448);
Вражда, созданная демоническим духом О, следы той невидимой серной кислоты, которой уродовал он окружающих… изгладились (521);
Как заставляет ее работать на себя тот темный дух, что овладел театром? (552).
Несколько иную линию гиперболизации силы представляет символика огня, то негативная, то позитивная:
К напал на старика, движимый только внутренним огнем (32);
Из поэтов… гениальных никто не пил… А люди, [лишь] задетые огнем… впечатлительны, слабы. И поэтому пьют (54);
И во всем просвечивает огонь той самой любви (500);
[Хотя т]рудная жизнь притушила… огонь, посланный ей неведомо откуда… угадываешь ты его сияние в этой увядающей женщине (549);
Сам В — человек необыкновенной духовной силы и… учеников… зажег именно этим огнем… И я… угадал отблеск этого огня, познакомившись с… Е. А театр… согласился затоптать… огонь, зажженный учителем. И дьявол… занял то место, откуда был изгнан дух высокий и человеческий (550—551).
Еще один частый мотив, уже промелькнувший в примерах, — патология, туман безумия, бешенство:
с хохотом и гоготом, с беспричинным безумным оживлением, что, бывало, нападало на всех нас (53);
Энергия и проникаемость, как у вируса. Словно вирус паратифа или гриппа злокачественного… А что она захочет… выесть, то и выедает… вирус пробрался через фильтр. И на съезде она уже злобствовала и с могучей проходимостью проникала в нужные места, выделяла, что надо (77—78);
затуманенная, унылая бытовая бессмыслица, доведенная до пределов вселенских (150); не… обезличена их могучими юродствующими личностями (185);
была [она] греческого происхождения и унаследовала бешеную энергию своего племени (193); словно ужас этот вызывал в нем и некий истерический восторг — поди пойми (198);
При всей практичности своей и энергии она ухитряется… нападать чисто судорожно… как раз когда… дела ее идут хорошо (207);
Так или иначе, секция была воспалена (207);
напомнила мне она сумасшедший дом (208);
Плохое поведение словно бы одолело их и не отпускало (209);
Губил он себя воспаленным самолюбием (211); Я увидел манию преследования, отравившую ядом несчастного искусствоведа… действовала энергия безумия (214);
Год жила у нее сестра, помешавшаяся в известный период женской жизни на том, что зять ее убийца и шпион (276);
Многое можно сказать в оправдание той судорожной, бешеной деятельности, которую она развивает (329);
Человек до безумия… честолюбивый и мнительный… [до] явственной мании преследования (333);
Новый [редактор], с безумными глазами… с перекошенным от вечного гнева ртом, пришиб нас своей энергией (418);
она некрасива, но полна жизни той самой, что вызывает свертывание молока, гниение. С той разницей, что бактерии невинны, бессознательно разлагают среду… Г же полна неистовой злобы… зла, разъедающе зла… кипяток клокочет внутри неё самой… она и заряженный ею вялый Х разъедали, как и подобает патогенным бактериям, тот самый организм, в который их занесло (460).
Образ автора
Мир персонажей ТК подается через призму авторского с ними взаимодействия, выдержанного в терминах знакомых нам инвариантов и потому в основном негативного.
Среди многих моих друзей-врагов он наносил мне раны (8);
Я слушал и огорчался вместе с Б (49).
Едва сосредоточишь ты внимание на жизни человека… как начинаешь угадывать влияние сил, задевавших и тебя, и удивляться разнообразию последствий этих влияний (71);
При встречах пожимает он мне руку с такой энергией, что я вспоминаю сразу разговоры о его физической силе (111—112);
Встреча, которую вспоминаю я с ужасом. Не потому, что Н ругался. А потому, что произвело это на меня впечатление (151);
Ужас неловкости охватил меня. И медленно растаял (200);
Мне в этом бескорыстии чудится присутствие божественной силы (437);
И… я забывал… об искалеченной, садистической душе… А через неделю опять отправлялся дышать этой отравой… В моей душе не прошло чувство от… бесноватого существа, нападавшего на меня… И я вспоминаю, что видел его голым, и какое это невеселое зрелище (448);
И я чувствую себя с ним непринужденно. Но чуть-чуть беспокойно… Ты наблюдал пса в бешенстве. Ты знаешь то, что знаешь (508);
И при встрече чувство внутреннего протеста вспыхивает во мне с новой силой (521);
Мне стыдно ругать ее. Со мной держалась она всегда доброжелательно (542).
Шварц принимает прописанную автобиографическому жанру позу растерянного наблюдателя.
Вот и попробуй угадай, что скрывается в глубинах и трясинах любого твоего соседа по общему собранию (265);
Если бы я умел! Я чувствовал за привычным смыслом вещей другой, настоящий. Еще усилие — и я пойму… Но это последнее усилие — в который раз сорвалось. И мир вскоре принял свой непрозрачный и непреодолимый образ (490);
Все можно было бы понять: любовь, стихия… вне разума. Я озадачен был другим (506).
Программная скромность мотивируется складом характера автора — одинокого чужака.
И лучшие годы… были отравлены вечным моим с ними несовпадением. А я ничего не принимал так болезненно, как отраву осуждения близких (426);
Во все времена… бывали люди, несоизмеримые с общим направлением умов. Одни… находили себе убежища, где скрывали свое несходство со всеми. Очень, однако, трудно думать, что ты один нормален или ты один безумен (492);
в его белых глазах мелькнуло смятение… как это я говорю с ним запросто. И я отошел поскорее, словно обознался (558).
Постоянная реакция автора на окружающих — страх.
Мне казалась она и привлекательной, и чем-то пугала (29);
эти женщины… пугают меня своей стихийностью (60);
собрались гости Е во всей своей силе. Призраки, но при этом из мяса, костей и крови, что делало их куда более пугающими (85);
И это… монашеское стремление не могло бы оттолкнуть меня… Пугали пути, которыми добивались они удовлетворения страсти (100);
тем сильнее овладевал мною… страх… Я увидел… душевную болезнь (214);
Но вот… кажется мне, что И человек как человек… Но… на дне души остается настороженность (285).
Страх толкает к бегству в покой.
Яснее говорило… могучее чувство, сопровождавшее меня всю жизнь — оставьте меня в покое (101);
И обычное желание — оставьте меня в покое — разгорелось непобедимо (102);
Отголосок могучих боев… доносился… но мне удалось… уклониться от участия… мой главный страх в жизни — это люди… которые кусаются (207);
отрезвляющая сила растет. Меня тянет домой… с такой силой, что время, когда окажусь я в своей комнате… кажется… счастьем (255).
Покой автор готов предпочесть осмыслению фактов — исходная неспособность понять перерастает в отказ от понимания.
Мне спокойствие, уравновешенность дается с таким трудом, что я чувствую ужас, когда кто-то анализом… пробует тронуть хоть песчинку из этой моей самодельной постройки (269);
Я, боясь за свою непрочную уравновешенность, старался не глядеть в ту сторону (276);
Но иной раз я боюсь ее… Не буду больше рассказывать об этом явлении (329);
в эту сторону человеческого существования лучше не углубляться (439);
То, что она рассказывает… не в силах я записывать (446).
Страхи автора объясняются его осознанной неуверенностью в себе.
И вот она сделала… то, что я так презираю по слабости своей. Она поставила себя (207);
Раза два поражал он меня очень пустыми рассуждениями о Толстом. Но я сам в этой области не силен (300).
Его обычное состояние — смятение чувств.
Я, как всегда на похоронах, был в смятении чувств и потому холоден… я все с тем же смятением чувств присоединился (278—279);
я испытал обычное смятение чувств, неясность мыслей и холодность непонимания (343); Я уехал из Пскова… в смятении и смутной радости (365);
Тогда… начиналась Театральная мастерская, несло меня в эту сторону, я чувствовал смятение и беспомощность (389).
В подрыве своего самообраза автор идет и еще дальше: признает свою ответную причастность к миру пугающих сил — его страстям, ненависти, безумию.
Вдруг с хохотом и гоготом… с безумным оживлением… вбежали Б и К. И Б схватил меня… перевернул вверх ногами и… держал так… Я не был слаб физически, но тут сплоховал. Обидно! А главное — сила показалась мне грубой и недоступной мне по своим границам. Бессмысленное, похожее не то на зависть, не то на ревность… чувство (52—53);
Я ненавидел в ней те силы, или, точнее, ту слабость, что знал и за собой (89);
чувство радости и счастья охватывало меня внезапно не один раз. Не с той силой… но все же я веселел до безумия и заражал своей веселостью даже свирепых моих друзей (299);
В те дни я, уклончивый и ленивый и боящийся боли, пошел против себя самого силою любви. Я сломал старую свою жизнь и начал новую… как одержимый, как в бреду; и все… было… пронизано… до смертельной силы новым чувством (452);
Мысли мои принимают силу чувств… никогда не вырваться мне… из плена чужих… ужасных, словно распыленная анилиновая краска, ослепляющих обид и горестей (503);
Но снова несчастная любовь схватывала, как припадок. И тогда я видел только себя (511);
Явление скорее положительное, но… вызывающее… не свойственные мне припадки ярости… [Я] в превосходной степени не уверен в себе… [Но] отправление естественных потребностей, которому открыто предался Р над… моей работой, вывело меня из равновесия (553).
Особенно наглядна эта мутация авторского «я», когда ее исходной точкой оказывается привычное смятение чувств.
второй раз не пережил я ясного по силе и темного по смыслу чувства (14);
Когда раздался… взрыв, я с удивлением заметил, что в своем смятении чувств испытал удовольствие. Именно от силы звука. И подумал: неужели свойственна человеку любовь к грохоту?.. Смятение чувств исчезло, осталось только облегчение и радость (237);
Из немногих ясных чувств… при вечном смятении душевном, ненависть к М занимала не последнее место (297);
при встрече чуть не ссорюсь с ним, а это при моем… вечном смятении чувств — вещь необычная (330); И я, в смятении чувств… на самом деле влюбился в Н (411);
Я испытывал чувство, похожее на ревность, — с какой уверенностью потребляли они все, что давала им жизнь. А мои колебания приводили только к неясности чувств и сбивчивости желаний (483).
Но, как мы помним, смятение чувств — не монополия автора, оно вызывается превратностями советской жизни и у других персонажей, заставляя их иной раз есть друг друга, так что вся надежда — на местами противостоящие злу талант и доброкачественность. Вот такая книжка, такой мир, такой автор. А наверняка вертящийся в голове читателя вопрос, какой свет все это проливает на пьесы Шварца, — особая тема.