Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2016
* * *
Обрастают пылью нетронутые тома.
Я когда-то мечтала всё прочитать сама —
лет с пяти я тащила книжки в свое гнездо,
облюбованное под окошком у батареи.
И меня от добычи не мог оторвать никто —
с наслажденьем вгрызалась, глотала всё от и до
самой крошечной буквы, от голода фонарея.
О, тот сладостный запах бумаги — ваниль и тлен!
Затекало тело — не разогнуть колен,
я не замечала, скрючившись в эмбрион,
как от долгого чтения ноют спина и шея.
Шелестели страницы, имя им — легион,
и внутри рождался из куколки махаон,
расправляя детские крылья и хорошея.
Я теперь сижу за столом, а не на полу.
Сохнет бабочка, жестко подсажена на иглу
в сетевой инсектарий — прожорливый монитор,
а на пыльных полках все меньше и меньше места:
вон их сколько — нечитанный мой укор.
Обступают книги, в затылок глядят в упор,
и, меня не простив, однажды съедят в отместку.
* * *
Дачи притихли. Хрипло рокочет гром,
женщины спешно срывают белье с веревок.
Снова Илья в поднебесье гремит ведром
и поливает божьих своих коровок.
Мы и не ропщем. Что нам осталось тут —
лето уже украдкой пакует вещи.
Разве еще бегонии поцветут,
разве что яблоки в мокрых ветвях поблещут.
Разве друзья — да хватит им куражу! —
в струи потопа геройски нырнут с разбега
и приплывут на желтый мой абажур —
утлый фонарик, маяк на борту ковчега.
* * *
Серебряные гвóздики дождя
вколачивает август в гробик лета.
Кончаются под утро сигареты,
и злишься, в эту сырость выходя.
А зонтик — сломан. И, почти бегом, —
на волглый огонек ларька в тумане,
где, если повезет, дежурит Аня —
твой слабый шанс разжиться коньяком.
Но за прилавком сладко спит Айгюль.
Ей снятся мама, дыни, абрикосы,
ленивые разморенные осы
И азиатский солнечный июль…
Возьмешь тихонько с полки пачку «Вог»,
стараясь не звенеть, положишь деньги.
А дождь прошел. На мокрые ступеньки
легла луна. И ты один, как бог.
Дым сигареты, призрачный ивняк,
седые сосны — все твое до завтра.
В тиши охрипший рокот динозавра
разносит эхом дальний товарняк.
Весь мир, как храм, — волшебен, незнаком.
Идешь, не чуя ног, луной облитый.
И счастье есть, чего там ни мели ты.
И спит Айгюль. И бог с ним, с коньяком.
Ужин на траве
Скатилось солнце с Колокольной горки,
алеют сосны в медленном огне.
Мы, сгрудившись в траве вокруг скатерки,
как воробьишки в солнечном пятне,
чирикаем, восторженно щебечем,
клюем закуску, песенки поем.
Но тень уже нас трогает за плечи —
бессмертных нас в неведеньи своем.
Глядишь, и залюбуется Всевышний,
и в сердце надвигающейся тьмы
оставит свет, а в нем — коньяк и вишни,
и маленькие солнечные мы.