Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2015
РОДИТЕЛЯМ
Вы правда обо мне и кривда,
досель не сказанные вслух,
мои вы Сцилла и Харибда –
не предпочесть одну из двух!
Я тихой сапой забирался
под ворох ваших одеял,
к вам пятилетним телом жался
и между вами проплывал.
* * *
Тяжело умирать в понедельник,
а во вторник еще тяжелее,
и лежат старики в богадельне,
как на Пасху вожди в мавзолее.
Жизнь о полуслепых и упрямых
пердунах, торопясь, позабыла,
но свисают в отворенных храмах
стопудовые паникадила…
Закурили у стен зиккурата,
наплевали у двери приюта, —
а пойти все же нужно куда-то
и во всем повиниться кому-то.
* * *
Всё собирались завести детей,
но мыши завелись у нас без спроса;
для грызунов потребовал смертей
семейный комитет спасенья проса.
Назначенный домашним палачом,
я по углам расставил гильотины
и по щелчкам подсчитывал, почем
бесплатный сыр для братии мышиной.
До них дошло, что доступа к харчам
не будет без отчаянного риска, —
ни шороха не стало по ночам,
ни беготни, ни жалобного писка!
ЧИКАГО
Я вижу из окна Мадонну с
Младенцем в нише за пургой;
а через улицу Макдональдс
над входом выгнул «М» дугой.
Архитектурно исковеркав
пейзаж, торчит какой-то куб;
сейчас они откроют церковь
и раздадут бесплатный суп.
Крест прободает, как стропило,
фальшивой готики верхи, —
на нем когда-то искупила
смерть Божества мои грехи.
Но не вмещает панорама,
раздвинутая до угла,
угрюмый госпиталь, где мама
от долгой жизни умерла.
Откинув простыни сырые,
без дрожи скальпеля и век
ее терзал хирург-сириец,
и анастезиолог-грек
совался с милосердным шприцем,
и боль-игла была остра…
Под маской белозубым блицем
повспыхивала медсестра.
И для не верящего в связь
спасения и крестной муки
иная эра началась,
когда они умыли руки.
КАРНАВАЛ
Со всем действительным из-за
всего разумного поссорясь,
под маской зыркают сквозь прорезь
полувоенные глаза.
Рты окликают за спиной
(привычно по двое) в подьезде, —
без лишних слов грядет возмездье,
несоразмерное с виной.
Качнется медленно потом
над жертвой, не издавшей стона,
тень топора и балахона
с покрывшим плечи колпаком.
СОСЕД
Его не то что было жалко,
ну, может, самое немножко,
сперва подъехала пожарка,
потом примчалась неотложка.
И врач, как опытный насильник,
рванулся в дверь без проволочки —
и сразу выползли носилки
с кортежем из жены и дочки.
Во всем квартале в наших спальнях
бросали зарево на стены
мигалки служб муниципальных,
и ночь тревожили сирены.
И он проплыл в носках непарных,
в груди не чувствуя ударов,
в руках несуетных пожарных
и расторопных санитаров.