Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2015
«Мой брат, Д. Б.[1], четыре года как проклятый торчал в армии. <…> Потом он попал в Европу, на войну…» — пишет Сэлинджер в своем романе «Над пропастью во ржи». Слова главного героя романа Холдена о реалиях войны — опыт самого Сэлинджера. После того как 7 декабря 1941 года японская авиация разбомбила Перл-Харбор и США вступили во Вторую мировую войну, писатель, несмотря на то что считался негодным по состоянию здоровья и в какой-то момент ему отказали участвовать в военных действиях, добился зачисления в действующую армию. Сначала предполагалось, что Сэлинджер будет служить в авиации, потом он подал рапорт о зачислении на курсы подготовки офицерского состава, но получил отказ. Затем Сэлинджер просит зачислить его в Корпус военной контрразведки. 6 июня 1944 года (День Д) в качестве сотрудника контрразведки 4-й дивизии Сэлинджер оказывается в Нормандии. Последовавшие за этим одиннадцать месяцев боев наложили глубокий отпечаток на писателя. До конца жизни одной из самых дорогих ему вещей была шкатулка, где хранились пять звездочек за участие в сражениях и знак «Президентская благодарность за отвагу». В апреле 1945 года он был среди тех, кто освободил Кауферинг, одно из отделений лагеря смерти Дахау. Очевидно, увиденное оказалось последней каплей для штаб-сержанта Сэлинджера, участвовавшего в пяти крупных операциях. После капитуляции Германии он оказался в госпитале с нервным расстройством.
Самым удивительным и в то же время вполне логичным является, пожалуй, тот факт, что, находясь в действующей армии, Сэлинджер не всегда пишет исключительно о войне. Писателя, фактически сошедшего в ад, беспокоят общечеловеческие, личностные моменты, внутренние конфликты, воспоминания детства и юности, мечты о будущем, литературные, общекультурные проблемы.
В апреле 1942 года Сэлинджер прибыл для прохождения действительной службы на военную базу Фор-Дикус, штат Нью-Джерси. В конце лета он командирован на военно-воздушную базу у города Бейнбридж, на юго-западе Джорджии. Несколько десятилетий спустя на просьбу поделиться воспоминаниями об этом месте он отделывался шутками: «Бейнбридж — это вам не совсем Тара». Здесь Сэлинджер пишет несколько коротких произведений.
Рассказ «Мягкосердечный сержант» был написан в Бейнбридже и имеет прямое отношение к личным обстоятельствам жизни автора. Еще в июле 1941 года Сэлинджер оказался в окружении девушек, чьи имена благодаря их богатству и красоте не сходили со страниц светской хроники. Это были Кэрол Маркус, вскоре вышедшая замуж за писателя Уильяма Сарояна, знаменитая «богатая бедняжка» Глория Вандербильт и Уна О’Нил, дочь драматурга Юджина О’Нила. Обаятельная Уна О’Нил блистала красотой, которую называли «гипнотической», несмотря на то что особых душевных качеств у нее никто не замечал. Встречи Сэлинджера и Уны проходили на Манхэттене, где девушка училась в Бриерли — частном закрытом пансионе, расположенном недалеко от дома Сэлинджеров. Скромностью она не отличалась, любила фланировать по Пятой авеню, ужинать в дорогих ресторанах, просиживать в фешенебельном клубе «Сторк», где пили коктейли в обществе кинозвезд. Сэлинджер чувствовал себя очень неуютно и, по воспоминаниям современников, «мог вот-вот свихнуться». Когда в 1942 году их отношения практически подошли к концу, Уна перебралась в Лос-Анджелес и почти перестала отвечать на письма Сэлинджера, а в январе 1943 года на страницах светской хроники ее имя стало упоминаться рядом с именем легендарного актера Чарли Чаплина. Уна так и не стала голливудской звездой, хотя и взяла несколько уроков актерского мастерства, надеясь сняться в одном фильме Чаплина, в которого безумно влюбилась, хотя он был старше ее на тридцать шесть лет. Пресса активно обсуждала роман, Чаплин сдавал отпечатки пальцев и вынужден был оправдываться, так как славился своей слабостью к юным особам. Сэлинджер чувствовал себя униженным, тем более что еще недавно показывал своим армейским товарищам фотографию Уны.
По мнению К. Славенски, написавшего подробную биографию Сэлинджера «Идя через рожь», неохота, с какой Сэлинджер делится мучительными переживаниями, придает особенный смысл одному эпизоду рассказа. Действительно, главный герой «Мягкосердечного сержанта» — неказистый с виду сержант Берк — берет под опеку новобранца Филли Берна, от имени которого ведется повествование, и помогает ему поверить в себя. Заканчивается рассказ тем, что сержант Берк гибнет во время японского налета на Перл-Харбор, спасая жизнь нескольким однополчанам. Берк умирает «в одиночестве… никто в Америке не оплакал его по высшему разряду», что крайне редко случалось с героями тогдашней военной прозы. Одно место в рассказе «Мягкосердечный сержант» имеет прямое отношение к личным обстоятельствам автора. Сержант Берк приглашает Филли Берна на фильм Чарли Чаплина «Великий диктатор», зная, что на тот же сеанс идет девушка, в которую он, сержант, тайно влюблен. В свете тогдашних переживаний Сэлинджера отзыв Берна о Чаплине звучит показательно: «Я так все время смеялся, что все вокруг, верно, слышали, как у меня звенят медали. Берк же не стал смотреть до конца. Где-то на середине чаплиновского фильма он мне прошептал: — Ты оставайся, парень. Я буду снаружи. Когда кино кончилось, я вышел из кинотеатра и спросил его: — Что случилось, мистер Берк? Вам совсем не нравится Чарли Чаплин? У меня даже живот болел, так я смеялся над Чарли. — Да нет, с ним все в порядке, — ответил Берк. — Просто не люблю я, когда большие парни гоняются за маленьким смешным человечком. У него и девушки нет. Никогда». 16 июня 1943 года Чаплин сочетался браком Уной О’Нил и прожил с ней до самой своей смерти в 1977 году. У них было восемь детей.
В рассказе присутствуют и другие скрытые цитаты, отсылающие к целым институтам, которые как нельзя точно передают отношение Сэлинджера к реалиям того времени. Так о Военной академии Вест-Пойнт в рассказе «Мягкосердечный сержант» говорится весьма иронично: «— Парень, я здесь не из Вест-Пойнта, — сказал Берк. Я не знал, что такое Вест-Пойнт, поэтому продолжал молча смотреть, как он рисует». Подобное скептическое отношение к академии Вест-Пойнт очевидно и в романе «Над пропастью во ржи», где Холден говорит «еще про какого-то типа, кадета из Вест-Пойнта». Ирония вызвана, скорее всего, отрицательным отношением к элитарности этого военного заведения. По правилам этой академии поступающие в нее должны были получить рекомендацию от президента, вице-президента или члена конгресса. Во время Второй мировой войны некоторые известные конгрессмены пытались «спрятать» здесь своих подопечных. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что именно во Вторую мировую войну обучение в академии сократилось до четырех лет, а потом до трех, чтобы выпускники могли скорее попасть на фронт. Каждый четвертый из генералов армии США учился в Вест-Пойнте, и около 500 выпускников погибли.
Когда осенью 1942 года Лорин Пауэлл познакомилась с рядовым Сэлинджером, ей было всего семнадцать лет и работала она в магазине на той же военно-воздушной базе в Бейнбридже. Мать Лорин настороженно относилась к франтоватому парню из Нью-Йорка. Однажды весенним вечером она притаилась в кухне и тайком наблюдала за влюбленными, которые стояли посреди гостиной. Когда Сэлинджер наклонился, чтобы поцеловать Лорин, дверь распахнулась и мать Лорин влетела в комнату, приказав юноше убираться и больше не показываться ей на глаза. Сэлинджер спорить не стал, а Лорин вся в слезах побежала к себе наверх. На этом роман завершился. Ошарашенный внезапной отставкой, Сэлинджер никому не рассказывал об обстоятельствах своего разрыва. Вызванное ими замешательство писателя нашло отражение в рассказе «Двое одиноких мужчин» (1944). Это довольно мрачная история на военную тематику, описывающая жизнь двух военных в американском лагере на юге США: действие происходит в Бейнбридже. Повествователь рассказывает об армейском периоде жизни героя, явно имея в виду историю с Лорин Пауэлл. «Какое-то время — ну то есть в самом начале — он крутил роман с симпатичной брюнеточкой из гарнизонной лавки, потом что-то — толком не знаю что — у них там не заладилось».
12 декабря 1942 года журнал «Кольерс» поместил на своих страницах рассказ Сэлинджера «Неофициальный рапорт об одном пехотинце». История повествует о том, как в войсковую канцелярию пришел «американец в габардиновом костюме», ведущий специалист на ключевом военном предприятии, который, несмотря на оставленных дома жену и детей, средний возраст и отсутствие объективных причин приносить пользу отечеству, рискуя собой, настоятельно просит зачислить его солдатом в действующую пехоту. Вещь, по словам критиков, была излишне патриотичной и откровенно коммерческой.
После серии коротких вещиц в первые дни лета 1943 года Сэлинджер начинает сочинять рассказ «Элейн». Рассказ повествует о наивной девушке Элейн, которая часто ходит в местные кинотеатры, предаваясь мечтам и грезам. Однажды она знакомится с билетером по имени Тедди, который соблазняет ее, а затем предлагает выйти за него замуж. Свадебный фейерверк омрачается ссорой между родственниками, после которой Элейн вновь возвращается в отчий дом, а значит, и обратно в мир «голливудских фантазий и грез», которые рано или поздно довершат начатое внутреннее разрушение.
Непростое отношение Сэлинджера к Голливуду обусловлено, во-первых, тем, что золотое время кино пришлось как раз на предвоенное время. Киноиндустрия навязывала обществу определенные ценности, которые некоторыми критиками обобщаются как «соответствующие эпохе фальши, излишества и залитого шампанским танцевального пола». В какой-то момент, конечно, в Голливуде при съемке фильмов существовал ценз нравственности, который, например, запрещал показывать поцелуй более чем три секунды (сцена родов Мелани в «Унесенных ветром» показана в режиме «теней действующих лиц, отраженных на стене»). Однако впоследствии скорее не откровенные сцены, а нарочитый акцент на «постоянных празднествах» и «сказочных мистериях», которые показывались в фильмах и активно воспевались, настолько «вливались в кровь», что отчетливо сказывались на общем отношении к жизни буквально каждого рядового американца. Расцвет кинематографа и его популярность, колоссальные денежные средства, которые обеспечивали взлет киноиндустрии, привели к тому, что многие писатели и их герои активно протестовали против Голливуда. Так Холден, главный герой романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи», очень скептичен по отношению к кинематографу: «Все шли в кино — в └Парамаунт“ или в └Астор“, в └Стрэнд“, в └Капитолий“ — в общем, в какую-нибудь толкучку». Во-вторых, двойственное, скорее отрицательное отношение Сэлинджера к Голливуду обусловлено бескомпромиссной писательской позицией и личным печальным опытом, что отчетливо закрепляется в сознании писателя уже после войны. В Голливуде работал Ф. Скотт Фицджеральд, которого Сэлинджер очень чтил. Через известного литературного агента Макса Уилкинсона Сэлинджер попытается передать в Голливуд свой рассказ «Братья Вариони». Однако попытки закончатся лишь несколькими переписанными по упрощенным голливудским законам рассказами. В 1949 году в Голливуде будет экранизирован рассказ Сэлинджера «Ляпа-растяпа», и, хотя писателю версия не понравится, переступив через собственное недовольство, он продаст Голливуду права на экранизацию рассказа «Человек, который смеялся». Своим представителем Сэлинджер выберет Х. Н. Суонсона (агент именитых авторов: Уильяма Фолкнера, Эрнста Хемингуэя, Ф. Скотта Фицджеральда). Переговоры по поводу продажи прав на экранизацию «Человека, который смеялся» закончатся, однако, ничем, так как продюсер захочет сделать из рассказа комедию, а Сэлинджер наотрез откажется перерабатывать текст. С этого момента писатель будет ревностно охранять каждое свое произведение, особенно «Над пропастью во ржи».
Но вернемся к военным рассказам. В конце 1943 года, когда начала активно готовиться высадка союзников в Европе, Сэлинджера, как будущего контрразведчика, начинают активно проверять на благонадежность. Письма-запросы отправляют и в частную школу Мак-Берни[2], где он учился, и в военную школу Вэлли-Фордж.[3] В предвкушении скорой отправки на фронт Сэлинджер пишет рассказ «День перед прощанием». По мнению Иэна Хэмилтона, «День перед прощанием» мог быть задуман как прощальное письмо, которое родные могли бы получить от павшего в Европе Сэлинджера. В рассказе прослеживается судьба Винсента Колфилда и его друга, техника-сержанта Джона Бэйба Глэдуоллера. Рассказ начинается с того, что Бэйб, двадцати четырех лет, приезжает на побывку домой, сидит в своей детской комнате среди множества книг. Затем Бэйб идет встречать из школы свою маленькую сестренку Мэтти и хочет скатиться с сестрой вниз на санках по крутой улице, несмотря на то что Мэтти боится это делать. «Все в порядке. Все будет в порядке, раз ты со мной», — успокаивает ее Бэйб. К. Славенски ассоциируют данный момент с эпизодом из поэмы Т. С. Элиота «Бесплодная земля» (1922), в котором такая же маленькая девочка катится на санках с горы. (У Элиота действие также происходит на пороге мировой войны, а сам спуск с горки символизирует расставание с детской наивностью.) В конце рассказа Бэйб никак не может уснуть и в темноте своей комнаты думает о сестре, которую, возможно, никогда не увидит, обращается к ней с монологом. Как и большинство произведений Сэлинджера, темами и характерами рассказ перекликается с романом «Над пропастью во ржи». Рассказ насквозь пронизан страхом не вернуться домой, погибнуть на фронте. Cэлинджер, которого со дня на день могли отправить в Европу, писал, как будто это была его последняя вещь.
Упоминание некоторых классических романов в самом начале рассказа весьма характерно для творчества писателя. Это и прощание с детством, юностью, с одной стороны, осознание безвозвратно ушедших довоенных лет — с другой. Более того, это своеобразная подготовка «нового стиля» писателя, будущий отказ от традиционного нарратива и эстетических средств повествования былых времен. Некоторые из классических романов в рассказе названы впрямую. О героях «Анны Карениной» Льва Толстого говорится как живых людях: «…в эту самую минуту сержант находился вместе с Анной Карениной и Вронским в мастерской художника Михайлова». Главный герой «Великого Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда включен в повествование чуть более завуалированно: «…еще часом раньше прошел перед домом Джея Гэтсби, урожденного Джеймса Гетца». О «Грозовом перевале» Эмилии Бронте повествуется как о книге, чтение которой ученицы слушали когда-то в классе: «…уже несколько дней после отзвеневшего в три часа последнего звонка горстка энтузиастов — само собой, одни девчонки — оставалась послушать, как обожаемая мисс Гельцер читает главы из └Грозового перевала“».
Как известно, «Великий Гэтсби» повествует о юноше, который всю жизнь любил одну-единственную женщину. Чтобы произвести впечатление на нее, он, разбогатев, устраивает роскошные приемы-фейерверки, став символом самого богатого и преуспевшего человека, характерного идеала предвоенной эпохи, который, однако, так и не добивается любви той самой женщины. Роман написан Фицджеральдом в юношеские годы, поэтому характер главного героя исключительно романтичен, несмотря на то что главный герой намного старше самого писателя, создававшего этот образ. Для Сэлинджера, безусловно, как и для его современников, «Великий Гэтсби» — своеобразное прощание с идеалами юности.
Упоминание «Анны Карениной» и «Грозового перевала» в рассказе интересно и весьма показательно с литературоведческой точки зрения. Это своеобразный «диалог» главного героя с «эстетикой прошлых столетий», классической английской и европейской литературой, которая изучалась (и изучается) обычно в школе, то есть в детстве. Подобные аллюзии на классическую литературу встречаются и в романе «Над пропастью во ржи»: «Я бы скорее позвонил покойному Томасу Харди. Мне нравится его Юстасия Вэй», — говорит Холден, что звучит приблизительно как если бы русский писатель середины XX века вложил бы в уста молодого героя слова: «Я бы скорее позвонил покойному Льву Толстому! Мне нравится его Анна Каренина!» Выбор Холдена в пользу Томаса Харди, как и интерес Бэйба к книгам своего детства («Грозовой перевал» и «Анна Каренина»), примечателен тем, что, взрослея (в случае Холдена) или уходя на войну (в случае Бэйба), человек как бы закрывает целую эпоху, наивный этап «старой» жизни.
Военно-торговый корабль «Джордж Вашингтон», на котором плыл и Сэлинджер, прибыл в Ливерпуль 29 января 1944 года. К этому времени на английской земле к вторжению в оккупированную нацистами континентальную Европу готовились сотни тысяч американских военных. Из Ливерпуля Сэлинджер проследовал прямиком в Лондон, где был зачислен сержантом в 12-й пехотный полк 4-й пехотной дивизии.
Влияние войны на характер человека — главная тема написанного в Англии рассказа «Детский эшелон» (1944). Сэлинджер работал над ним долго, неоднократно переделывая. Образцом для этого произведения послужил рассказ Ринга Ларднера[4] «Я задыхаюсь», также написанного в форме дневника. Отзыв Уита Бернетта о «Детском эшелоне» был совершенно уничижительным — хуже он не отзывался ни об одном произведении, отмечая, что вся суть рассказа в том, что «тупая девица полюбила парня под стать себе». Рассказ построен в виде одиннадцати дневниковых записей Бернис Герндон. Первая запись от 12 января, в ее 18-й день рождения, а последняя от 25 марта того же неуказанного года. Вокруг происходит война, и Бернис постепенно меняет свое отношение ко всему — родственникам, друзьям и к войне. В рассказе есть параллели с «Над пропастью во ржи», «Затянувшимся дебютом Лоис Тэггетт» и с «Душами несчастливой истории».
25 августа 1944 года Сэлинджер вошел в Париж с передовыми американскими частями. В Париже писатель провел всего несколько дней, но они стали для него счастливейшими за всю войну. Недолгое пребывание в Париже ознаменовалось для Сэлинджера не только сопричастностью к союзнической победе, но и его собственной, личной победой — знакомством с Хемингуэем. Узнав, что Хемингуэй в Париже, Сэлинджер быстро сообразил, где его искать, отправившись прямо к отелю «Ритц». Хемингуэй встретил Сэлинджера радушно, как старого знакомого. Во время этой встречи он и ознакомился с рассказом «День перед прощанием», который к тому времени был напечатан в «Сатердей ивнинг пост» и который ему очень понравился.
Писатели относились друг другу весьма дружелюбно. Сэлинджера удивило, что вопреки опасениям Хемингуэй не держал себя высокомерно. Они продолжали общаться и после парижского свидания, переписка с Хемингуэем очень поддерживала Сэлинджера до самого конца Второй мировой войны. В своей биографии Сэлинджера Уоррен Френч излагает такой эпизод, который сам он, правда, склонен считать мифическим: желая доказать Сэлинджеру превосходство германского люгера над американским кольтом 45-го калибра, Хемингуэй взял и отстрелил голову оказавшейся поблизости курице. Если верить Френчу, этот случай нашел отражение в рассказе Сэлинджера «Дорогой Эсме с любовью — и всякой мерзостью», в том его эпизоде, когда персонаж по имени Клей рассказывает, как подстрелил на войне кошку.
Теплые чувства к Хемингуэю как человеку у Сэлинджера не распространялись автоматически на его творчество. Неслучайно Холден так скептически отзывается о романе «Прощай, оружие!». «Меня отвращает, — объяснял Сэлинджер, — превознесение как высшей добродетели голой физической отваги, так называемого мужества. Видимо, потому, что мне самому его не хватает». Будучи студентом Урсинус-колледжа и работая журналистом, Сэлинджер вел колонку «Мысли компанейского второкурсника. Загубленный диплом». Там он весьма хлестко отзывался об известных писателях. В частности, о Маргарет Митчелл, авторе «Унесенных ветром», он однажды заметил: «Да простит меня Голливуд, но я бы посоветовал романистке наградить мисс Скарлетт О’Хару легким косоглазием, щербатой улыбкой или ножкой девятого размера». А о Хемингуэе Сэлинджер написал и вовсе пренебрежительно: «Хемингуэй завершил свою первую большую пьесу. Будем надеяться, что вещь вышла стоящая. А то со времен └И восходит солнце“, └Убийц“ и └Прощай, оружие!“ он как-то обленился и все больше несет чепуху».
«Магический окопчик», по словам некоторых критиков, в частности Славенски, пожалуй, лучший из неопубликованных при жизни рассказов Сэлинджера. Основанный на собственном военном опыте автора, этот рассказ — единственный у Сэлинджера, в котором описываются собственно военные действия. Рассказ от начала до конца проникнут ненавистью к войне. Действие происходит вскоре после высадки союзных войск в Нормандии, а действующими лицами являются двое солдат. Во время битвы один из них, Гарднер, встречает призрак солдата в странном футуристическом шлеме. Вскоре Гарднер понимает, что это его сын по имени Эрл, который должен родиться в будущем.
14 апреля 1944 года издатель Бернетт предложил Сэлинджеру опубликовать сборник рассказов. В этот момент, впрочем, Сэлинджер был более заинтересован в продолжении написания фрагментов романа. Во фрагменте «Я сошел с ума», напечатанном в декабре 1945 года в «Кольерсе», описывается, как Холден навещает преподавателя истории мистера Спенсера, а затем тайком пробирается в комнату Фиби. Критики отмечают, что той неразрывной связи, которая соединит Холдена с Фиби и Алли в романе, только предстоит образоваться. Напомним, что в «Над пропастью во ржи» Холден пишет сочинение об исписанной стихами бейсбольной перчатке своего младшего брата Алли. Хотя Холден и повествует обо всем этом вполне равнодушным тоном, рассказ про Алли — одно из самых пронзительных мест в книге. Он открывает читателю, какую боль несет в своей душе Холден Колфилд. По мнению критиков, смерть брата определяет все черты характера Холдена и его поступков: повзрослеть для Холдена в некотором смысле означает отречься от Алли, прервать нить, связывающую их.[5]
К началу декабря 1944 года полки 4-й пехотной дивизии были измотаны до предела. Сэлинджер и его однополчане получили приказ отступать. В Хюртгенском лесу, где долгое время стояла американская армия, которая к тому времени перешла границу Третьего рейха, погибло более двух тысяч человек. «Солдат во Франции» повествует о мыслях пехотинца, который отдыхает в окопе и читает письмо из далекого дома. Рассказ был написан Сэлинджером на передовой в конце 1944 года. Критики отмечают удивительную мелодичность рассказа, который воспринимается как стихотворение в прозе и, по мнению Славенски, напоминает стихотворение Вильяма Блейка «Агнец» («Милый Агнец, Бог с тобой!..») и стихотворение Эмилии Дикинсон «Я не видала моря…».
Обращают на себя внимание две проблемы, два вопроса, очень важные для понимания Сэлинджера и той эпохи. Первый касается тех инноваций, которые начиная уже с конца XIX века происходили в прозе, стихотворной форме и в искусстве в целом. Для поэтов начала XX века стихотворная форма — это беспредельное расширение интонационных возможностей речи, в некоторых случаях — «эмансипация ее от грамматики». По мнению Бродского, поэтессу Дикинсон отличает «изумительная рифма», «полурифма», «неполная рифма», «непредсказуемая рифма», «отражение скептицизма, ужаса и сомнений, которыми проникнута вера поэтессы». Для Сэлинджера, в свою очередь, создание нового типа прозы — это напевность речи, приближение ее к музыкальности поэзии, которая особенно очевидна в цитатах из письма, которое читает солдат, главный герой рассказа «Солдат во Франции»: «Ты возьмешь меня в следующий раз в Канаду? Я буду сидеть в машине тихо, отвлекать и болтать не буду, обещаю раскуривать для тебя сигареты, но затягиваться не буду»; «Прежде чем уехать к морю, я вычистила твою машину. После Канады под передним сиденьем осталось полным-полно карт. Я положила их тебе на стол. А еще я нашла расческу. По-моему, у Фрэнсис была такая. Я тоже положила ее на стол. Ты во Франции?» Другая отличительная черта прозы Сэлинджера того времени — это введение в обращение устной речи, приближение письменной речи — к устной. Если в классическом нарративе авторы-повествователи (повествование у них ведется от первого или третьего лица) фактически «писали» книгу, то герои Сэлинджера (в частности, главный герой «Солдата во Франции) ее просто рассказывают. Сходным образом в самой первой строчке «Над пропастью во ржи» Холден обращается к читателю: «Если вам на самом деле хочется услышать эту историю…» Услышать, а не прочитать. Кроме того, герои Сэлинджера, в частности Холден, не стесняются в выражениях. Британские издатели в свое время опасались, что в их стране «Над пропастью во ржи» плохо воспримется из-за «ненормативной лексики».
Вторым важным моментом для понимания настроения рассказа «Солдат во Франции», а также для характеристики данного этапа становления автора является, пожалуй, вопрос о религии. Несмотря на то что родители воспитывали у Сэлинджера спокойное отношение к религиозным традициям и никогда не принуждали ходить в церковь, вопрос религии неминуемо возникает в произведениях писателя по ряду причин. Сэлинджер уже в конце 1940-х годов начал увлекаться католической мистикой и дзен-буддизмом. Происходит это ненавязчиво, «на полутонах». Тем не менее осознание существования высших сил, не в лице церкви, конечно, а скорее путем минутного, но спасительного внутреннего озарения, неминуемо после сошествия в ад, после тех ужасов, которые были на войне, как, впрочем, по мере взросления естественно для любого человека. Единственное, что солдату в рассказе удается прочитать, это, конечно, не молитва, а бережно хранимое письмо из дома. Заканчивается оно словами «поскорее возвращайся домой». Это последнее, что произносит солдат, перед тем как провалиться в сон.[6]
Говорить о Боге открыто, цитировать Библию в военное и послевоенное время было невозможно не только для Сэлинджера. Миру только что предстали зверства фашизма, вся этико-эстетическая система ценностей фактически перевернулась. Внутренний поиск гармонии, света находит свое отражение в совершенно новых эстетических средствах передачи мыслей. Именно поэтому в «Над пропастью во ржи» Холден как бы богохульствует, говоря «…я больше всего люблю в Библии этого чудачка, который жил в пещере и все время царапал себя камнями и так далее». Тем не менее вполне естественно, что Холден восхищается (правда, весьма нарочито, но зато искренно!) этим «чудачком» — Иовом — главным персонажем библейской Книги Иова, одной из книг Ветхого Завета, который был поражен страшной проказой, но, выдержав испытания, вознагражден за терпение. Эпизод с монахинями в «Над пропастью во ржи» многие критики считают «переломным» для Холдена. И хотя герой предвзято относится к религиозным людям: «Честно говоря, я священников просто терпеть не могу» — он быстро понимает, что его стереотипы ошибочны. Монахини ведут себя как обыкновенные женщины, даже любят страстных литературных героинь из классических романов. Впрочем, больше всего Холдена поражает то, что они милые и добрые.
Наследие писателя включает в себя большое количество рассказов и главное произведение его жизни, роман «Над пропастью во ржи», наброски к которому в той или иной степени можно встретить во многих рассказах. Еще в октябре 1941 года Сэлинджер получил известие, что журнал «Нью-Йоркер» принял к публикации рассказ, который он сам называл «грустным юмористическим повествованием о рождественских каникулах ученика частной школы». Вместо первоначального названия Сэлинджер дал для журнальной публикации новое — «Небольшой бунт на Мэдисон-авеню». Главным героем во многом автобиографического произведения был странный юноша из Нью-Йорка по имени Холден Колфилд. Действие в рассказе происходит под Рождество, поэтому редакция «Нью-Йоркера» намеревалась напечатать его в декабрьском номере. «Небольшой бунт на улице Мэдисон-авеню» был напечатал в номере, вышедшем 21 декабря 1946 года, и помещен на последней странице среди рекламных объявлений. Потом еще было много споров, Сэлинджер убирал собственную фотографию с обложки, не давал свой роман снимать в Голливуде или показывать на Бродвее. «Над пропастью во ржи» чудесным образом воплотил в себе всю человеческую неоднозначность как американца, так и любого человека: детство, взросление, воспоминания о ревущих 1930-х годах, отраженные в литературе и кинематографе, отголоски войны 1940-х и уже так явно появляющийся дух свободы и инноваций 1950-х годов.
Конец 1940-х годов в Америке — своеобразный триумф победы, период после Второй мировой войны, когда многие европейские художники, литераторы, интеллектуалы отправились в Соединенные Штаты, чтобы воплотить свои идеи на достойной почве. Так, в Нью-Йорке активно развивается абстрактное искусство, появляются новые архитектурные сооружения, строятся автомагистрали и тоннели, открываются новые стадионы, обустраиваются парки. Война и производство вооружения странным образом позволили Америке выбраться из Великой депрессии. Одновременно в жизнь стали активно включаться женщины, играя все более важную и независимую роль в жизни общества. Вернувшиеся с фронта солдаты увидели ужасы войны и посмотрели мир, поэтому фермы перестали быть центром вселенной, жители перебирались в города, появилась возможность получить хорошее образование. В 1945 году закончен первый компьютер ENIAC (весил тридцать тонн и занимал два этажа), в 1947 году появляется телевидение. Радио — основное развлечение — все еще остается главным источником информации: можно послушать новости, развлекательные программы, мыльные оперы и викторины. И в то же самое время — красочные отголоски довоенного времени: голливудские фильмы, кинотеатры, растущий интерес к моде. Вот в это самое время и появляется сэлинджеровский странный бунтарь Холден. Он происходит из хорошей семьи, учится в престижной школе (откуда его, правда, выгоняют), критикует все вокруг и «выражается». Новое время и новый язык. Герой-подросток, неокрепший юноша, который появляется совершенно кстати на стыке 1940-х и 1950-х годов: Америка 1950-х будет совсем иной эпохой. С одной стороны, нарастающая популярность телевидения и строгий ценз на любые упоминания о сексе, а с другой стороны, растущая мода на клубы, пластинки, джазовую музыку, путешествия и приключения. Бытуют оптимистические взгляды по поводу новых технологий и летающих машин. Активная работа Голливуда продолжается, и в кинотеатрах уже показывают холодную войну, завоевания инопланетян, а иногда все тех же преуспевающих буржуа, к обществу которых волей-неволей принадлежит семья Холдена. И все это на фоне роста подростковой преступности, о действительной жизни подростков почти ничего не известно.
Сэлинджер в чем-то похож на Холдена. Он был достаточно самолюбив, изредка не уверен в себе или высокомерен. Как известно, в конце жизни писатель предпочитал уединение, которое во многом было следствием увлечения дзен-буддизмом, а возможно, просто желанием писать и жить творчеством. Сэлинджер не ожидал большого успеха романа, тем не менее работу над ним он считал своим главным делом. После публикации рассказа «Дорогой Эсме с любовью — и всякой мерзостью» в журнале «Нью-Йоркер» в апреле 1950 года писатель засел за текст и уже осенью того же года поставил точку. Дело в том, что готовился к роману Сэлинджер давно. Со страницами рукописи в вещевом мешке он высаживался на побережье Нормандии, проходил парадным маршем по улицам Парижа, хоронил убитых товарищей, вступал в нацистские лагеря, освобождая узников. Закончив труд, Сэлинджер направил его в издательство «Харкорт Брейс» редактору Роберту Жиру и в лондонское издательство «Хэмиш Хэмилтон» Джейми Хэмилтону. Роберту Жиру роман понравился, однако заместитель директора отозвался о нем так: «Этот Холден псих?» Видимо, понимание того, что Холден — истинный герой своего времени, а роман — начало новой эпохи перемен, дано было не каждому. В Америке роман все-таки напечатают, правда, с некоторым опозданием. Но резонанс все равно будет колоссальный. А в Лондоне, на удивление, судьба «Над пропастью…» складывалась с самого начала значительно лучше. В некотором смысле это справедливо, поскольку Сэлинджер принадлежал к достаточно преуспевающему и богемному обществу Нью-Йорка. Писатели и издатели, с которыми он общался, были близки к британскому литературному и театральному миру, и его герой — нью-йоркский мальчик из хорошей семьи, несмотря на все свои протесты, также принадлежал к классу «имущих». А поскольку редактор Хэмилтон был наполовину американец, он воспринял сленг спокойно, впрочем заметил: «Мне остается только гадать, как английские читатели воспримут свойственную Холдену Колфилду манеру выражаться». Но британцам всегда было свойственно чувство юмора, и, несмотря на консервативность, в 1950-е годы они уже были готовы к инновациям. В Лондоне роман решили напечатать почти что сразу. В Лондоне же Сэлинджер переждал появление романа в Америке. Перед самой публикацией он уехал в Англию, где провел замечательное время в обществе Джейми Хэмилтона. Они вместе ходили в театры, встречались с четой Оливье, а затем писатель снова отправился в США, где и предстал перед публикой, которая уже прочитала роман и восприняла его с невероятным и неожиданным энтузиазмом. Книга сразу попала в списки бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс» и оставалась там целых семь месяцев.
Литература
Галинская И. Л. Загадки известных книг. Тайнопись Сэлинджера. Шифры Михаила Булгакова. М., 1986.
Как начали носить галстуки [Электронный ресурс]. URL: http://lifecity.com.ua/?id=7958&l=knowledge&mod=view.
Мендельсон М. Современный американский роман. М., 1964.
Моэм С. Подводя итоги. М., 2012.
Проблемы истории литературы США / Под ред. Г. И. Злобина. М., 1964.
Славенски К. Дж. Д. Сэлинджер. Идя через рожь. М., 2010.
Фицджеральд Скотт Ф., Портер Кэтрин Энн, Капоте Т., Чивер Дж., Гарднер Дж. // Иностранная литература. 1976. № 7. С. 8—80.
Хаггер Н. Соединенные Штаты Америки. Тайна рождения. М., 2010.
Шмидт В. Нарратология. Языки славянской культуры<. М<., 2003.
Baldwin S. P. Cliffs Notes on Salinger’s The Catcher in the Rye. London, 2000.
Beidler G. A. Reader’s Companion to J. D. Salinger’s The Catcher in the Rye. London, 2011.
Coward N. The Noel Coward Diaries. New York, 2000.
Grunwald H. A. Salinger: The Classic Critical and Personal Portrait. New York, 2009.
Dunkling L. Dictionary of Curious phrases. Glasgow, 1998.
Great Short Works of the American Renaisance / Ed. by Willard Thorp. New York, 1968.
Atkinson B. Alfred Lunt and Lynn Fontanne. Return in S. N. Behrman’s «I know my love» // New York Times. 1949. 3. [Электронный ресурс]. : http://www.snbehrman.com/productions/plays/IKML1.htm.
O’Callachan О. An illustrated history of the USA. Oxford, 1990.
Olivier L. Confessions of an Actor: An Autobiography. New York, 1985.
Sinai A. Reach for the top: the turbulent life of Laurence Harvey. London, 2007.
[1] По мнению биографов Сэлинджера, имя старшего брата Холдена, обозначенное в тексте аббревиатурой Д. Б. (англ. DB), может означать Dead Body («мертвое тело») или, скорее всего, Death—Birth (смерть—рождение). Возможно, ассоциируется со «смертью и возрождением» самого Холдена, в его взрослении, становлении и осознании ответственности за сестру Фиби (реализовано в конце романа).
[2] В отличие от Пэнси-Преп и Сэксон-Холла (других частных школ, которые упоминает Сэлинджер в своем романе) Мак-Берни (McBurney School) не вымышленная школа, в ней учился сам Сэлинджер. До переезда родителей на Манхэттен он посещал государственную школу в Вест-Сайде. Новая частная школа была значительно лучше и престижнее муниципальных заведений, да еще находилась под патронажем местной Ассоциации молодых христиан. В Мак-Берни Сэлинджер сыграл в двух поставленных школьниками спектаклях, писал для школьной газеты «Макберниец». Правда, учеба его мало интересовала, на уроках он скучал, а в свободное время пропадал в Музее естественной истории. Школу Сэлинджер закончил в 1933 году, получив весьма низкие результаты: по алгебре — 66, по биологии — 77, по английскому языку — 80 (хорошая оценка составляла 90–100 баллов). Сэлинджера исключили. Кстати, в Мак-Берни Сэлинджер (подобно Холдену) был капитаном фехтовальной команды и однажды точно так же забыл все снаряжение в метро. Успех в спортивных играх в частных школах долгое время считался важнее успеваемости по академическим предметам. Соревнования проходили в конце года и проводились по любому виду спорта: теннису, фехтованию, плаванию, метанию копья, футболу, гребле. На подобное зрелищное и очень важное событие приходили не только учащиеся и их родители, но даже любопытные туристы.
[3] Что касается Вэлли-Фордж, также упомянутого в «Над пропастью во ржи», то писатель действительно закончил военное училище в 1936 году в городе Вэлли-Фордж, штат Пенсильвания. Хоть Сэлинджер и отвечал всем требованиям, предъявляемым к кадетам, профессионального военного из него не получилось: его главным интересом была литература. По рассказам однокашников, после отбоя он часто писал с фонариком под одеялом и все два года учебы исполнял обязанности литературного редактора. Сэлинджер написал множество текстов, а также три строфы для школьного гимна, который исполняется в школе по сей день.
[4] Упомянут в «Над пропастью во ржи»: «…брат мне подарил книжку Ринга Ларднера». Рингголд (Ринг) Уилмер Ларднер (1885—1933) — американский писатель, фельетонист, спортивный обозреватель, автор коротких рассказов и повестей. Был другом Ф. Скотта Фицджеральда. Первый сборник рассказов Ларднера вышел в 1916 году. По одному из рассказов писателя снят фильм «Чемпион» (1949).
[5] Упомянутая писателем цитата в «Над пропастью во ржи» («заболел белокровием и умер 18 июля 1946 года <…> Тогда мне было тринадцать лет…») позволяет определить, в каком году происходят события, описанные в романе. Брат умер 18 июля 1946 года, когда Холдену было 13 лет, а его брату — 11. На момент написания романа Холдену 17 лет, следовательно, повествование Холдена ведется в 1950 году, а описывает он то, что с ним приключилось в декабре 1949 года.
[6] Сходную ассоциацию Бога и «дома», Бога и возвращения мы находим у многих писателей. От печально-лирично-ироничного «Возвращения в Брайдсхед» Ивлина Во до романа Дж. Арчера «Ни пени больше, ни пени меньше» (1976), где писатель обыгрывает название колледжа, церковь и собственно дом, место, где живут или работают воспитанники: «— Вы когда-нибудь бывали в Оксфорде, Джеймс? — Да, сэр. В Доме. — В Доме? — удивился Харви. — Крайст Черч. — Никогда не пойму Оксфорд. — Нет, сэр!».