Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2015
История Российского этнографического музея (РЭМ) началась с образования в 1902 году Этнографического отдела в составе Русского музея императора Александра III. Предполагалось, что со временем это будет самостоятельное «учреждение, которое давало бы возможность полной разработки этнографии всех племен и народов, входящих в состав Российской империи, народов славянских земель и стран прилегающих». Те, кто стоял у истоков реализации этого грандиозного проекта, видели задачу свою и своих последователей в том, чтобы составить как можно более полный «этнический портрет» каждого народа, показав его «этнический индивидуум, поражающий исследователя изумительным блеском своих особых, ему одному свойственных граней своего быта внешнего и духовного». Это должно было достигаться путем приобретения и сохранения подлинных предметов традиционной народной культуры. Среди различных источников комплектования фондов музея приоритетным был выбран сбор предметов непосредственно у населения во время экспедиций, что позволяло снабдить их наиболее полной и научно достоверной информацией об особенностях изготовления и бытования. Экспедиционная собирательская работа была развернута во всех регионах Российской империи, и самая первая экспедиция, состоявшаяся в 1900 году, когда еще только подготавливалась программа будущего Этнографического отдела, была направлена в Среднюю Азию.
В это время среднеазиатский регион, сравнительно недавно присоединенный к России1, являлся одним из наименее изученных и мало знакомых европейцам. Географическая удаленность, а также религио-зная обособленность и связанная с ней враждебность населения к чужестранцам делали его малодоступным для исследователей. «Подозрительность среднеазиатцев так велика, подробное изучение их стран на месте почти невозможно. За всяким европейцем следят постоянно, самый обыкновенный вопрос его стараются перетолковать в ином значении и обойти ответы», — отмечали этнографы еще в конце 1860-х годов.2 За последние десятилетия XIX века, когда Средняя Азия уже входила в состав России, некоторые описательные сведения о местной традиционно-бытовой культуре все же были накоплены, тогда как мир вещей, который составлял ее неповторимый облик, все еще оста-вался почти совершенно неизвестным. Поэтому экспедиция в Среднюю Азию стала важным шагом на пути его познания и знакомства с ним народов других регионов страны.
Среднеазиатское направление Этнографического отдела курировали виднейшие востоковеды того времени — академики С. Ф. Ольденбург, В. В. Бартольд, В. В. Радлов. Благодаря своему богатому опыту изучения восточных культур они способствовали выработ-ке принципов этнографического исследования и научного формирования вещевого фонда по этнографии Средней Азии и весьма активно содействовали его расширению. По инициативе В. В. Радлова проведение первых экспедиционных поездок в Среднюю Азию было поручено Самуилу Мартыновичу Дудину — художнику, специалисту по документальной фотографии, который уже работал там с В. В. Бартольдом в составе археологических экспедиций и считался знатоком среднеазиатского прикладного искусства. Под руководством В. В. Радлова С. М. Дудиным была составлена программа поездок, получившая одобрение управляющего Русским музеем Великого князя Георгия Михайловича.3
Экспедиция С. М. Дудина стала поистине научным подви-гом и потребовала от него большой самоотдачи. Трудности начинались уже на пути из Пе-тербурга. «В то время прямого железнодорожного сообщения с Туркестаном еще не было, — вспоминал В. В. Бартольд свою поездку с С. М. Дудиным в 1893 году, — и ехали кружным пу-тем через Москву, Нижний Новгород, на пароходе по Волге до Астрахани и по Каспийскому морю до Узун-Ада, оттуда по железной дороге в Самарканд, где тогда оканчивался рельсовый путь, из Самарканда в Ташкент на почтовых…»4 С. М. Дудин преодолел этот путь трижды во время экспедиций 1900-го, 1901-го и 1902 годов, исколесил сотни километров от западных границ Средней Азии до Кашгара, собрал более 4000 экспонатов и сделал около 1500 фотографий. Самую значительную часть его экспедиционных приобретений составили предметы традиционно-бытовой культуры народов центральной части региона — территории современного Узбекистана. Это объяснялось прежде всего более благоприятными условиями для этнографической и собирательской работы, которые в то время существовали в этой части Туркестанского генерал-губернаторства, находящейся под контролем российской администрации. Бухарский эмират хотя и сохранил независимость, но находился под протекторатом России, и местные власти по ходатайству российского представительства в Бухаре предоставили Дудину возможность беспрепятственно передвигаться по его пределам. Однако главная причина заключалась в том, что в этих районах — в Бухарско-Самаркандском и Ташкентском оазисах, в Ферганской долине — были сконцентрированы самые яркие достижения среднеазиатской цивилизации — градостроительства и архитектуры, художест-венных ремесел и промыслов, орнаментального искусства, которые всегда так привлекали европейцев и которые покорили воображение С. М. Дудина как художника еще со времен его первого посещения Средней Азии. Действительно, культура основных, близких по традициям и образу жизни местных народов — оседлых узбеков и равнинных таджиков, которых тогда называли сартами, — являлась очень древней, насчитывающей не одно тысячелетие, и характеризовалась значительно более многочисленными, чем у кочевников, формами хозяй-ственной деятельности, разнообразием видов жилых построек и их убранства, многообразием костюма, ремесел и многих других сфер жизни, что открывало и продолжает открывать большой простор для исследовательской и собирательской работы. Дудин собрал не только более 2000 предметов бытовой культуры сартов — орудия труда, инструменты и произведения ремесленников, одежду, украшения, вещи домашнего обихода и интерьера, — но и коллекции предметов полукочевых узбеков — потомков самых поздних тюркских племен, пришедших в Мавераннахр (так называли Среднеазиатское междуречье арабы, когда распространяли здесь ислам) на рубеже XV—XVI веков из даштикипчакских степей (к востоку от Волги и к северу от Сырдарьи). То, что он не смог приобрести, или то, о чем предметы не могли дать полного представления, он запечатлел на фотографиях, выполненных им с большим мастерством и этнографической интуицией.
После экспедиции С. М. Дудина поездки в Узбекистан начались только в 1930-е годы, хотя за это время в музей поступило немало ценных экспонатов от частных лиц и кол-лекционеров. В 1920-е годы узбекские коллекции пополнились многими замечательными произведениями прикладного искусства, находившимися ранее в частных и дворцовых собраниях Петербурга и его пригородов. Среди них особую, не только этнографическую, художественную, но и историческую ценность имеют предметы, препод-несенные в свое время бухарскими эмирами Александру III, Николаю II и членам их семей в виде посольских и личных даров. Вассальное положение, в котором оказалась Бухара, называвшаяся на мусульманском Востоке «Рим ислама», делало отношения между Россией и эмиратом, странами со столь различными культурными и религиозными традициями, очень сложными и требовало соблюдения определенного дипломатического этикета, в котором взаимный обмен дарами играл не последнюю роль. Подарки служили не только знаками дружеских взаимоотношений, но и зачастую позволяли сгладить политические и этические разногласия. Эмир Сейид-Музаффар ад-дин Богадур-хан (1860—1885) после ряда поражений в войне с Россией, в результате которых эмират лишился части своих владений, в том числе Самарканда (1868), в 1869 году прислал в Петербург первое посольство с богатыми дарами «для выражения чувства глубокой преданности», что на «языке» восточной дипломатии означало признание им политического превосходства России над Бухарским эмиратом. Сам Музаффар-хан посетил столицу лишь в 1881 году по случаю коронации Александра III, однако его преемники регулярно приезжали в Петербург с официальными и частными визитами. Эмир Сейид-Абдул-Ахад Богадур-хан (1885—1910) был частым гостем в столице и пользовался особым расположением Александра III и императрицы Марии Федоровны. Его сын и преемник — эмир Сейид-Мир-Алим-хан (1910—1920) — сразу после вступления в должность отправился в Петербург, чтобы представиться императору в качестве нового правителя Бухары. Каждый визит эмиров или приезд бухарского посольства сопровождался богатыми подношениями. В состав даров традиционно входили золотошвейные и вышитые шелком халаты, ткани местной работы, вышитые занавеси и скатерти, ювелирные изделия, отделанное драгоценными камнями оружие, парадное конское убранство. Они изготовлялись лучшими ремесленниками Бухары, демонстрировали высокие традиции местного художественного творчества и сегодня являются украшением собрания РЭМ.
В 1948 году в музей были переданы этнографические коллекции закрывшегося в Москве Музея народов СССР. Этот музей был создан в 1924 году на базе этнографического собрания старейшего музея страны — Румянцевского (образованного в 1862 году), в формировании которого принимало активное участие Императорское Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии. Благодаря этой передаче фонд музея пополнился многими уникальными предметами. Ценнейшими из них стали экспонаты первой этнографической выставки в стране (1867), в числе которых — два костюма сартов, мужской и женский (в настоящее время они являются хронологически самыми ранними из известных в музейных собраниях традиционных костюмов народов Узбекистана), а также экспонаты Политехнической выставки (1872), на которой Туркестанский край был представлен во всем своем этнокультурном многообразии. Экспонаты туркестанского отдела этой выставки получили впоследствии название «туркестанской», или «кауфманской» коллекции, так как формировались под руководством и при финансовой поддержке первого генерал-губернатора Туркестанского края К. П. фон Кауфмана. Практическая часть, сбор предметов, была возложена на молодого ученого — естествоиспытателя А. П. Федченко, командированного для этой цели в Туркестан Императорским Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии. Коллекция включила более полутора тысяч экспонатов, большая часть которых была собрана в Ташкенте, Самарканде и окрестных селениях. Наряду с костюмами локальных групп узбеков и таджиков в нее вошли характерные предметы быта и костюма таких этнических групп, как среднеазиатские цыгане, индусы, афганцы, бухарские евреи, которые в то время проживали на территории современного Узбекистана. Афганцы приезжали по торговым делам и часто длительное время проживали в Бухаре; индусы обитали преимущественно в городах Ферганской долины, занимаясь торговлей и ростовщичеством, но в конце XIX века были выдворены из Туркестана, поэтому те немногие экспонаты, которые вошли в туркестанскую коллекцию, являются единственными материальными свидетельствами их былого присутствия в регионе. Это относится и к цыганским предметам, хотя цыгане издавна жили и продолжают жить среди узбеков и таджиков, но, кроме этих экспонатов, ни в одном музее больше нет предметов традиционной культуры этой особой группы цыган. Единственными артефактами культуры бухарских евреев в музеях страны долгое время оставались также костюм и три мужских головных убора, которые демонстрировались на Политехнической выставке 1872 года. Лишь в 1990-е годы, когда началась массовая эмиграция бухарских евреев из Узбекистана, в РЭМ и в узбекских музеях стали комплектовать коллекции памятников традиционной культуры этой еврейской этнической группы.
В советское время, несмотря на то что Узбекистан всегда являлся многонациональной республикой, изучалась преимущественно только титульная нация — узбеки, по которой собирались этнографические коллекции как в самой республике, так и в РЭМ. Начиная с 1930-х годов собирательскую работу в Узбекистане сотрудники РЭМ проводили регулярно. Их экспедиционные маршруты проходили через города и кишлаки Ферганской долины, Бухарской, Самаркандской, Ташкентской, Сурхандарьинской и других областей, максимально охватывая районы проживания различных по своим культур-ным особенностям локальных групп узбеков. Состоялись экспедиции в Хорезм — уникальный и заповедный уголок Узбекистана, ранее остававшийся вне поля зрения этнографов XIX — начала XX века. Отделенное от других оазисов степями и песками пустыни Кызылкум население Хорезмского оазиса вплоть до XX века сохраняло в своей культуре элементы, уходящие корнями в древнюю эпоху зороастризма, относящиеся к древнеиранским традициям. Их культура была способна поведать исследователям многое об исторических судьбах народов Среднеазиатского междуречья и соседних территорий.
Продолжалось исследование и сбор артефактов кочевых и полукочевых в относительно недавнем прошлом групп узбеков: кунград, тюрк, катаган, карлуков, найманов, джалаир сарай, туркман, узбекоязычных и таджикоязычных узбеков-чагатаев. Многие экспедиции были связаны с изучением отдельных этнографических тем. Большое внимание уделялось исследованию традиционных ремесел и промыслов — одной из важнейших отраслей хозяйственной деятельности узбеков в прошлом. К числу уникальных отно-сятся экспонаты музея, связанные с кустарным изготовлением бумаги, сохранявшимся до начала XX века в Коканде, с производством фигурных табакерок наскаду из тыквы и пеналов калямдон из папье-маше. Комплексностью отличаются материалы по металлообработке, включая ювелирное и медночеканное производства, чугунолитейному и кузнечному ремеслам и особенно по обработке волокна, прядению и ткачеству в различных ремесленных центрах. Продукция многих из них в прошлом не только имела утилитарное значение, но и представляла собой замечательные образцы народного искусства. В фондах музея хранится обширное собрание посуды из меди, которую изготовляли хивинские, бухарские, кокандские ремесленники, украшенной чекан-ным, гравированным или прорезным узором. Некоторые ее образцы датируются XVIII> веком. Хранятся также произведения гончарного искусства, которым славились раньше многие города Узбекистана. Ценнейшей частью среднеазиатского собрания являются коллекции ювелирных изделий народов Узбекистана, среди которых особое место занимают раритетные украшения узбеков Хорезма, хранящие наиболее архаические формы, связанные с древними магическими представлениями.
Гордостью музея является собрание художественного текстиля, производство которого еще в первые десятилетия ХХ века было широко распространено в городах и крупных селениях Узбекистана. Это хлопчатобумажные и полушелковые полосатые ткани с удивительным разнообразием этого вида узоров, тка-ни с набивным рисунком, который наносился при помощи резных деревянных штам-пов, тонкие однотонные и узорные шелка работы бухарских, самаркандских, маргиланских и кокандских ткачей. Редким по полноте является собрание абровых шелковых, полушелковых тканей и бархатов с расплывчатыми, «облачными», очертаниями узоров («абр» по-узбекски и по-таджикски значит «облако»), орнаменты которых наносились на нити перед тканьем в технике икат, очень сложной в исполнении. Эти ткани пользовались популярностью во всем регионе и уже в конце ХIХ века являлись предметами коллекционирования как исчезающие образцы народного искусства, хотя орнаментальная техника сохранилась и в современных тканях узбечек. Яркостью красок и разнообразием узоров поражали европейцев всегда и вышитые изделия народов Узбекистана, которых в собрании РЭМ сегодня насчитывается сотни экземпляров. Вышитые покрывала на постель и простыни, накидки на стопки одеял и подушек, занавеси для стенных ниш традиционно входили в состав приданого, и каждая женщина владела искусством вышивания.
Трудно перечислить все памятники традиционно-бытовой культуры Узбекистана, собранные в музее за более чем вековую историю его существования. Но с уверенностью можно утверждать, что «этнические портреты» его народов, о которых мечтали основатели музея, удалось запечатлеть почти с монографической полнотой. Каждая вещь музейного собрания, каждый комплекс экспонатов приоткрывает заве-су, под которой скрывается удивительно самобытная, яркая и притягательная загадочным языком своих символов культура, понять которую всегда стреми-лись европейцы, отправляясь в путешествия на Восток, собирая коллекции и изу-чая удивительный мир, полный очарования древности.
1 В 1867 г. на завоеванных землях, включающих значительную часть территории современного Узбекистана и Таджикистана и территорию Туркмении, Казахстана и Киргизии, было образовано Туркестанское генерал-губернаторство со столицей в Ташкенте.
2 Галкин M. Н. Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю. СПб., 1868. С. 199.
3 Архив Российского этнографического музея. Ф. 1. Оп. 2. Д. 247. Л. 1.
4 Сборник Музея антропологии и этнографии. Вып. IX. СПб., 1930. С. 349.