Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2015
* * *
Мчатся бесы, тщатся бесы
перемерить все портки.
Я гоню их — прочь, повесы! —
слабым манием руки.
То ль слова мои им лестны,
то ли пламя плавит зад, —
вылетают враз из бездны
и в примерочной галдят.
Даже те, что многозады,
в кучах роются порток.
Воют горестно с досады,
свирепеют, как де Сады,
швей швыряют в кипяток!
Так кармический сей скрежет
преотвратен, что у нас
и ножи уже не режут,
и межзвездный слипся газ.
Даже кто в полынь укурен —
холодеют, видя, как,
приодевшись, стал гламурен
чертозадоморфный мрак.
Виждь, втирающий, и внемли,
улещая и масля, —
всяку тварь в душе приемли,
да не кайся опосля.
…Всех спалю и Ботхисаттвой
отсижусь в саду камен.
Пусть хлебнет нирваны зад мой.
Пред обугленным Махатмой
вольных не склоню знамен!
* * *
Сожмешь не левый и не правый
обиды паюсной пузырь –
провидец снулый и лукавый,
вполне местами нетопырь.
Бредя из пустоты в пустое,
ведомый жилкой на виске,
ничьей горячечной не стоя
любви и жжения в соске.
Неотвратимости громада,
туманов флеры сдув, стоит,
обнажена — так встрече рада.
Звездой бессмыслицы манит.
— Тому смеюсь, кто пощекочет, —
подмигивает и клокочет, —
таков улетный мой каприз.
С тобой не сухо мне, а сладко,
ты — плащ-накидка, не палатка,
виконт, а не шальной маркиз.
Тоской титана по тритону
обуреваема, до стону
хочу явить тебе, пришлец,
ключи, которым не иссякнуть;
ах, гуся три уже косяк ведь,
когда в глаза катит потец!
Еще чуть-чуть, и дыр бул щылом
отборным станет токовать.
Пух смысловой, зарывшись рылом,
начнет, как печень, поедать.
Литературная хинкальня
на раз заполнится гостьми.
Насытится Евтерпы спальня
любовью, кровью и костьми.
А фея, с коей просыпаюсь,
когда волшебник виноват,
мне бормотать «Чернеет паюс…»
все чаще будет, пряча взгляд.
— Ответь, Фелица, что за строчка
ждет у последнего крыльца?
— Забыт живым. Забыт — и точка.
Живьем. И точки без конца…