Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2015
* * *
Д. Г.
Последние связи теряю с войной.
Ее календарь призывной, отрывной,
уходят солдат за солдатом
навстречу торжественным датам.
А нынче туда же и дети войны —
кто с чувством победы, кто с чувством вины:
не каждый в отдельной могиле,
не всех мы еще схоронили.
Последние связи… Покуда живой,
я тоже мальчишка почти фронтовой,
держу во дворе оборону
и в черную мечу ворону;
плыву из последних по черным волнам
меж палубных нянек и палубных мам,
средь многих грудных и дошкольных,
в делах и решеньях невольных;
мне мама Одесса и папа Ростов
шепнули немало напутственных слов,
мелькала военная лента,
и я докатил до Ташкента…
Голодное время, Алайский базар
мне жизнь обещали, как редкий товар,
и драки — попробуйте, троньте! —
все дядьки погибли на фронте.
Один — под Анапой, другой — под Москвой,
а третий простился с красивой женой
в своем лейтенантском наряде,
спеша умереть в Сталинграде.
И в этом моя непоследняя роль:
военное время, недетская боль,
молчание, словно беседа,
и все же — Победа, Победа…
* * *
Легенда или человек
мой Смоктуновский?.. Или гений,
прославивший советский век
чредой актерских превращений?..
Тогда в кого?.. В других людей?..
Или в легенды поневоле?..
Князь Мышкин, Моцарт и злодей
Сальери… Сказки, бредни, роли…
Широкий шаг, широкий взмах
руки:
— Володя, догоняйте!..
По Знаменской, как на рысях,
спешим… Успеем ли?..
— Прощайте!..
«Прощать» — наверное, совет
прощать и временам и людям…
Не рано ли оставил свет?..
Не поздно ли рядим да судим?..
За ним чумой гналась война,
судьба, судьбина и житуха,
он зачерпнул всего сполна —
безвестности, бесславья, слуха…
Что нас сводило всякий раз?..
Принц Гамлет, Моцарт и Сальери,
Князь Мышкин…
Сбивчив мой рассказ
о нем, а стало быть, о вере
в себя, в искусство, в торжество
любви и счастья, а не блуда…
В рождение как в Рождество…
И все-таки в игру как в чудо!..
* * *
Статуя.
Дай руку.
Дон Гуан.
Вот она… <…>
(Проваливаются.)
А. С. Пушкин. «Каменный гость»
Куда?.. Неужто в дантов ад?..
Сцепивши руки, как родные,
ревнивцы грозные летят,
презрев законы гробовые.
О чём их прекращённый спор —
о верности иль об измене?
Чем полон чёрный коридор
сквозь вечный ад по вечной сцене?
Не держат дантовы круги
двух раскалённых метеоров.
О Боже правый, помоги
прервать полёт, смиряя норов!..
Но кто же это сам-третей
уставил взгляд за край провала?
Не он ли, царь моих затей,
кому и лавров Данта мало?..