Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2014
Памяти петербургского историка
Виктора Бортневского
Драма русской гвардии в годы Великой войны началась в августе 1914 года в Восточной Пруссии.1 На Северо-Западном фронте в 1-й армии генерала от кавалерии Павла фон Ренненкампфа действовали две дивизии гвардейской кавалерии. Они были включены в сводный отряд генерал-лейтенанта Гуссейна Келбали Хана Нахичеванского. К сожалению, командир отряда, будучи храбрым и порядочным офицером, оказался неспособным кавалерийским начальником. Бой при Каушене 19 августа с врангелевской атакой в конном строю превратился в лобовой штурм кавалеристами позиций 2-й ландверной бригады (фактически — двух немецких батальонов при одной батарее). Успех оказался оплачен дорогой ценой. Кавалергардский и Конный полки лишились почти половины офицеров. Всего в Каушенском бою мы потеряли 46 офицеров, 329 нижних чинов и 369 лошадей, противник — 218 человек, включая 30 пленных, 2 пушки и 4 зарядных ящика.
Правда, на следующий день 2-я ландверная бригада полковника фрайхерра фон Луппина не смогла принять участие в знаменитом Гумбиннен-ском сражении, чем оправдывался кровопролитный Каушенский бой. Но и Хан Нахичеванский пассивно «приводил себя в порядок», вместо того чтобы бросить 70 эскадронов преследовать отступавшие и деморализованные части XVII германского корпуса генерал-полковника Августа фон Макензена. Восточнопрусский театр выглядел непростым для действий кавалерий, в частности местность изобиловала многочисленными проволочными заграждениями. Однако это не помешало единственной 1-й Королевской Прусской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Германа Брехта 20—21 августа совершить набег на тыл 1-й армии. Русская конница, отдыхавшая после Каушена, диверсию противника пропустила.
Генерал фон Ренненкампф неоднократно критиковал Хана Нахичеванского за бездеятельность, досадную тем более, что его подчиненные при возможности демонстрировали и храбрость, и выучку. 23 августа разъезд от 4-го эскадрона Л.-гв. Кирасирского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка под командованием Л.-гв. штабс-ротмистра Владимира Чебышева2 в районе Тильзита атаковал немецкий разъезд: лейтенанта и двух драгун кирасиры зарубили, остальных рассеяли. В тот же день разъезд Чебышева первым вошел в Тильзит, который русские занимали до 13 сентября при сравнительно мягком оккупационном режиме. Четыре дня спустя кирасиры Ее Величества под командованием Л.-гв. ротмистра Михаила Данилова3 в районе станции Абшванген атаковали ополченцев-ланд-штурмистов, которые отступали к своему эшелону, умчавшемуся на Кениг-сберг. При этом один кирасир был ранен, семь ландштурмистов — убито.
Вскоре деревня Абшванген стала местом известной трагедии, описанной в «Истории Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка Л.-гв.» полковником Владимиром Звегинцовым. 28 августа 1-я бригада (без конной батареи) 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Николая Казнакова4 остановилась в близлежащей деревне Альменхаузен. Командир Кавалергардского полка генерал-майор князь Александр Долгоруков приказал Л.-гв. корнету 2-го эскадрона Голынскому установить до рассвета местонахождение дивизии, чтобы бригада могла с ней соединиться. Вместе с корнетом на поиски отправились полковой писарь Смолин и шофер ефрейтор Куприянов. Наступили роковые сутки 29 августа.
Поездка оказалась короткой. На площади Абшвангена, как будто бы свободного от противника, автомобиль кавалергардов неожиданно обстреляли из окрестных домов сильным ружейным огнем. Голынскому несколькими попаданиями раздробило череп, Куприянов получил пять дробовых ранений в руку и ухо, Смолин — заряд дроби в ногу. Оказалось, что выезд с площади перегорожен возами с соломой. Автомобиль с трудом вырвался из засады и вернулся в бригаду с убитым офицером и чинами, истекавшими кровью. Стреляли по кавалергардам местные жители или немецкие разведчики, до сих пор неясно, но трудно предположить, чтобы регулярная армия использовала в качестве боеприпасов охотничью дробь. Возможно, так решил и Долгоруков. Полк немедленно выступил и оцепил Абшванген. Чины 2-го эскадрона, потерявшие офицера, обыскали дома. По приказу Долгорукова5 все жители, уличенные при обыске в хранении огнестрельного оружия, были расстреляны, а их дома сожжены. Кроме того, аналогичные карательные меры постигли некоторых жителей Альменхаузена. Общее количество местных обывателей и, возможно, беженцев, расстрелянных кавалергардами в Абшвагене и Альменхаузене 29 августа, варьируется по разным версиям в пределах от 8 до 74 человек — единства нет даже в немецких оценках. Но прискорбный факт расстрела гражданских лиц в ответ на «партизанские действия» не подлежит сомнению.
Вскоре началось сентябрьское отступление 1-й армии. Противник не сумел разбить армию фон Ренненкампфа, а лишь выдавил ее из Восточной Пруссии. Гвардейская кавалерия была выведена в район Мариамполя и Ковно в резерв Верховного Главнокомандующего.
В конце августа 1914 года на Северо-Западном фронте потерпела тяжелое поражение 2-я армия генерала от кавалерии Александра Самсонова. В плен попали измученные чины из остатков XIII, XV и отдельных частей XXIII корпусов. В сражении при Сольдау сильно пострадала и 3-я гвардейская пехотная дивизия генерал-лейтенанта Леонида Сирелиуса, входившая в XXIII армейский корпус. При этом в боях 28–30 августа погиб почти весь Л.-гв. Кексгольмский полк, окруженный превосходящими силами немцев в районе населенных пунктов Малга и Малгофен. Командир полка генерал-майор Александр Малиновский раненым попал в плен.6 К своим пробились лишь около 300 чинов, включая раненых, и пулеметная команда со всеми офицерами. Л.-гв. подпоручик Константин Анучин7 и сверхсрочник старший унтер-офицер Васильев спасли полковое знаменное полотнище, а древко кексгольмцы позже закопали в лесу перед Малгой. Вывезли из окружения и батарейную интендантскую повозку с нетронутым денежным ящиком. Остатки кексгольмцев вышли через Прасныш и Маков в Рожаны, откуда 7 сентября их отправили на восстановление в Варшаву.
Наши чрезмерные потери в Восточнопрусской операции (160 тыс. — против 54 тыс. у противника8) были следствием изъянов в предвоенном планировании и грубых ошибок в управлении войсками. Условия для поражения на Северо-Западном фронте были созданы еще до начала войны — военным министром генералом от кавалерии Владимиром Сухомлиновым и двумя предвоенными начальниками Генерального штаба: генералом от кавалерии Яковом Жилинским и генерал-лейтенантом Николаем Янушкевичем. Они в полной мере несут ответственность за неудачное для России оперативное планирование и пагубную «коррекцию» алексеевского плана 1912 года вкупе с подготовкой мобилизационного расписания, после чего вторжение в Восточную Пруссию приняло импровизированный характер. В свою очередь, злополучные кадровые назначения на высшие военные должности, увы, состоялись по Высочайшему повелению императора Николая Александровича.
Однако в результате активных операций двух русских армий противник не смог реализовать свой стратегический замысел. На Западе ему не удалось совершить задуманный глубокий охват французской армии в обход Парижа, в связи с чем Генерального штаба генерал-лейтенант Николай Головин писал: «Жизнь произнесла свое властное слово на полях сражений Восточной Пруссии. Оно было неблагоприятно для нас и заставило пролиться реки лишней крови. Но та же жизнь заставила и немцев жестоко заплатить на полях Марны за ошибку в их высшей стратегии. Прислав на усиление своей 8-й армии два корпуса из Франции, они своими собственными руками превратили Гумбинненское сражение в крупнейшее стратегическое поражение». В нужное время и в главном месте, где решалась судьба войны — в Северной Франции, — противнику не хватило драгоценных пяти дивизий (45 тыс. человек), переброшенных на русский Северо-Западный фронт. В итоге знаменитый успех союзников на Марне в определенной степени стал результатом неудачного Восточнопрусского похода, сыгравшего важную роль в срыве всего немецкого плана боевых действий. Еще большее значение по масштабам и последствиям приобрела победа пяти армий Юго-Западного фронта в сентябре 1914 года.
На Юго-Западном фронте еще на стадии развертывания войск отличилась отдельная гвардейская кавалерийская бригада (уланы Его Величества и гродненские гусары) под командованием Свиты Его Величества генерал-майора барона Карла Маннергейма. 5 августа она прибыла из Варшавы на усиление 13-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта князя Георгия Туманова9 — героя Русско-японской войны и незаурядного кавалериста. Сводный конный отряд Туманова прикрывал сосредоточение 4-й армии генерала от инфантерии барона Антона Зальца и энергично вел разведку к востоку от Вислы, о чем после войны упоминал в мемуарах начальник Полевого Генерального штаба Австро-Венгерской Императорской армии генерал-фельдмаршал граф Франц Конрад фон Гетцендорф. Он фактически руководил действиями австро-венгерских армий, в первую очередь на русском театре, и отмечал постоянную активность конницы Туманова на Нижнем Сане. Номинальным Главнокомандующим Вооруженных сил империи Габсбургов в чине генерала от инфантерии состоял эрцгерцог Фридрих.
17 августа в Люблинской губернии бригада Маннергейма преградила дорогу от Закликова на Красник неприятельской пехоте 5-й дивизии, входившей в I армейский корпус 1-й австро-венгерской армии генерала кавалерии Виктора Данкля. До трех полков пехоты поддерживались артиллерией (3–4 батареи) и конным дивизионом. Основная тяжесть боя легла на Л.-гв. Уланский Его Величества полк генерал-майора Александра Абалешева.10 С семи утра до четырех часов пополудни, пока на помощь оборонявшимся не подошли части 18-й пехотной дивизии, спешенные уланы отбили все атаки австрийцев при поддержке Л.-гв. 3-й конной батареи. Бой закончился в семь часов вечера, противник отступил, оставив пленными 256 человек, в том числе 6 офицеров. Узел коммуникаций у Красника удалось удержать, а пленные весьма удивлялись тому, что их пехотные атаки отбивали спешенные кавалеристы, чей полковой штандарт теперь украсили Георгиевские ленты.
В грандиозной Первой Галицийской битве, начавшейся 23 августа11 и втянувшей в себя почти два миллиона человек, Гвардия, включая кавалеристов Маннергейма, приняла самоотверженное участие и не щадила себя ради необходимой победы. Дебют оказался невыгодным для русской стороны: наша 4-я армия первой вступила в битву, в то время как остальные армии Юго-Западного фронта находились еще далеко от главных австро-венгерских сил. Между армиями Зальца и Данкля завязалось встречное сражение, где конница Туманова и XIV армейский корпус генерала от инфантерии Ипполита Войшис-Мудрас-Жилинского, оперировавшие на пространстве в 35 км, встретились с сильным левым крылом 1-й австро-венгерской армии. Первые упорные бои развернулись за господство над Здеховицко-Закликовской позицией. В ночь с 23-го на 24 августа гродненские гусары, 2 эскадрона улан Его Величества и Л.-гв. 3-я конная батарея попали в окружение в лесу севернее деревни Грабувки, но в два часа пополуночи, благодаря дельным распоряжениям Маннергейма, вырвались из него и присоединились к частям 13-й кавалерийской дивизии.
Противник располагал превосходством в силах, да и сам характер встречного боя был новостью для воспитанников инертной «сухомлиновской школы». В итоге Данкль добился успеха и создал угрозу для правого фланга всей 4-й армии. За трое суток русский фланг «просел» на 35 км, оказавшись всего в 20 км от Люблина и в 12 км от железной дороги Ивангород—Люблин. К счастью для нас, серьезную ошибку в управлении допустил граф Конрад фон Гетцендорф, приказавший Данклю, вместо того чтобы развивать успех, закрепиться на достигнутых рубежах и ждать общего наступления. В итоге 4-я армия получила короткую драгоценную передышку. 25 августа семидесятилетний барон Зальца, честный служака эпохи «двух Александров», показавший свою полную несостоятельность на войне ХХ столетия, покинул должность командарма.
Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от артиллерии Николай Иванов и его начальник штаба генерал-лейтенант Михаил Алексеев, игравший главную роль в управлении войсками, быстро изменили первоначальный план. Теперь 4-й армии во главе с новым командующим генералом от инфантерии Алексеем Эвертом надлежало оборонять подступы к Люблину. 5-я армия генерала от кавалерии Павла Плеве разворачивалась с Львовского направления для того, чтобы нанести удар во фланг австрийцам, наступавшим на Люблин. К сожалению, на левом крыле армии Плеве в результате удара частей XIV корпуса 4-й австро-венгерской армии по флангу русского XVII корпуса сложилось тяжелое положение. 5-я армия оказалась скована и поддержать Эверта не могла. В итоге 28–29 августа Галицийская битва распалась на три больших отдельных сражения: Люблинское, Томашевское и Львовское. Разрыв между Люблинским и Томашевским сражением достигал 65 километров, между Томашевским и Львовским — 75 км, и они прикрывались слабыми силами. Таким образом, обстановка заставляла Алексеева искать другое оперативное решение, чтобы обратить армей-скую неудачу в победу целого фронта.
В полосе 4-й армии конница продолжала выполнять поставленные задачи, мешая противнику обойти правый армейский фланг. Постоянные стычки происходили в нижнем течении реки Ходель. 28 августа, когда прошел пик кризиса на правом фланге Эверта, части Туманова форсировали Ходель и заняли городок Ополе Ново-Александрийского уезда Люблинской губернии. Возникла угроза тылам противника. Перед заходом солнца Л.-гв. Гродненский гусарский полк, которым командовал Л.-гв. полковник Николай Головин12 — известный в армии академический профессор и ревнитель военных знаний, — при поддержке двух эскадронов улан Его Величества атаковал спешенные части 3-й австро-венгерской кавалерийской дивизии. Цель атаки заключалась в том, чтобы выручить русскую конную батарею, находившуюся под огнем неприятеля с лесной опушки юго-восточнее Ополе. Непосредственные впечатления от атаки в конном строю Головин изложил в письме, написанном вскоре после боя: «Длинная линия моих разомкнутых эскадронов подходила к рубежу местности, после которого должна была начаться атака. Гусары шли шагом. Наступила решительная минута. Признаюсь, минута очень страшная. Я чувствовал, что глаза гусар устремлены на меня, <…> подав команду └шашки к бою“ и подав полку знак └следовать за мной“, я начал подыматься по скату лощины. Несколько секунд мы были еще укрыты от выстрелов с опушки, но затем мы были совершенно открыты, <…> мы шли широким полевым галопом. Вокруг послышалось характерное жужжание пуль. Над головой разорвалось несколько шрапнелей. Сознание притупилось. Я помню только, что безудержно хотелось пройти возможно скорее расстояние отделяющее меня от леса. Очень скоро после начала атаки я почувствовал, что огонь с опушки леса слабеет. Как потом оказалось, неприятель, видя стремительность нашей атаки, и получив известие об обходящих его с правого фланга моих эскадронах, угрожающих его коноводам, начал торопливо отбегать к своим лошадям. Всем своим существом я почувствовал уменьшение опасности, и мне казалось, что моя лошадь тоже это чувствует — она сама усилила свой галоп.
Как я вскочил в лес, у меня нет ясного представления. Помню, что на меня бежал с ружьем австриец, и я все не понимал, почему он не стреляет. Когда он подбежал ко мне, он вдруг дико взмахнул руками; рядом со мной оказался гусар, который проколол его пикой.
Мое первое отчетливое воспоминание относится к той минуте, когда я стоял окруженный группой офицеров, и гусар, пешком. Меня сразу поразило, что они все сильно жестикулировали и кричали, но придя в себя, я заметил, что я сам машу руками и криком силюсь что-то рассказать <…> я взял себя в руки и пришел в себя. Осмотревшись более внимательно, я увидел около себя ординарцев и взвод со штандартом. В лесу я заметил спины моих гусар, которые частью группами, частью в одиночку, уходили вглубь. Слышен был удаляющийся глухой шум, звяканье, конский топот, фырканье лошадей; там и сям гулко прокатывались по лесу отдельные ружейные выстрелы. Полк вырвался из рук. Каждый гусар пережил то же, что и я, представлял собою пулю, выпущенную из ружья».
В эмиграции Головин дополнил картину описанием результатов атаки:
«Доскакав до противника и изрубив его, Гродненские Гусары на плечах у бегущего противника прошли лес, и подошли к деревне Скокув. Здесь в полной темноте произошла частичная стычка на большой дороге, ведущей из Уржендова в Скокув. Голова неприятельской конной части была смята, и противник ускакал обратно в темноту, распространяя тревогу в тылах левого фланга I австро-венгерского корпуса. Вскоре после этой стычки командир Л.-гв. Гродненского гусарского полка получил приказание князя Туманова отойти за реку Ходель, так как последний вынужден был, под давлением пехоты противника, подошедшей от Юзефова, очистить Ополе и отвести все свои силы за реку Ходель. Пользуясь ночной темнотой, Гродненские гусары, захватив с собой взятых пленных, прошли лесами к реке Ходель, переправились и присоединились на рассвете следующего дня к коннице князя Туманова, находившейся в районе Карчмиска».
29 августа после двух часов пополудни кавалеристы барона Маннергейма заняли переправы через Ходель, оттеснив австро-венгерские заставы и разъезды. Утром 30 августа защиту переправ на Ходеле приняли чины 91-го Двинского полка 23-й пехотной дивизии XVIII армейского корпуса, подошедшего в 4-ю армию. Командовал двинцами мастер стрелкового спорта и кадровый гвардейский офицер — семеновец и царскосельский стрелок — Л.-гв. полковник Эрнст Левстрем. Двинцы оказали отчаянное сопротивление атакующим по фронту, а в наиболее решительный момент Левстрем открыл интенсивный перекрестный огонь по ошеломленным австрийцам. «Неприятель повел наступление в густых колоннах на открытой местности, — писал в эмиграции Левстрем13 Головину. — Они смяли мои роты у переправ. Ротные командиры были убиты, но как 2-й, так и 3-й батальоны успели занять пулеметами опушку леса и вовремя встретить густые колонны противника губительным перекрестным огнем. Падали рядами. Когда же батальоны готовились перейти в контратаку, уцелевшие австрийцы частью сдались в плен, частью кинулись в панике обратно, по направлению на Ополье». Пленных приводили сотнями. Двинцы потеряли убитыми 3 офицера и 46 нижних чинов, ранеными — 4 офицера и 85 нижних чинов.
Пока Левстрем доблестно защищал переправы, князь Туманов силами своего отряда нанес удар по ближайшим тылам 95-й ландштурменной дивизии генерал-майора фон Рихарда-Росточила, входившей в армейскую группу генерала от кавалерии Генриха Куммера фон Фалькенфельда. Лихой набег с участием гвардейской кавалерии удался. Кавалеристы установили перемещение пехоты противника и нанесли ему урон, взяв около 500 пленных. При этом собственные потери составили двух убитых, раненого сотника 9-го Донского казачьего полка, трех раненых лейб-уланов и двух чинов 13-го уланского Владимирского полка, а также несколько лошадей. По донесению Туманова, «честь ведения успешного боя» принадлежала генералу Маннергейму. В свою очередь командир гвардейской бригады отметил особые заслуги Л.-гв. полковника Николая Головина и командующего 2-м эскадроном улан Его Величества Л.-гв. штабс-ротмистра Анатолия Носовича14 — блестящего спортсмена-фехтовальщика. В годы Великой войны Головин и Носович заслужили ордена св. Георгия IV ст., Георгиевское оружие. Их можно назвать ее забытыми героями.
В итоге боя на Ходеле, состоявшегося 30 августа, двинцы и тумановцы разгромили левофланговую бригаду 95-й дивизии ландштурма, захватили более тысячи пленных, включая одного генерала, 10 пулеметов и 3 орудия. Группа Куммера понесла большие потери и расплатилась за недооценку противника. Под впечатлением от этого поражения генерал Данкль решил скорее развернуть на правом берегу Вислы III Силезский германский ландверный корпус генерала пехоты Мартина Ремуса фон Войрша (3-я и 4-я ландверные дивизии, 17-я и 21-я запасные бригады — всего 34 батальона, 12 эскадронов, 12 шестиорудийных батарей). В мирное время в ландвер (от слов Land — земля, Wehr — защита) зачислялись второочередные запасные («пехота второй линии»), представлявшие зачастую кадры крепостных гарнизонов. «Противники Германии при расчете сил немцев не обращали должного внимания на эти силы, не подозревая, что немецкий Генеральный штаб подготовлял использование ландверных частей в первых же полевых боях», — отмечал профессор Головин. Корпус фон Войрша играл связующую роль между германскими и австро-венгерскими войсками, уступавшими в качестве и боевой подготовке ландверу, а также использовался в качестве сильного оперативного резерва для поддержки действий 1-й австро-венгерской армии.
В разгар боев на Ходеле важные события произошли в Ровно, в штабе Юго-Западного фронта.15 Вечером 29 августа Алексеев, встревоженный донесениями Туманова о возможном форсировании противником Вислы у Казимержа, запросил Ставку о возможности подачи Гвардейского корпуса: «Приходится стремиться помочь генералу Эверту со стороны Ивангорода». Ответ из Барановичей прозвучал обнадеживающе: 1-я гвардейская пехотная дивизия завершала погрузку, за ней отправлялись 2-я гвардейская пехотная дивизия и Гвардейская стрелковая бригада, поступавшие в новообразованную 9-ю армию генерала от инфантерии Платона Лечицкого. На следующий день 9-я армия вошла в состав войск Юго-Западного фронта и заняла правое крыло. Таким образом, Ставка, благодаря волевому решению Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича (Младшего), отказалась от пагубного познанско-берлинского операционного направления и силы Юго-Западного фронта увеличились на целую армию.
В полосе 4-й армии сохранялось тяжелое положение — уже неделю она вела тяжелые бои тремя корпусами против четырех корпусов противника. 31 августа 1-я гвардейская дивизия генерал-лейтенанта Владимира Олохова16 начала разгрузку в Люблине. Тем самым усиливался левый фланг 4-й армии, чтобы прикрыть разрыв на стыке с 5-й армией Плеве. Гвардейская кавалерийская бригада барона Маннергейма покинула отряд князя Туманова, в составе которого славно начала Великую войну, и присоединилась к частям Гвардии, собиравшимся у Люблина. В этот же район следовала 2-я гвардейская пехотная дивизия генерал-лейтенанта Александра Ресина.17 Гвардейская стрелковая бригада Свиты Его Величества генерал-майора Петра Дельсаля18 направлялась на Ново-Александрию (Пулавы) Люблинской губернии.
31 августа стало важным днем в ходе I Галицийской битвы. Ночью и утром Ставка получила известия о катастрофе в Восточной Пруссии. В результате разгрома 2-й армии Самсонова враг мог угрожать тылам 4-й и 5-й армий, чьи коммуникации проходили через Польшу. Казалось, что немцы подкрепят австрийцев, а затем вместе с ними развернут наступление на фронте Брест—Белосток—Гродно. Требовалось покончить с австрийцами до того, как немцы подойдут с запада. Для этого Алексееву требовалось вывести армию Плеве из Томашевского сражения на три перехода к северу, чтобы затем использовать ее для борьбы против противника, продолжавшего давление на Эверта, и выиграть Люблинское сражение в течение ближайшей декады. Как отмечал профессор Головин, армия Плеве «должна была ударить в правый фланг и тыл 1-й австро-венгерской армии, охватившей левый фланг нашей 4-й армии». Благодаря решению Алексеева и некоторым распоряжениям австро-венгерского командования, недооценившим значение боев на северном фасе всей Галицийской битвы, здесь складывалось соотношение сил в нашу пользу: три русские армии (9-я, 4-я и 5-я: 28 пехотных и 10,5 кавалерийских дивизий) против 1-й австро-венгерской и армейской группы эрцгерцога Иосифа Фердинанда Тосканского (19 пехотных и 4 кавалерийских дивизий). Однако для того, чтобы 4-я армия могла закончить свой маневр, армиям Эверта и Лечицкого предписывалось непрестанно атаковать, а в обороне удерживать занятые позиции до последнего человека. От исхода Люблинского сражения зависела судьба всей Галицийской битвы. Так решилась судьба Гвардейского корпуса.
Штабы 4-й и 9-й армий размещались в Люблине. Однако до ночи 4 сентября, когда Лечицкий принял в свое подчинение правофланговые XVIII и XIV армейские корпуса 4-й армии, Эверт распоряжался всеми силами, действовавшими в Люблинском сражении. 1 сентября Олохов явился в армейский штаб, встретился с Эвертом и познакомился с обстановкой. Австрийцы грозили линии Ивангород—Холм. Полностью дивизия еще не собралась, в распоряжении ее начальника находились преображенцы, семеновцы, лейб-егеря, а также 3-я, 5-я и 6-я батареи Л.-гв. 1-й артиллерийской бригады. Прибытие измайловцев и части артиллерии ожидалось в течение двух суток. Однако командарм категорически потребовал от Олохова атаковать на следующее утро. Неполная дивизия поступила в подчинение командира Гренадерского корпуса, генерала от артиллерии Иосифа Мрозовского. В штабе Эверта царила нервозность, чем только и можно объяснить поспешное создание отряда Мрозовского (7 пехотных и одна конная дивизии, 8 пеших и 2 конные батареи), собранного для опрометчивой атаки на скорую руку.
Гвардейская пехота с тремя батареями выступила в семь вечера и через четыре часа утомительного марша вышла в заданный район деревни Майдан Козице. На рассвете Мрозовский собирался атаковать своим отрядом части Х корпуса генерала пехоты Гуго Мейкснера фон Цвейенштамма, наступавшего на Люблин и принадлежавшего 1-й армии Данкля. Соотношение сил в грядущем бою, по оценкам Головина, выглядело так: 40 русских батальонов, 10 батарей и 18 сотен против 37 батальонов, 16 батарей и 5 эскадронов противника, имевшего огневое превосходство. Нервозность Эверта передалась Мрозовскому. В присутствии группы офицеров-преображенцев он грубо разнес полковника Николая Герцыка — командира 4-го гренадерского Несвижского генерал-фельдмаршала князя Барклая-де-Толли полка 1-й гренадер-ской дивизии. Причем Мрозовский сделал это в таких неподобающих выражениях, что бедный командир несвижцев не вынес нанесенных оскорблений и, вернувшись в часть, застрелился у себя в палатке.
Первым офицером-преображенцем, погибшим в Великую войну, стал Л.-гв. поручик Федор Элиот 2-й, убитый утром 2 сентября во Владиславове в бою, начатом разведчиками. Пехота 1-й гвардейской дивизии при очень слабой артиллерийской поддержке в полный рост с винтовками наперевес атаковала австрийцев, занимавших высоты западнее деревень Стрийна, Владиславов, Выгнановице. «Цепи шли как на учении в Красном Селе и по рассказам пленных это произвело на неприятеля огромное впечатление», — писал в эмиграции автор-составитель одной из полковых памяток. 1-й и 2-й батальоны преображенцев, наступавшие на Владиславов, не получили для прикрытия ни одного орудия. Командир 2-го батальона Л.-гв. полковник Евгений Казакевич19, узнав об этом, воскликнул: «Преображенцы атакуют без артиллерии!» — и повел подчиненных вперед. Вскоре он получил пулевое ранение, но, упав на землю, продолжал командовать и отдавать распоряжения. Враг отчаянно сопротивлялся, и ожесточенный бой шел целый день. При взятии высоты 235 пулеметный взвод старшего унтер-офицера Юдина уничтожил контратаковавшую австрийскую роту, потерявшую 123 человека убитыми и ранеными. Гвардейцы удержали высоту и Владиславов, отбив все попытки неприятеля вернуть утраченные позиции. Кроме того, 1-й батальон занял высоту 255 южнее фольварка Анусин. После четырех часов пополудни выдохшийся противник начал отступать, и командующий полком, Л.-гв. полковник граф Николай Игнатьев20 приказал закрепляться на занятых рубежах. Преображенцы, израсходовав все свои резервы вплоть до знаменной роты21, потеряли в тот день убитыми и ранеными 17 офицеров и 800 нижних чинов. Полк взял 165 пленных, в том числе около 15 офицеров.
Семеновцы наступали по долине реки Гелчев на фольварк Анусин и лес восточнее Выгнановице при поддержке 3-й батареи Л.-гв. 1-й артиллерий-ской бригады. Полк попал под сильную шрапнель, а затем под ружейно-пулеметный огонь. После полудня некоторые роты, лишившись всех офицеров, смешались и дрогнули, но другие продолжали упорно наступать. Мрозовский под впечатлением от масштабов растущих потерь в элитных полках хотел вывести Петровскую бригаду из боя, но Олохов решительно заявил: «Не считаю возможным исполнить ваше приказание, так как вывод Гвардии из ее первого боя произведет на нее и на армию тяжелое, непоправимое впечатление». В разгар боя в штаб дивизии в качестве зрителя приехал командир Гвардейского корпуса Свиты Его Величества генерал от кавалерии Владимир Безобразов. По воспоминаниям Л.-гв. капитана Егерского полка Николая Скорино, «он говорил о необходимости крайнего упорства в бою и неизбежности больших потерь, и выразил уверенность, что Гвардия будет громить противника, как бы стоек он не был». Семеновцы овладели высотами и отбили все контратаки, потеряв за день около 500 чинов. К счастью для нас, австро-венгерская пехота плохо взаимодействовала со своей артиллерией, иначе потери Петровской бригады, прорвавшей у Владиславова стык между X и V австрийскими корпусами, могли быть еще более значительными.
На этом фоне потери Л.-гв. Егерского Его Величества полка, которым командовал генерал-майор Александр Буковский22 , оказались ничтожными, в первую очередь, благодаря отличной работе 5-й и 6-й батарей Л.-гв. 1-й артиллерийской бригады. Петровская бригада потеряла связь с егерями около полудня, и они действовали самостоятельно, наступая от реки Гелчев у деревни Воля Гардзеницкая на фольварк Жеготов, и далее через лес к высоте 233. Здесь разыгрался настоящий встречный бой, так как австрийцы непрестанно контратаковали. Егеря залегли и окопались. Исход боя решили 16 гвардейских орудий, открывших беглый огонь по противнику, продолжавшийся с двух до четырех часов пополудни. Около пяти часов егеря атаковали. Офицеры с обнаженными шашками шли впереди своих солдат, генерал Буковский сам находился в линии 2-го батальона, о чем в эмиграции вспоминал: «Началось неудержимое движение трех батальонов. Это было стихийное движение массы в 3000 человек. Совсем низко над головами егерей, перегоняя их, летели с визгом снаряды наших батарей, продолжавших бить по опушке леса. Шаг все ускорялся, начинался бег. Все взоры были устремлены на опушку, чтобы скорее ее достичь. Послышались крики ура. И велика была радость, когда на фоне зелени леса по всему фронту замелькали флажки национальных цветов. Это означало, что передовые цепи заняли расположение противника, и служило для артиллерии сигналом для переноса огня вглубь».
Л.-гв. полковник Александр Бурман23, командовавший в бою 2 сентября 1-м батальоном, вспоминал: «Австрийцы сдавались, убегали, лезли на деревья, но не сопротивлялись». Егеря прошли лес и преследовали противника, бежавшего к деревням Суходолы и Седлиска Вельке, сожженные огнем гвардейской артиллерии. Ночью 3 сентября полк стал на бивак в захваченном лесу. Скромные потери за день горячего боя исчислялись в следующих цифрах: ранен Л.-гв. поручик Михаил Мунтянов24, убиты 3 и ранены 48 егерей. Взяты 128 пленных, включая одного офицера. Это был пример правильной организации и хорошего взаимодействия гвардейской пехоты с артиллерией. Таким образом, в первом же бою дивизия генерала Олохова добилась безусловной победы, нанесла поражение частям 24-й австро-венгерской пехотной дивизии, способствуя ее разгрому отрядом Мрозовского, и на стыке двух корпусов прорвала фронт армии Данкля. Возникла перспектива для расширения прорыва. Смущала лишь спокойная готовность Безобразова25 платить большими потерями за гвардейский успех.
Вечером 2 сентября к своей дивизии подтянулись измайловцы, 3 гвардейские батареи и полурота Л.-гв. Саперного батальона. За ними в район боевых действий прибыли части 2-й гвардейской пехотной дивизии генерала Ресина. 3 сентября штаб Гвардейского корпуса, поступившего в 4-ю армию, развернул у Владиславова второй отряд — измайловца, Свиты Его Величества генерал-майора Николая Киселевского26 (Л.-гв. Московский полк, 3 батальона Л.-гв. Павловского полка и 2 батареи Л.-гв. 2-й артиллерийской бригады). В итоге гвардейские соединения разделялись по импровизированным отрядам. Их создание свидетельствовало о неуверенности в управлении, недостатки которого вкупе с нехваткой карт и неясностью обстановки привели к приостановке наступления 3 сентября. Противник воспользовался паузой и в считанные дни обустроил новые позиции, отрыв окопы полного профиля. Кроме того, Данкль подтянул ландверный корпус фон Войрша, с которым Гвардии предстояло схватиться в ближайшие дни. Задача Эверту ставилась так: из района южнее Люблина развивать успех, достигнутый в бою 2 сентября, и отбрасывать неприятеля на Красник, а затем далее, к реке Сан.
В бригаде барона Маннергейма, действовавшей в полосе 4-й армии, вновь отличились уланы Его Величества. 5 сентября 4-й эскадрон Л.-гв. штабс-ротмистра Сергея Бибикова, насчитывавший 54 улана, атаковал в конном строю пехоту у деревни Жолкевка, занятую двумя австрийскими ротами. 65 чинов, включая двух офицеров, уланы взяли в плен. Гвардейские стрелки придавались XIV армейскому корпусу, переданному в 9-ю армию ночью 4 сентября. Через два дня бригада Дельсаля разгрузилась в Ново-Александрии.
6 сентября возобновилось наступление с участием гвардейской пехоты, включенной в маневренную группу армии Эверта. Л.-гв. Семеновский полк Свиты Его Величества генерал-майора Ивана фон Эттера27 понес большие потери в районе Кщенова. Умело действовал тогда командир 6-й роты 2-го батальона Л.-гв. капитан Феодосий Веселаго28, по отзывам сослуживцев, «самый выдающийся и самый блестящий боевой офицер в полку», «отличный товарищ и добрый человек». В критический момент он провел цепочкой роту за ротой по параллельной лощине, чем спас от истребления два батальона. Младшим офицером в роте Веселаго служил Л.-гв. подпоручик Михаил Тухачевский. Оба они отличились на заключительном этапе Галицийской битвы, когда семеновцы вышли на Сан.
Особого напряжения бои достигли в полосе 2-й гвардейской дивизии. Ее части штурмовали фольварк Каэтановка — деревню Тарнавка — господский двор Высоке, встретив упорное сопротивление противника. В 1-й бригаде особенно пострадал Л.-гв. Гренадерский полк генерал-майора Василия Бутовича.29 2-я бригада (павловцы и финляндцы) шла на деревню Гелчев и фольварк Каэтановка, продолжив наступление 7 сентября. Командир Л.-гв. Финляндского полка генерал-майор Владимир Теплов30 приказал за-хватить позиции противника южнее Каэтановки. Финляндцы передвигались короткими перебежками по ровному полю под непрерывным огнем и добились успеха. Взводный командир унтер-офицер Попов вместе с отделенным Кирсановым первыми ворвались в окопы неприятеля, где закололи 9 австрийцев и заслужили за храбрость Георгиевские кресты. Но из 65 офицеров полк потерял 36: 3 — убитыми, 3 — пропавшими без вести, 30 — ранеными и контуженными; из 4,5 тысяч нижних чинов — около 2 тысяч, включая более 400 убитыми. Л.-гв. полковник Дмитрий Ходнев31, бывший в 1914 году командиром разведчиков в чине Л.-гв. штабс-капитана, в эмиграции так описывал бой под Каэтановкой: «Жуткую и тяжелую картину представляло собой поле сражения, после атаки вблизи неприятельских окопов цепями лежали наши убитые, скошенные пулеметным и ружейным огнем австрийцев… Везде кровь, страдания и стоны… А впереди, уцелевшие в этом аду, победоносно гнали отходящих австрийцев, захватывая пленных и пулеметы.
Много было совершено подвигов. Командир 5-й роты капитан барон Людинкгаузен-Вольф32, тяжело раненный в голову — пуля раздробила ему челюсть, перебила язык — лежал на земле и, захлебываясь кровью, мычал, но приказывал своим солдатам идти вперед и вперед… Младший офицер 11-й роты Волков 2-й, доблестно ведя свою полуроту, попавшим ему в грудь стаканом шрапнели был убит наповал».
7 сентября 1-я бригада генерала Киселевского33, благодаря натиску лейб-гренадер, с большими потерями овладела Высоке и заночевала в окопах. У лейб-гренадер за двое суток погибли два батальонных командира — Л.-гв. полковники Николай Горбунов и Владимир Судравский 1-й — выбыли из строя 7 ротных командиров, 17 офицеров и 2,5 тысячи нижних чинов. К тому моменту бригада — без двух рот московцев, прикрывавших тыл своей дивизии, — подчинялась знаменитому герою Порт-Артура и командиру III Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанту Владимиру фон Ирману. Кроме того, Киселевский располагал 1-м дивизионом Л.-гв. 2-й артиллерийской бригады, тремя батареями 52-й артиллерийской бригады и потрепанной армейской пехотой из разных частей. В районе Высоке и западнее, в деревне Дроганы находились два батальона 81-го Апшеронского Его Императорского Высочества Великого князя Георгия Михайловича полка и два полка 52-й дивизии корпуса фон Ирмана: 205-й Шемахинский и 206-й Сальянский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича, сведенный в пять рот.
Ночью 8 сентября (по старому стилю 26 августа 1914 года — 102-я годовщина Бородинской битвы) командир корпуса приказал Киселевскому атаковать по фронту вражеский рубеж обороны, расположенный восточнее деревни Тарнавка, на стыке между V и X австрийскими корпусами. Ключом всей позиции, защищавшейся силами 4-й ландверной дивизии, принадлежавшей корпусу фон Войрша, служила командная высота с двумя гребнями, тянувшимися от вершины к северо-востоку и юго-востоку. Отсюда открывался отличный обзор. Здесь стояли 21-я, 22-я и 23-я ландверные бригады с двумя дивизионами артиллерии и 36-я австрийская бригада ландштурма, перемешанная с немцами. По разным оценкам современников, немцы имели на высоте от 40 до 50 орудий. Промежутки между ними прикрывались стальными щитами. Для московцев наступившие сутки имели особое значение: в 1812 году при Бородино Л.-гв. Литовский полк, переименованный в 1817 году в Л.-гв. Московский, отличился при отражении атаки тяжелой французской кавалерии. Участники Второй Отечественной войны и наследники героев Первой не хотели перед ними ударить в грязь лицом.
Славный и кровавый «Бородинский день» начался с артиллерийской дуэли. Ландвер открыл сильный гаубичный огонь по окопам московцев и лейб-гренадер. Рядом с командиром бригады шрапнелью был убит ординарец, Л.-гв. поручик Александр Поливанов (лейб-гренадер) — сын члена Государственного совета генерала от инфантерии Алексея Поливанова. Л.-гв. поручик Борис Нелидов34 , сменивший убитого, получил тяжелое ранение. Поэтому Киселевский отложил начало атаки до тех пор, пока не удалось подавить гаубичную батарею. В немецких документах отмечены серьезные потери в материальной части от русского огня. Если окопавшейся пехоте он не сильно досаждал, то половина орудий 2-го дивизиона и многие 1-го вышли из строя к шести вечера. К тому времени затих огонь и гаубичной батареи. Однако вполне вероятно, что, несмотря на потери в двух дивизионах, германская артиллерия себя целиком не открыла, ожидая штурма. Ее огонь причинил потери и гвардейской артиллерии.
1-й дивизион Л.-гв.
2-й артиллерийской бригады развернулся чуть более чем в четырех километрах от
неприятеля и с утра вел огонь в три батареи. Ими командовали призеры
Гвардейского корпуса за меткую стрельбу, Л.-гв.
полковники Иван Михайловский35 , Евгений Перрет36
и Петр Гладков.37 Интересное описание боя принадлежит Л.-гв. полковнику Константину Мандражи38 ,
служившему тогда в чине Л.-гв. штабс-капитана в 1-й
батарее. Он писал, что дивизион быстро пристрелялся по гребням горы и
подступам,
но стрелял шрапнелью, не наносившей врагу особенного урона. Мелинитовые гранаты
разгружалась в глубоком тылу, но их не успели подвезти к началу атаки. Кроме того батарею Мандражи противник
вскоре заставил замолчать. «Пять ее орудий были разбиты, — писал
гвардейский артиллерист, — и представляли из себя
бесформенную кучу исковерканной стали и железа». Таким образом, огневая
поддержка штурма оказалась слабой. В пять вечера с четвертью Киселевский отдал распоряжение о переходе в наступление.
Предыдущие бои совершенно обескровили лейб-гренадер, поэтому главная тяжесть штурма Тарнавской позиции легла на Л.-гв. Московский полк. Сальянцам, шемахинцам и апшеронцам надлежало атаковать за ним на левом фланге. У командира бригады остались в резерве две роты московцев, включая знаменную, и батальон лейб-гренадер — остатки доблестного полка. Около часа армейская пехота выдвигалась на исходные рубежи. Командир московцев генерал-майор Александр Михельсон болел, и полк в самоубийственную атаку по открытой местности с подъемом повел старший офицер, Л.-гв. полковник Виктор Гальфтер. В шесть с четвертью, когда солнце уже садилось, он воскликнул, обращаясь к выстроенным двенадцати ротам: «Славные московцы! Вперед! Помни честь полка!» — и, прикрыв лицо саперной лопаткой, пошел во главе гвардейской пехоты на штурм высоты, защищенной артиллерией и пулеметами. Беспримерную в истории Великой войны атаку Л.-гв. Московского полка описал Мандражи: «Полк, стройно как на красносельских маневрах, двинулся за ним. Командиры рот шли впереди и подбадривали солдат, то же самое делали фельдфебеля, шедшие позади рот. Мы, артиллеристы, с невыразимым волнением, следили в бинокли за этим грозным, прекрасным и трагическим зрелищем.
Первые пятьсот шагов полк прошел без потерь, но оставалось пройти еще три тысячи. И тут начался ад. В рядах наступавших рот стали рваться тучи шрапнели. Вот падают ротные командиры капитаны Штакельберг, Нищенко, Клименко… Их замещают младшие офицеры и, с еще большей энергией, стремятся вперед, соперничая друг с другом в отваге. Позади наступавших цепей остается все больше убитых и раненых… Никто не обращает на них внимания. Солдаты тяжело дышат, бросаются на землю, а затем снова — вперед! вперед! Ведь нужно скорее дойти до этих проклятых, несмолкаемо ревущих пушек, трещащих пулеметов и винтовок врага. └Встать! Вперед!“ — все время кричат командиры. └Бодрись, друзья! Немного уже осталось!“ — но разгоряченный мозг не осознает, что осталось еще больше половины пути, а передохнувшие герои верят, что цель близка, и рвутся навстречу грому, презирая раны и самую смерть. Мы непременно стреляем беглым огнем, из парков подвозят нам все новые и новые патроны, но…мелинитовых, увы, нет как нет!
Еще около получаса продолжается это восхождение на Голгофу остатков геройских рот. Вот они достигают подножия горы и залегают в мертвом пространстве, но — надо спешить, ибо неприятель уже выкатывает орудия из окопов, чтобы картечью в упор расстрелять эти доблестные остатки. Но вот огонь орудий противника как будто смолкает… И, действительно, их прислугой овладело как бы оцепенение, когда близко, совсем близко надвинулись эти возбужденные, красные от натуги, лица русских солдат, и — противник прекратил огонь. Ворвавшиеся на батареи московцы беспощадно колют штыками тех, кто не успел убежать, кто молил о пощаде, такая злоба овладела ими, что остановить их было невозможно.
Наконец, все затихло. <…> Потери полка были велики: 1 штаб-офицер и 18 обер-офицеров убиты, ранено 38 штаб- и обер-офицеров. Унтер-офицеров и рядовых убито и ранено более двух тысяч человек. Здесь, у взятых орудий, собрались только 7 офицеров и около 800 солдат».
Киселевский, получив донесение от Гальфтера39, чудом оставшегося в живых, оставил в тылу знаменную роту и поспешил на высоту с батальоном лейб-гренадер Л.-гв. полковника Владимира Лебедева40 и резервной ротой московцев Л.-гв. капитана Вячеслава Климовича 1-го. На Батарейную гору они подошли около одиннадцати часов вечера. Гальфтер сообщил, что прямо у Тарнавки стреляет еще одна немецкая батарея. Свежая рота московцев немедленно ее атаковала в штыки и захватила, при этом погибли Л.-гв. капитан Климович 1-й и Л.-гв. прапорщик Тарышкин. На рассвете 9 сентября противник трижды вел сильный артобстрел захваченных позиций и предпринял две контратаки, отбитые московцами, лейб-гренадерами и армей-ской пехотой. Высота прочно удерживалась русскими. В качестве трофеев с нее вывезли 42 орудия, а в боях 8–9 сентября части Климовича взяли 1,2 тысячи пленных. Ландвер и австрийцы, понесшие тяжелые потери, покинули Тарнавку и начали отступать.
За Тарнавский бой в «день Бородина» ордена св. Георгия IV ст. заслужили Л.-гв. полковники Виктор Гальфтер и Владислав Шалевич (посмертно), Л.-гв. штабс-капитан Георгий Пантелеймонов41, Л.-гв. поручик Вениамин Попов42, Л.-гв. подпоручики Евгений Орехов43, Сергей Некрасов44, Александр Адамович.45 Около ста московцев были награждены Георгиевскими крестами IV ст., а некоторые сразу Георгиевскими крестами IV и III ст. Однако остатки Л.-гв. Московского полка, показавшего выдающуюся жертвенность на поле брани, пришлось свести в батальон и затем восстанавливать до штатного состава.
В «Бородинский день» отличились и прибывшие на фронт гвардейские стрелки — в атаках под Ново-Александрией и у фольварка Калишаны–Камень. Л.-гв. 1-й стрелковый Его Величества полк генерал-майора Павла Николаева46 захватил действующую батарею и несколько сот пленных. В полку из строя выбыли следующие офицеры: Л.-гв. капитаны Дмитрий Лебедев47 и Георгий Шестериков48, Л.-гв. штабс-капитан Рагозин, Л.-гв. поручики Николай Гиршфельд 1-й49 и Владимир Руднев50, Л.-гв. подпоручики Бржезицкий, Генюк, Иван Кошко 2-й, Побаевский, Райковский 1-й и Рудкевич. В этом первом бою погиб командир Л.-гв. 2-го стрелкового Царскосельского полка генерал-майор Дмитрий Пфейфер, сраженный австрий-ским снарядом. Но царскосельские стрелки, несмотря на смерть своего командира, взяли фольварк, а также — 16 орудий, 2 пулемета и 232 пленных, включая 11 офицеров. Полк потерял убитыми и ранеными 11 офицеров и 407 стрелков. Л.-гв. капитан Виктор Книппер51 личным примером поднял стрелков в атаку, в рукопашной схватке захвативших окопы противника. В 1915 году он был посмертно награжден Георгиевским оружием. Царскосельский стрелок 7-й роты 2-го батальона Василий Ревенков в эмиграции так описывал свою первую атаку на Великой войне 8 сентября: «У расположившегося на высотах противника мы как на ладони. Неумолчно рокочут его пулеметы. Свинцовый дождь сыплется на нас спереди и с левого фланга. Стрелки вспоминают о своих лопатках и пользуются ими при перебежках. Передние цепи передвигаются все быстрее и стремительней. Наши батареи все усиливают огонь и гремят несмолкаемым гулом. Вот уже намечаются окопы противника и видны разрывы шрапнелей над ними. Молчавшая до сих пор артиллерия противника открывает вдруг ураганный огонь по цепям, по резервам и по лесу, который укрывал нас ночью. Снаряды с жутким воем рвутся в наших рядах. <…> Артиллерийский огонь с обеих сторон достигает наивысшей силы. Земля под ногами прыгает, как при сильнейшем землетрясении. Мы настигаем передние цепи, сливаемся с ними и бурной всепоглощающей волной, которую не может больше ничто остановить, устремляемся прямо в клокочущий ад, где с диким хохотом неистово пляшет смерть. Порой мне сдается, что мы находимся в гигантском котле, в котором кипят кровь и железо.
Вот упал мой сосед. Вот упал еще кто-то… еще и еще!.. Чем меньше становится расстояние между нашими и неприятельскими окопами, тем меньше я становлюсь способным мыслить. Позади меня кто-то бежит, справа, слева тоже, но я не обращаю никакого внимания. Мне кажется, что малейшая заминка в моем стремительном беге приведет меня к тому, что десятки пуль одновременно вонзятся в меня.
Кто-то опять растянулся у моих ног и умолк. Мы уже давно не залегаем, а бежим, бежим, задыхаемся в дыму, в пыли, от которых меркнет солнце. <…>
Но вот среди рева всесокрушающего урагана раздается наконец и с молниеносной быстротой подхватывается всем живым потоком людей └ура“… Не помня себя, словно безумные, с винтовками наперевес устремляемся мы на противника. На лицах всех готовность умереть. Сухо и резко трещат выстрелы. Идет нервная, критическая пальба в упор. Дикими прыжками взбегаю на насыпь окопа. Передо мною вырастает бледный, с искаженным лицом австриец. Одну секунду он смотрит на меня снизу вверх, держа поднятыми руки, но кем-то подстреленный — падает в тот момент, когда я прыгаю в окоп. Артиллерия противника, расстреливавшая нас прямой наводкой, смолкла. └Ура-а-а-а“ вспыхнуло с новой силой.
Трещат беспорядочные ружейные выстрелы. Мелькают в воздухе приклады. По всему участку наши цепи заливают неприятельские окопы. Бегу вперед, натыкаюсь на ужасно изуродованные трупы. Скачу через них с ловкостью кошки. Австрийцы лихорадочно быстро отстегивают свое снаряжение и бросают его к нашим ногам…
Как-то сразу оборвалась стрельба. Я останавливаюсь. Никого из наших. Вокруг меня стрелки других рот, которые также ищут своих. Все перемешались. Никто толком не знает, где его командир, где товарищи. На лицах всех радость и упоение победой: чувство, которое трудно передать».
Тарнавский прорыв Гвардии привел к наступательным боям 9—10 сентября, в которых Гвардейский корпус вновь нанес поражение войскам 1-й армии генерала Данкля. V и X австрийские корпуса, а также корпус фон Войрша сильно пострадали и начали поспешное отступление к реке Сан. Таким образом, Люблинское сражение оказалось выиграно благодаря стойкости и жертвенности гвардейских частей. 12 сентября чины 4-го батальона Л.-гв. Преображенского полка при участии спешенных кавалеристов барона Маннергейма захватили посад Янов Константиновского уезда Холмской губернии. Здесь в руки Гвардии попал обоз силезского ландвера, но за успех снова пришлось платить. Демонстративная атака улан Его Величества на Янов захлебнулась в лесисто-заболоченной местности, и в бою пал штабс-ротмистр Сергей Бибиков, посмертно награжденный орденом св. Георгия IV ст., — храбрый офицер и любимец дам варшавского света. Вместе с ним погиб Л.-гв. корнет (поручик) Холявка, получили ранения Л.-гв. корнет Николай Силин52 и Л.-гв. прапорщик граф Островский. Георгиевское оружие за взятие Янова заслужил командир пулеметного взвода Л.-гв. поручик Борис Мартынов.53 Судьбу боя во многом решил маневр гродненских гусар, вышедших по проселочным дорогам во фланг и тыл противника, вынужденного оставить Янов. За умелые действия гродненцы были представлены к полковому знаку отличия.
Проигрыш Люблинского сражения вынуждал Конрада фон Гетцендорфа отводить за Сан свои армии, чем предрешался исход всей Первой Галицийской битвы, равной целой кампании и выигранной генералом Алексеевым меньшей кровью по сравнению с потерями противника. Гвардейцы продолжали преследовать отступавшего врага. 15 сентября под Кржешовым отличился 2-й батальон семеновцев Л.-гв. полковника Михаила Вешнякова.54 Бросившись по горящему мосту через Сан, офицеры 6-й роты Тухачевский и Веселаго увлекли за собой подчиненных, и овладели Кржешовым, захватили пленных и трофеи. Веселаго за отличия представили к ордену св. Георгия IV ст. Тухачевский же, по воспоминаниям Л.-гв. капитана Юрия Макарова, рассчитывал на Георгиевское оружие, вместо которого получил представление к ордену Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом. «От огорчения и злости будущий маршал расплакался», — писал Макаров.
После Первой Галицийской битвы Австро-Венгрия уже не могла продолжать борьбу на Восточном фронте без прямой военной помощи Германии, которая, в свою очередь, не смогла разбить по очереди ни Францию, ни Россию. Гвардия по праву могла гордиться одержанными победами: лучшая 1-я австро-венгерская армия Данкля понесла больше потери, германский ландверный корпус был разбит и обескровлен, общее количество взятых пленных достигло почти 5 тысяч человек, а число захваченных орудий исчислялось десятками. Гвардейский корпус не позволил противнику обойти правое крыло Юго-Западного фронта, в то время как его армии продолжали успешно действовать в направлениях на Львов — Перемышль и Галич. По оценкам Евгения Чапкевича, в тех боях 38 гвардейских офицеров заслужили ордена Св. Георгия IV ст., также Георгиевскими кавалерами стали более тысячи нижних чинов Гвардии. Тревожила лишь скорость, с которой сгорала в ожесточенных боях 1914 года гвардейская пехота, символизировавшая качество русской кадровой армии мирного времени. Ее трагическая гибель в первый год Великой войны непомерно ослабила социальный организм дореволюционной России. И всего через несколько лет уже так легко стало пользоваться достоевским «правом на бесчестье».
Источники
Hoover Institution Archives, Stanford University.
Pantiukhov O. I. collection. Box. 1. Folder Rosters. Список гг. офицеров л.-гв. 1-го стрелкового Его Величества полка ко дню выступления в поход на войну 31 июля 1914 года. Список гг. офицеров л.-гв. 1-го стрелкового Его Величества полка к февралю месяцу 1917 года. Рукопись.
Siialskii V. P. collection. Материалы к истории 3-й Гвардейской пехотной дивизии. С 26 июля по 31 октября 1914-го года. Собрано Генерального Штаба Полковником Сияльским. Париж, 1937. I; Материалы к истории 3-й Гвардейской Пехотной дивизии. С 1-го ноября по 31-ое декабря 1914-го года. Собрано Генерального Штаба Полковником Сияльским. Париж, 1937. II.
Армия и Флот: военный справочник / Под ред. В. В. Орехова и Евг. Тарусского. Париж, [1931].
Волков С. В. Офицеры российской гвардии. Опыт мартиролога. М., 2002.
Гущин Ф. А., Жебровский С. С. Пленные генералы Российской Императорской Армии 1914–1917. М., 2010.
Журнал боевых действий 3-ей Гвардейской Пехотной Дивизии 1914 г. Париж, 1938.
Макаров Ю. В. Моя Служба в Старой Гвардии 1905–1917. Мирное время и война. Буэнос-Айрес, 1951.
Мандражи К. Н. Бой под Тарнавкой // Военная быль (Париж). 1964. Июль. № 68.
Ревенков В. С. Первый бой. Воспоминания Царскосельского стрелка // Памятные дни. Из воспоминаний гвардейских стрелков 2 / Под ред. Э. А. Верцинского. Таллин, 1937.
Литература
Геруа Б. В. К Стоходскому бою 15 июля 1916 года // Военно-исторический вестник (Париж). 1960. Ноябрь. № 16.
Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. Т. I. Париж, 1939.
Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года. Дни перелома Галицийской битвы (1—3 сентября нового стиля). Париж, 1940.
Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. Галицийская битва. Первый период до 1 сентября нового стиля. Париж, 1930.
Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926.
Головин Н. Н. Наука о войне. О социологическом изучении войны. Париж, 1938.
Горохов Ж. Русская императорская гвардия. М., 2002.
Доманевский В. Н. Мировая война. Кампания 1914 года. Достижения сторон за первый месяц кампании — август. Париж, 1929.
Звегинцов В. Н. Кавалергарды в Великую и Гражданскую войну, 1914–1920 год. Париж, 1936.
Матвеев В. К столетию со дня основания Гвардейских стрелков // Военная быль. 1956. Сентябрь. № 20.
Олейников А. В. Потери русской и германской армий в Восточно-Прусской операции 1914 г. // Рейтар (Москва). Военно-исторический журнал. 2011. № 52.
Рубец И. Ф. Конные атаки Российской Императорской Кавалерии в первую мировую войну // Военная быль. 1964. Июль. № 68.
Савицкий С. И. Лейб-Гвардии Гренадерский полк (1756–1956) // Там же. 1956. Май. № 18.
Чапкевич Е. И. Русская гвардия в Первой мировой войне. Орел, 2003.
1 Александров К. М. Русская Императорская Гвардия: август 1914-го // Звезда. 2013. № 11.
2 Расстрелян большевиками в Киеве 26 января 1918 года.
3 Умер в эмиграции в Венгрии в 1943 году в возрасте 64 лет.
4 После Октябрьского переворота 1917 года — в эмиграции во Франции. Умер в 1929 году в Каннах в возрасте 73 лет.
5 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Северо-Западе России в чине генерал-лейтенанта. В эмиграции во Франции, Конго и Марокко. Умер в 1948 году в Рабате в возрасте 75 лет.
6 Репатриировался на родину в 1918 году, остался в РСФСР и умер в Детском Селе в 1924 году в возрасте 67 лет.
7 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине полковника. Расстрелян большевиками в Крыму в 1920 году.
8 Доля общих потерь от первоначальной численности войск составила почти две трети у русских и примерно от одной пятой до одной четверти у немцев (с учетом дивизий, прибывших с Запада).
9 В октябре 1918 года зарублен в Пятигорске при убийстве большевиками большой группы заложников (59 человек), включавшей 26 генералов, одного контр-адмирала, 17 полковников и подполковников.
10 Расстрелян большевиками в 1918 году.
11 Датировка профессора Н. Н. Головина.
12 После Октябрьского переворота 1917 года — в армии Украинской державы Гетмана П. П. Скоропадского, затем в чине генерал-лейтенанта участник Белого движения на военно-дипломатической службе за рубежом и в войсках Восточного фронта. 5 марта 1919 года выступал в британском парламенте, 4 мая конфиденциально встречался с военным министром и министром авиации сэром У. Черчиллем по вопросам оказания помощи Белым армиям. Основатель и руководитель Зарубежных высших военно-научных курсов систематического изучения военного дела в Париже (1927–1939). В 1943–1944 годах поддерживал Власовское движение. Умер в эмиграции в Париже в 1944 году в возрасте 68 лет.
Распространенная версия о том, что Н. Н. Головин скончался от разрыва сердца, якобы получив предупреждение о смертном приговоре от бойцов Резистанса, не подтверждается документами. Подробнее см.: Александров К. М. Николай Николаевич Головин: последние годы жизни // Труды III международных исторических чтений, посвященных памяти профессора, Генерального штаба генерал-лейтенанта Н. Н. Головина. СПб., 2013. С. 79–80.
13 26 сентября 1914 года принял командование Л.-гв. 1-м стрелковым Его Величества полком. После Октябрьского переворота 1917 года — участник Освободительной войны 1918 года в Финляндии. В рядах русской армии заслужил чин генерал-майора, Георгиевское оружие, 10 русских орденов, включая орден Св. Георгия IV ст., 2 иностранных ордена, 8 медалей; в войсках Финляндии — 3 финских ордена, 5 иностранных и 2 медали. В чине генерала пехоты финской службы умер в Гельсингфорсе в 1937 году в возрасте 71 года от последствий тяжелого ранения в пах.
14 В 1918 году —
«военспец» РККА (быв. Л.-гв. полковник), начальник штаба Северо-Кавказского военного округа
(СКВО). Арестован по приказу И. В. Сталина и
освобожден решением Л. Д. Троцкого, руководил Военным советом СКВО и РВС Южного
фронта.
В октябре 1918 года перешел на сторону войск Донской армии, участник Белого
движения на Юге России. В чине генерал-майора умер в эмиграции в Ницце в 1968
году в возрасте 89 лет.
15 2 сентября штаб фронта переехал в уездный город Луков Седлецкой губернии.
16 В 1918—1920 годах — «военспец» РККА (бывш. генерал от инфантерии), сотрудник Главархива. Умер в Петрограде в 1920 году в возрасте 63 лет.
17 После Октябрьского переворота 1917 года — в эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Умер в Панчево в 1933 году в возрасте 76 лет.
18 После Октябрьского переворота 1917 года — в эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев.
19 После Октябрьского переворота 1917 года — в чине генерал-майора участвовал в деятельности антибольшевистского подполья, остался в РСФСР. Подвергался репрессиям, несколько лет провел в Бутырской тюрьме. Работал сторожем Ленинградского стройтреста. Расстрелян в 1931 году в Ленинграде по «делу преображенцев».
20 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев и в Болгарии. Умер в Софии в 1962 году в возрасте 89 лет.
21 Знаменщик — роты Его Величества старший унтер-офицер Пономарев.
22 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Умер в Белграде в 1944 году в возрасте 75 лет.
23 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России. В эмиграции в Греции и Франции. Умер в Париже в 1941 году в возрасте 68 лет.
24 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине полковника. В эмиграции в Финляндии. Умер в Уусикиркко в 1926 году.
25 В 1916 году командовал войсками Гвардии, которые понесли огромные потери в бесплодных лобовых атаках на Ковельском направлении за период с 28 июля по 9 августа: 30 644 чинов. После Октябрьского переворота 1917 года — в эмиграции в Дании, Германии, Франции. Умер в Ницце в 1932 году в возрасте 75 лет.
26 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине генерал-лейтенанта. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев и во Франции. Умер в Антибе в 1939 году в возрасте 73 лет.
27 После Октябрьского переворота 1917 года — в эмиграции в Финляндии в чине генерал-лейтенанта. Умер в имении Хайко близ Борго 12 октября 1938 года в возрасте 75 лет.
28 Убит в штыковом бою во главе своей роты, выдвинутой в авангард ночью 20 февраля 1915 года.
29 После Октябрьского переворота 1917 года — «военспец» РККА (бывший генерал-лейтенант).
30 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине генерал-лейтенанта. В эмиграции на Балканах и во Франции. Умер в Париже в 1924 году в возрасте 63 лет.
31 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Северо-Западе России в чине Л.-гв. полковника. В эмиграции в Германии и (после 1945) в США. В 1941-м — переводчик в Вермахте на Восточном фронте. Умер на Толстовской ферме в Вэлли Коттедж (штат Нью-Йорк) в 1976 году.
32 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Северо-Западе России в чине генерал-майора. В эмиграции во Франции. Умер в Марселе в 1929 году в возрасте 52 лет.
33 Возможно, что к настоящей дате его импровизированный отряд прекратил существование и генерал-майор Н. М. Киселевский вернулся к своей постоянной должности командира 1-й бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии.
34 Военный инвалид. После 1920 года — в эмиграции в Болгарии и Франции, умер в 1929 году в Париже в чине Л.-гв. полковника.
35 После Октябрьского переворота 1917 года — «военспец» РККА (бывший генерал-майор). В 1930 году арестован ОГПУ и осужден на 5 лет лагерей по обвинению в руководстве «контрреволюционной организацией».
36 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине генерал-лейтенанта. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Умер в Белграде в 1940 году в возрасте 64 лет.
37 После Октябрьского переворота 1917 года — «военспец» РККА (бывший генерал-майор).
38 После Октябрьского переворота 1917 года — в чине Л.-гв. полковника в эмиграции во Франции. Умер в Каннах в 1970 году в возрасте 90 лет.
39 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения. В эмиграции в Великобритании. Умер в Лондоне в 1951 году в возрасте 82 лет.
40 Погиб в бою в должности командира 162-го пехотного Ахалцыхского полка 27 августа 1916 года. Посмертно произведен в генерал-майоры.
41 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине Л.-гв. полковника. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Умер в Белграде в 1934 году в возрасте 48 лет.
42 Умер от ран 22 августа 1915 года.
43 После Октябрьского переворота 1917 года — «военспец» РККА.
44 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине Л.-гв. полковника. В эмиграции в США.
45 Убит на тарнавской позиции 9 сентября 1914 года.
46 Умер от болезни в 1916 году в возрасте 53 лет.
47 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Северо-Западе России в чине Л.-гв. полковника. Умер от болезни в Нарве в 1920 году.
48 2 марта 1917 года в чине Л.-гв. полковника зарублен ординарцем запасного батальона своего полка при выходе из Технологического института в Петрограде.
49 После Октябрьского переворота 1917 года — «военспец» РККА.
50 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине Л.-гв. полковника. В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, во Франции и Аргентине. Умер в 1964 году в Буэнос-Айресе.
51 Убит в 1914 году.
52 В эмиграции в Германии. Умер в 1979 году в Мюнхене.
53 После Октябрьского переворота 1917 года — участник Белого движения на Юге России в чине Л.-гв. полковника. В эмиграции в США. Умер в 1978 году в Вашингтоне.
54 Убит в 1915 году.