Опубликовано в журнале Звезда, номер 11, 2014
ВТОРАЯ
ДЕКАБРЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ
И этот просквоженный
лес,
Как много лет назад в
Сосновке,
И этот лоск, и этот
блеск,
И мертвый снег на
остановке,
И этот всхлип, и этот взрыд,
И враны,
что стоят строями,
И неба склон, что взбит
и взрыт
Плечистых елей
остриями,
Всё это так, и всё не
так,
И так оно уже не
будет…
И смертный снег в
ночных кустах
Меня скрипеньем не
разбудит.
ЭЛЕГИЯ
НА СМЕРТЬ ТИШИНЫ
Я забыл тишину — на
каком языке,
Говорите, она говорила?
То ли русскую розу
сжимала в руке,
То ли твурог немецкий творила?
То ли ножик еврейский в
межпальчьях мелькал,
Как дежурный обшлаг
генерала?
Говорите, она была
речью зеркал,
Говорите, она умирала?
Как я вышел из думу к поклонной реке
И потек в направлении
света,
Всё слабела она в
темноте, тишина,
Вся под сеткой
светящейся лета.
Ускакал я в огонь на
зеленом жуке,
Обнуздавши
рогатое рыло…
Я забыл темноту — на
каком языке,
Говорите, она говорила?
ЭПИГРАММЫ
И ЭПИТАФИИ
1.
ПЕРВАЯ ЭПИТАФИЯ
кто звенит
а кто поет,
кто в зенит а кто под лед
кто по юному ледку
катит пушечку легкэ
кто хрипит
а кто мычит
кто молчит многоочит
кто маячит на меже
у плетня из м и ж
кто в подлет а кто с полка
где ты славный комполка
кто — сражения в пылу —
потерял тебя в тылу
в царской даче под
горой
поддыхает
наш герой
за светящимся стеклом
за вертящимся столом
прибегали денщики
зажигали ночники
черноящики
лесов
задвигали на засов
плачет волк вздыхает вол
полон страстным треском
ствол
заяц усиком звенит
кто в надир а кто в зенит
кто в зенит а кто в надир
спи качалок командир
на террасе в мертвый
час
кто когда
а ты сейчас
2.
ЭПИГРАММА
Что споешь, старик,
хазарин,
Желтолобый,
как валуй,
Белой нйночи хозяин,
Черной немочи холуй?
А окрест попы и
попки
Наполняют решето,
Быковатые Европки
Наводняют шапито,
И кружатся, осиянны,
Дымным паром пустоты,
Девки,
карлы, обезьяны,
И шутихи и шуты.
Что споешь, войдя в
предбанник,
Не нашедши свой билет,
Раскабаненный
кабальник,
Холощеный кобылет?!
3.
ВТОРАЯ ЭПИГРАММА
и финн и гунн и сарт и черт и ныне дикий
еврей с гитаркою и солнышком лесным
не разбирают глас безгласной Евридики:
я не хочу наверх — во
мрак и смрад и дым
и лях
и чех и чук и гек и ныне
дикий
не знают
тишине не говорят на ней
вот и не слышат слов безмолвной Евридики
не мучь меня — оставь
среди теней!
Орфеи праздные базарные
герои
над жерлом адовым бормочущие чушь
к вам в тело смрадное
больное и сырое
не внидут
призраки немых любимых душ.
4.
ЕЩЕ ЭПИТАФИЯ
…куда ж нам плыть?
Волна горька,
И у нее глаза хорька —
Сужающиеся блики,
И шум от нее великий.
Куда лететь? Свод
недвижим —
То облако, то недожим
Воздутой
воздушной ткани,
И на горах бьют
молотками.
Куда идти? В лесу
война,
В реке шуршащая волна,
А в небе страшные стуки
И разные другие штуки.
Бьют молотками на
горах,
Огни шарахаются —
шарах!
А мы лежим, как смерть
золотая,
Не уплывая, не
улетая…
5.
И ПОСЛЕДНЯЯ ЭПИТАФИЯ
И ворон, и огонь, и
ветер над рекою,
И звезд холодный сонм,
и пыльная луна,
И ты, прекрасная, с
рыдающей рукою,
Не плачьте обо мне,
забудьте имена.
Во
дни безрадостные речи одичалой
Пытался я продуть
дырявые меха,
И через шип и треск мне
иногда кричало
Бездомное растение
стиха.
И ворон на ветру, и
город за оградой,
И тин соленых сом, и папортников сон,
И гром, грохочущий за
тучей сизогрядой,
И золотой трамвай на
мостике косом
Не вторгнутся в пузырь,
молчанием налитый
И чуть вздыхающий, как
бражник на руке,
С могилой маленькой, в
чужой земле отрытой,
И камнем на нерусском
языке.
*
* *
Слитный
лесик поднялся с коленей
И, прозрачный,
на корточки сел.
Стали видимы дуги ночных раскалений
И холодные черточки
тел.
Птица свистнула —
мелкий разбойник соловый —
Над листом, над кустом,
над мостом.
Черный поезд, сияя
столовой,
Повернулся в
пространстве пустом.
Самолет наклонился
тупеющим носом
И исчез за горёнкой малуй.
Куст прозрачный уселся
над черным откосом
И залился сырою смолой.
КОМАРОВО,
ЛЕТО 1977
Квёлых лип шевеленные
волосы,
Полых ив наклоненные
полосы,
Половины огней на
воде…
Кто заехал из города
голого,
Чтоб допить окаленное олово,
Полустекшее
по бороде
Сонных лип, расшевйленных вздохами
Донных ив, сотрясаемых
охами
Красных сосен, летящих,
как дым,
По вечернему зерклу Маркизову,
Где, заснувши по
скорому вызову,
Хорошо умереть молодым?