Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2013
* * *
Я пошел один в глубь ночного парка,
и звезда над ним проступала ярко,
в темноте синела в снегу лыжня,
и сосновая чуть дрожала арка,
зимний лес обступал меня.
Я пошел туда, где кончался город,
на ветру поднимая замерзший ворот,
свет белел в продуктовом и обувном,
весь район лежал предо мной, развернут,
разметался в молочном пару немом.
И, дойдя до края в пространстве темном,
я увидел то, чего до сих пор нам
не случалось видеть с тобой: одни
звезды и деревья, да в поле сонном —
самолетов снижающихся огни.
За кольцом троллейбусным, за развязкой
(не пугай себя никакою сказкой)
ни чудес, ни страшных открытий нет.
Сигареты достал. Постоял. С опаской
обернулся: ночного проспекта свет…
* * *
Ничего с тобой не случится,
ничего не произойдет.
Люди. Встречи. Проблемы. Лица.
(Покажи мне, кто не боится…)
Вот еще один минул год.
И, на службе вечерней стоя,
в полумраке легко крестясь,
в черно-нежное-золотое
шепчешь что-то свое земное, —
тяжело подтверждая связь…
Из пластмассового стакана
ручку вытянув, пишешь тех
на листке, кто пропал с экрана
(каждый раз это как-то странно),
чей в тебе еще слышен смех.
Ни движения, ни ответа
в темном воздухе, только над
головами — полоски света,
теплый шум городского лета,
обоюдно-тревожный взгляд.
* * *
Видишь, люди живут себе как живут,
просыпаются и едят,
на ходу закуривают, жуют
и в пустое небо глядят,
и в метро качаются тяжело,
заключаясь в себе на миг,
погружая взгляд в темноту, в стекло,
где какой-то образ возник,
где змеится черная бирюза,
копошится подземный люд…
И подолгу смотрят глаза в глаза —
и друг друга не узнают.
* * *
Ничего не остается
после музыки ночной,
только дым последней вьется
сигареты над тобой,
только слабый вкус свободы,
только дни бегут гуртом…
Памяти сухие соты
пересчитываешь ртом.
И живешь, почти утратив
смысл, как жили до тебя:
ровный шепот старших братьев,
горький воздух бытия…
* * *
Умереть, успев сказать о том, как
жизнь плясала на ночной плите,
как страна плыла в сырых потемках,
в голубой и страшной пустоте,
как под сердцем радостно кололо,
обреченно и светло-светло,
как ночная полыхала школа,
во дворе качаясь тяжело,
как блестели над районом спальным
звезды, означая лишь одно:
мир остался страшным и печальным,
остальное — все равно.
Что в сознанье живо? Только это
(или просто кажется живым?):
долгое египетское лето,
рокот волн, ахейская победа,
вход Господень в Иерусалим…