Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2013
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Олег ХЛЕБНИКОВ
* * *
Четвертая четверть, когда впереди только теплый,
распахнутый мир до небес.
Экзамены сдать, заплатить за разбитые стекла
и — сразу на речку и в лес.
И — носом в траву и в прохладно-прозрачную воду…
Вот тут и учиться всему.
Четвертая четверть, сулящая даль и свободу,
лучами пробитую тьму.
Но в этой последней — в той четверти, что остается, —
придется еще покорпеть.
Ну, чтоб не остаться на осень, когда уже солнце
не в силах оставшихся греть.
* * *
Ребра Иисуса в небе весеннем —
вот и воскрес опять.
Облако это блазнило спасеньем.
Не надо бы разгонять!..
Было, как вера, оно эфемерно,
впрямь, как печаль, светло…
Осталось любовью спасаться, наверно, —
меньшее выбрать зло.
* * *
Глянул в зеркало и увидел
лицо своего отца.
Он лицом перед смертью выдал
страх дожить до конца.
Точно те же седые патлы,
потерявшиеся глаза…
И поймешь про себя: упал ты, —
что сказать про него нельзя.
Ты-то раньше на четверть века
испугался век доживать,
хоть пока еще не калека —
и ходить мастак, и жевать.
Но отца у тебя не стало,
и теперь ты крайний в роду.
Впрочем, прожил уже немало.
и тужить тебе не пристало,
принимая смерть за беду.
* * *
Общенье с другим поэтом
всегда наполнено светом —
пускай и в кромешной тьме.
И даже плевать при этом,
в какой ты сидишь тюрьме.
Во внутренней, душной?.. Все же
идет, как мороз по коже,
в постылую стенку стук —
из камеры, где, похоже,
сидит незнакомый друг.
Он знает язык твой. Это
существенная примета,
что где-то и третий есть.
А трое — уже победа
и прочим благая весть.
* * *
Памяти В. Болтышева
Зону эту застал я
пахшей горячей сталью,
гремящей… Но я не сталкер —
сам был ее деталью.
Туда и назад по будням
сквозь желтый туман с дымом
шел, притираясь к людям,
жилистым и нелюдимым.
Но видел, с ними контача:
контакт искрил и калился…
А вышло бы чуть иначе,
не с чайниками б возился —
жил в городе злом, рабочем,
орудующем оружьем,
и не тужил бы… Впрочем,
стал бы и там ненужным.
Когда из смерти устали
смысл добывать для жизни,
ни токари, ни детали
не пригодились Отчизне.
* * *
Все равнодушнее год от года
к жизням чужим и родным,
да и к своей становился. Природа
так расплатилась с ним.
Хоть и любил ее бескорыстно,
вознаградила его:
неуязвим он отныне и присно —
ни от кого ничего
больше не хочет. Спросонья только
ждет еще от себя
ну, хоть какого-то чувства и толка —
чтобы уйти любя.