Рассказ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2013
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Федор А. Чернин
Господин Хороший
Эта тетрадь найдена на чердаке загородного дома в Комарово, где мы с супругой нынешним летом снимали дачу. Ее происхождение неизвестно хозяевам, получившим дом в пользование по линии Союза писателей и сдававшим комнаты много лет разным людям, включая, очевидно, автора предлагаемых записок. Состояние тетради (она хорошо сохранилась), стиль записей, свойственный ей дух времени и другие косвенные признаки указывают, что они были сделаны, скорее всего, в середине прошлого десятилетия.
* * *
Последний раз мы виделись в начале нынешнего лета на похоронах криминального авторитета Злорадзе. Я — по заданию одной желтоватой газетки легкого поведения, где временно подвизался, освещая городские события. Он — назовем его Господин X — в прошлом мой однокашник, затем инструктор аппарата райкома, очевидно, имел с покойным деловые контакты. Кроме меня, об этих контактах мало кто имел представление. Афишировать характер связей ни он, ни покойный авторитет особенно не стремились, что и понятно.
В моем журналистском досье того времени имеется несколько вырезок, сопоставив которые, можно сделать вывод, что интересы покойного распространялись в широком криминальном диапазоне — от игорного бизнеса до работорговли. В прошлом профессиональный игрок-катала, ныне совладелец нескольких казино, занимался поставкой несовершеннолетних отроковиц в Европу под видом танцовщиц стрип-шоу.
Какие функции при мафиози исполнял комсомольский вожак, можно только догадываться. Возможно, у него было окно на границе, в таможне, знакомства с начальством в колониях для несовершеннолетних. Так или иначе он присутствовал и даже сказал несколько слов о том, как талант покойного не был востребован эпохой. Как много было у Злорадзе врагов среди сильных мира сего. Какой он был остроумный, мудрый и щедрый. Какое у него было исключительное чувство (карточного) долга. И так далее, что обычно произносится в этих случаях, при скоплении нарядно одетой скорбящей публики.
Итак, Господин X. Это был невысокого роста, худощавый человек, вы-глядевший ладно и моложаво в его сером, английского кроя костюме. Светлые волосы, обыкновенно зачесываемые назад, не поседели с годами, а лишь слегка поредели, придавая облику обманчивую подростковую легкомысленность. Упругость походки осталась прежней. В студенческие годы он успешно занимался биатлоном, выступая за сборную «Буревестника». Чуть отстающие от головы, аккуратной формы уши, отчасти просвечивающие розовым и голубоватым, добавляли его образу мальчиковые черты. Жесткие малокровные губы, узковатый, резко очерченный подбородок делали его в некоторых ракурсах похожим на рептилию. Светлые глаза чуть более твердо, чем требовалось контекстом, глядели из-под рудиментарных бровей. В глазах прочитывалась всемирная отзывчивость и вполне оформленная угроза. Глядеть вот так, не мигая, обучали на курсах повышения квалификации аппарата райкома.
Прибыв из поселка под названием Юля-Пурская по комсомольской путевке и поступив на факультет, был он скромен, усидчив, умеренно активен в общественной работе, налегая главным образом на лыжи и стендовую стрельбу. К пятому курсу Господин (тогда еще товарищ) X стал завершенной личностью, был замечен кем надо и через некоторое время заключил с ними сепаратный пакт, договорчик о сотрудничестве. И далее карьера его сделалась вполне предопределена. В завершение укажем, что был он ингерманландцем. Это угорское племя, называемое также инкериляйсет, а по-русски ижора, родственно чуди, мере и вепсам. С незапамятных времен проживали на болотах от Нарвы до Ладоги на территории нынешней Ленобласти. Дань платили попеременно шведскому конунгу, новгородцам, с семнадцатого века — московскому царю. Будучи по характеру народом терпеливым, спокойно встретили приход русских.
До последнего времени (строго говоря, зимней кампании 1939—1940 гг.) разговаривали на собственном уральско-юкагирском диалекте, веры придерживались православной, носили русские имена и фамилии, научились пить запоем и переняли основные черты метафизического мировоззрения у новых соседей. В Петербурге зимой традиционно работали по извозу.
В описаниях столичного быта в классической литературе тут и там встречаются «вейки», финские сани о двух полозьях. Простая ловкая конструкция, не требующая конной тяги. Возница, ингерманландский рикша, становился на приступочку позади сидящего на высоком сиденье пассажира, энергично отталкивался ногой. Сани скользили по обледенелой поверхности мостовой. «Ингерманландией» в разные времена назывались пять линкоров Балтийского флота, в том числе флагманский, любимый корабль Петра, а также десять гвардейских полков: пехотных, уланских, гусарских. В Петербурге этот тип и ныне легко опознать по общей бесцветности облика, худобе и малому росту. Постовые милиционеры в городе, к примеру, почти поголовно ингерманландцы. Как если бы этот фенотип был изначально приспособлен для мимикрии в пейзажах болот русского северо-запада. Что и понятно. Они всегда жили тут. И после последней войны практически полностью заменили собой поредевшее вследствие блокады население города.
Я знал его и в других воплощениях. Сначала мы были попутчиками: в метро, на откидных сиденьях дребезжащей по булыжным мостовым Петро-града пролетки, в гондоле дирижабля «Гинденбург», буфете «Титаника», почтовом дилижансе на Диком Западе. Соседями по нарам на северах, караван-сараю в Малой Азии. Молочными братьями в отношении нескольких девушек. Со временем наши параллельные курсы стали чаще пересекаться. При встрече мы перекидывались необязательными словами, одно время симпатизировали друг другу. Одно время были постоянными партнерами по преферансу.
Когда остготы ворвались в Рим, мы повстречались неподалеку от Капитолия. Я пас там овец, а Господин X, нарядившись в звериную шкуру, наводил оккупационные порядки. Пользуясь случаем, помог выправить разрешения местных властей, необходимые для работы со стадом. В другой ипостаси мы были странствующими рыцарями. Только я, по простодушию, подвиги посвящал прекрасной даме и трубадурил. Он песен не пел и больше интересовался золотом сарацинов.
Во время Гражданской войны он подвизался в вольных батальонах Нестора Махно, состоял в элитной сотне «Не журись!». Затем под началом Льва Николаевича Зиньковского-Задова курировал «эксы», был активным членом Инициативной группы по взысканию контрибуции с буржуазии, реквизировавшей ценности у состоятельных жителей городов и местечек, попадавших под юрисдикцию махновцев. Сам батько поражался его энтузиазму в этих делах и не однажды собирался покарать за стяжательство, однако всякий раз прощал за личную преданность (именно по его поводу было произнесено знаменитое: «Что эти бумажки по сравнению с жизнью человека?»). Господин X участвовал во всех крупных операциях и походах махновской армии, в том числе знаменитом штурме Мариуполя. Мчался, что называется, в кровавом вихре. Пока батько строил безвластную республику Гуляйполе, X все время околачивался неподалеку. По некоторым сведениям, был чрезвычайно опекаем Галиной Андреевной Кузьменко, гражданской супругой Махно.
Я знаю подробности этого периода его жизни потому, что сам тогда, по убеждению вступив в ряды повстанческой армии, редактировал махновскую войсковую газету «Путь к свободе». Составлял листовки с обращениями к бойцам, селянам, солдатам противника. Культпросветотдел реввоенсовета, к которому был приписан, имел две типографии, постоянно производившие агитматериалы. Кроме собственно газетной работы я постоянно курировал одну из них.
Вопреки распространенному мнению, Махно не занимался погромами, антисемитские выступления в повстанческой армии карались строжайшим образом. Газета проводила разъяснительную работу по этому вопросу. Мы печатали статьи, напоминая о необходимости борьбы с шовинизмом, разъясняли, что анархисты по политическим убеждениям являются интернационалистами. В махновском штабе было немало иудеев. В черной гвардии из них была сформирована отдельная рота. Председателем реввоенсовета у Махно был теоретик русского анархизма Всеволод Эйхенбаум (партийная кличка Волин). С Махно они были товарищи. Познакомившись на царской каторге, дружили до преклонного возраста в Париже, пока между ними не случился «личный конфликт», суть которого не описывает в мемуарах ни один из них.
Я хорошо знал Нестора Ивановича. Это был невысокого роста и хрупкого сложения человек, с коротко стриженными светлыми волосами. По близорукости носил очки в тонкой серебряной оправе. За очками скрывался острый, пытливый взгляд. Мне всегда казалось, что внешность батьки была намеренно продуманной маскировкой. Не получивший систематического образования, с уважением относился к интеллигентам, собравшимся под его черными знаменами. К работникам политпросвета, в частности, всегда обращался на «вы». При этом безжалостно, скоро и собственноручно расстреливал пленных, мародеров и саботажников.
Меня убили в бою под Мариуполем и похоронили в Дибровском лесу.
Впрочем, к тому времени я успел разочароваться в анархизме мутного восточноевропейского розлива. В группе политпросвета назревал конфликт. Идеологические пристрастия членов редколлегии были хаотическими, эклектичными. Именуя себя анархистами, большинство испытывало влияние социал-демократии и религиозности толстовского духа. Мне же был ближе персоналитический социализм бердяевского плана. Я к тому времени был вполне сформировавшимся анархо-индивидуалистом, осознавал непримиримость антиномии личного и коллективного начал, экзистенциальную бесперспективность общинного идеала традиционного анархизма. И со временем окончательно склонился к синдикализму штирнеровского толка, сбросив догматические путы партий и программ. От символики представительства решил перейти к самостоятельному революционному творчеству.
Когда красные карательные отряды стали одерживать верх, Господин (то-гда, конечно, не пан, а товарищ) X, как я понимаю, намеренно подставился под пулю, был похоронен, развоплотился и через некоторое время объявился в Москве, на этот раз в образе чиновника Агитпропа. По другим сведениям, добровольно сдался красным и через некоторое время сделался следователем ОГПУ, так как не подлежал суду за прошлые деяния. Модус операнди его, впрочем, при этом остался без изменения.
В следующей ипостаси революционных романтиков сменили партфункционеры. А Господин X вернулся к любимому занятию — изъятию ценно-стей у частных лиц. Затем представителей народной власти вновь сменили капиталисты и домовладельцы (те же, разумеется, духовные сущности). Он и тут был одним из них. Угол изгиба его шеи не менялся.
Он всегда находился неподалеку от начальства и кухни. А я — вечный квартиросъемщик, презираемый при всех режимах. Если он был шинкарем, я приходил, голь кабацкая, без денег, в надежде опохмелиться. Если бы ему довелось подписывать расстрельные списки, первым в каждом из них непременно бы значился я. Такова была структура и диалектика наших отношений. Как трансцендентальные и транскультурные архетипы мы с начала (если можно так выразиться о системе, где нет координат и точки отсчета) представляли собой две стороны медали, крепко связанные противоположные аспекты одного явления. Теперь такую структуру отношений называют «альтер эго». Но и это лишь ярлык, навешиваемый на явления, суть которых остается непознанной.
Прослышав со временем о некоторых его делишках, я стал уклоняться от контактов, потому что при всем желании не мог пожимать ему руку, как требовали приличия, избегал встреч, опускал глаза долу, если приходилось встречаться, находясь в общественном транспорте. Не знаю, заметил ли он это охлаждение с моей стороны, во всяком случае, стал определенно реже попадаться мне на пути. Я надеялся, что в конце концов потеряю его из виду. Однако жизнь рассудила иначе.
В нынешней ипостаси мы оба учились на факультете, некоторое время соседствовали в общежитии на Васильевском острове. Потом я захипповал и задиссидентствовал вкрутую, что выражалось в непосещении лекций и злоупотреблении горячительным. Он же, наоборот, продвигался вначале по комсомольской, затем по коммерческой линии. Я не понимал, чем обусловлено очередное сближение, какая сверхзадача была этим поставлена и как должна быть решена.
Теперь я понимаю.
Он правильный человек, высокопорядочный. С мягкими повадками и культурной речью. По сравнению с ним я дегенерат, люмпен, маргинальная личность. Вечно не при делах: работать не люблю, воровать не умею, практически не имею профессии. Кроме того, я человек всепрощающий, что многие расценивают как признак слабости воли. Такие, как он, не воспринимают таких, как я, всерьез. Может, потому что не видят в нас соперников, что ли? Однако именно от и через таких, как я, таким, как он, в очень непродолжительном времени наступит п….ц. И вот почему.
В начале первой блокадной зимы мы встретились с ним на вокзале. Он был, конечно, невоеннообязанным (очевидно, помешало плоскостопие), впрочем как и я (давали знать о себе раны, полученные в Гражданскую). Он выглядел щеголевато, по понятиям военного времени неотразимо. Было ясно, что и на этот раз жизнь его удалась. Ладная офицерская шинелка голубого сукна. Шерстяные галифе, заправленные в утепленные бурки. На голове исправная ушанка с кожаным верхом. Варежки на тесемке, примета и опыт участника Финской кампании. Розовощекий с мороза, усики топорщатся щеточкой, назначен начальником базы (люди этого типа неизменно заведуют чем-то на базах, что характерно, не на военных). Он, конечно, не рассказывал о настоящей цели своего появления в блокадной реальности, упомянул лишь, что добивался этого назначения.
На город тем временем надвигалась группа армий «Север», численностью полмиллиона, под командованием фельдмаршала Лейба. Ему было поручено уничтожить части Красной армии в Прибалтике, развить наступление, захватить военно-морские базы на Балтийском море и к концу июля овладеть Ленинградом.
В начале месяца занят Псков. Немецкие танки, прорвав фронт, вышли к Луге. До городской черты оставалось полтораста километров. В августе заняли Чудово, перерезав Октябрьскую железную дорогу. Еще через неделю овладели Тосно. Затем оставлен железнодорожный узел Мга. Последняя нить, соединявшая Ленинград с Большой землей, оказалась в руках врага. В начале сентября пал Шлиссельбург. Круг замкнулся.
Как выяснилось позже, цель приезда Господина X в Ленинград состояла в следующем. Выждав немного, когда голод и холод довели жителей города до последнего истощения, он стал выменивать на масло и тушенку старинную живопись, ювелирку и антиквариат. Чем, конечно, помог выжить нескольким десяткам петербургских семей, обладавших сокровищами и готовыми расстаться с ними за определенное количество продовольствия. Для чего, собственно, информированный о планах Генштаба, и прибыл в город.
Как винить этих людей? У них ведь не было выбора. Нельзя винить по большому счету и его самого, или мы боги, чтобы судить? Он спас массу произведений искусства, поскольку еще немного — и его клиенты стали бы растапливать бесценными холстами буржуйки. Он появлялся на пороге стылых квартир, как рыцарь на белом коне, в сверкающих латах, как раз в тот момент, когда хояева готовились бросить в топку первого малого голландца, и спасал уникальные произведения искусства. Таким образом в блокаду на произведениях искусства было сделано не одно состояние, это известно. Уже в нынешней ипостаси я видел эти сокровища на даче его родителей в Комарово. (Следует перечисление и описание произведений искусства, никогда не значившихся ни в каких каталогах.)
Не поймите превратно, я хорошо представляю, что происходило тогда в Ленинграде, где рацион среднестатистического жителя составлял кусок хлеба, испеченного из жмыха и отрубей. Весом в 125 граммов «с огнем и кровью пополам». А за масло и консервы можно было приобрести не только уникальную живопись и антикварию, но и невообразимо большие ценности. Я не об этом. Я о том психологическом типе людей, что обделывали делишки среди сугрубов и тел в полумертвом городе, где каннибализм стал частью ежедневной реальности.
Сейчас, как и всегда, Господин X представляется сущностью положительной. Родители высококультурные, понимают в искусстве. Приглашают искусствоведов, дабы оценить размеры богатства. Он сам душка, папа и мама, дружное семейство, делают по жизни все правильно.
Честь им и хвала. Поэтому я сожгу их в ближайшее воскресенье.
По выходным они обыкновенно собираются на даче. Семейные вечера происходят неспешно и чинно. Они поздно обедают, устраивают чайную церемонию на веранде. Достаточно будет одной «зажигалки».
Рецепт приготовления коктейля Молотова прост. Он такой.
Это не просто бутылка с бензином, как думают некоторые. Так вы почти ничего не добьетесь. Бензин быстро прогорит, оставив обугленное пятно, не более того. Коктейль Молотова — смесь с замедлителем, чтобы прилипал и горел по возможности более продолжительно.
В пол-литровую бутылку от пива «Тинькофф» или аналогичную по размеру заливается две трети бензина (сгодится также ацетон, керосин… но уже не то). Оставшуюся треть бутылки заполняют смесью жидкого мыла с машинным маслом (если нет жидкого мыла, брусок можно потереть на терке) в пропорции один к одному. Бутылка взбалтывается, содержимое перемешивается, получается гремучая смесь.
Фитиль располагается так, чтобы доставал до поверхности смеси и торчал снаружи из горлышка. Фитиль поджигается. Вуаля! Коктейль готов, его можно сервировать. Не следует держать его долго в руках. Как только пламя соприкоснется со смесью, произойдет разрушительный взрыв. Пока горит фитиль, бутылку необходимо бросить на крышу танка, под ноги человеку, в окно помещения или жилища, которое решено таким образом уничтожить. Метать три штуки подряд. Фейерверк, возникающий в результате разбивающегося стекла, доводит до логического завершения картину апокалиптического шухера, создающуюся в воображении человека или группы лиц, находящихся в доме.
Тепло и тихо в квартире. За окном белая ночь, там светло и сухо. И у меня праздник. На душе хорошо. Я готовлю смесь. Вот бутылки. В двух из них еще находится пиво. Это ненадолго. Тщательно отмеривая глотки, я готовлю резервуары для хитровоспламеняющейся смеси. Рядом со столом, по левую руку располагается трехлитровая пластиковая канистра.
Через воронку в бутылку наливается керосин. Теоретики рекомендуют заменять его дизельным топливом, так проще и безопаснее для исполнителя. Однако классический рецепт не допускает вариаций, упрощение процесса недопустимо, как если бы в чайной церемонии использовали суррогат, вместо кофе — желудевый напиток «Народный». Отступление принимаю с большими оговорками, как уступку неразвитому вкусу.
Теперь фитили. Заранее приготовленную холстину нарезать на полосы шириной в десять сантиметров. Пропитав и аккуратно заправив, наглухо закупорить горлышко.
«Мати Господа, моего Творца, Ты корень девства и неувядаемый цвет чистоты. О Богородительнице! Ми помози, немощному плотскою страстию и болезненну сущу, едино Твое и Тобою Сына и Бога имею заступление. Аминь».
Окончив, оборачиваю бутылки в газету. Вертикально, в спортивной сумке «Олимпиада-80» (дизайн Симачев и КО, куплена в фирменном магазине в Москве) таких уместится полдюжины. Все не понадобятся, это на всякий случай. Последней бутылкой я планирую сжечь себя.
Террорная работа требует перчаток. Я заранее приготовил несколько пар. Кладу поверх бутылок и застегиваю сумку.
Вечером на последней электричке я поеду в Комарово.
Рядом с батареей бутылок — старинная книга в кожаном переплете. На обложке полустертая надпись «Ritual Exorcismus», латинское наставление по предмету. «Tantum ergo sacramentum veneremur cernui et antiguum documentum». Имеется и перевод, аккуратно переписанный на бумажку: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его! Творче и Владыко, призри милостью создание Твое, украшенное Божественным образом в утренние часы, оживит, да просветит Твое око, светлейшее лучей солнечных, мою душу темную и умерщвленную грехом. Отыми уныние и леность, даруй же веселие и бодрость душевную, да в радовании сердца моего славлю Твою благость. Твое беспредельное величие и бесконечные совершенства на всякий час и на всяком месте. Ты бо еси Творец и Владыко живота моего. Тебе слава от созданий Твоих. Ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Я не просто так задумал этот способ расправы над ним, как пример радикального действия. Лишь огонь способен остановить бесконечный цикл инкарнаций для сущностей вроде Господина X. Я не фанатик, не маньяк, не убийца. Мои задачи и функции ограниченны. Подстрелив его во время утренней пробежки из винтовки с оптическим прицелом, я, допустим, почувствую некоторое облегчение. Однако по большому счету это ничего не изменит. Развоплотившись и изчезнув из нынешней ипостаси, он воскреснет в другой в виде существа или сущности положительной. Если там не будет войн, революций, социальных катаклизмов, где можно поживиться, он будет служить в полиции нравов. Но пока мы находимся в одном измерении, у меня есть шанс прервать череду инкарнаций для него. А может, и для себя…
Шагая по тропинке среди сосен, твержу про себя молитву: «Отче наш, взываю к святому имени Твоему, молю о милосердии Твоем. Сжалься и помоги одолеть врага Твоего, что измывается над созданием Твоим. Помоги, создатель и защитник рода человеческого, смилуйся над рабом Твоим. Спаси и помилуй раба Твого, что верует в Тебя. Пусть найдет защиту в Тебе. Не позволь бесу возыметь власть над ним. Порожденный несправедливостью не сможет причинить ему зла. Да приидет вопль мой пред лице Твое. Господь с нами и душами нашими…»
Вот и дом. Стемнело. Тихо открываю калитку, проникаю в глубь сада. Прижавшись к стене, заглядываю в окно. Там, за занавесками, — уютно расположившееся вкруг стола семейство. Папа, мама и Господин X. По дачной моде одеты в белые костюмы. Все одно к одному. Распаковываю поклажу, гремучие бутылки ставлю в траву. Достаю кожаный фолиант, начинаю читать сначала:
«Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его. Как рассеивается дым, рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия. Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мной. Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей, да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие мне зло, да будут они, как прах пред лицем ветра, и Ангел Господень да прогоняет их. Да будет путь их скользок, и Ангел Господень да преследует их, ибо они без вины скрыли яму — сеть свою, выкопали ее для души моей. Да придет на него гибель неожиданная, и сеть его, которую он скрыл, уловит его самого; впадет в нее на погибель. А моя душа будет радоваться о Господе, будет веселиться о спасении от Него.
Княже преславный воинств небесных, архангел Михаил, защити нас в бою и в брани нашей против начальств и против властей мироправителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных. Приди на помощь людям, Богом бессмертными сотворенным, и по подобию Его соделанным, и ценою великою искупленным от владычества диавольского. Днесь сражайся со ангелов воинством в битве, как бился против князя гордыни люцифера и ангелов его, и нет им боле места на небе. Низвержен дракон, змий древний, рекомый сатаною, мир совративший и низвержен, ангелы его низринуты.
Приди, Вождь непобедимый, на помощь народу Божию против вторжения зол духовных, и сотвори победу. Почитает тебя Церковь Святая стражем и защитником, славен ты, заступник против нечистых сил земных и преисподних, тебе же дал Господь души искупленных приводить ко счастию горнему. Умоли сокрушить сатану под ногами нашими, да не может боле держать людей в плену и оскорблять Церковь. Принеси молитвы наши пред взор Всевышнего, да нагонит нас милосердие и да обуздаешь змия древнего, что есть диавол и сатана, и да низвергнешь его, скованного, в бездну, дабы не прельщал народы. И мы, уверившись в твоей защите и покровительстве, властию святой Матери-Церкви дерзаем изгнать заразу обмана диавольского именем Господа нашего Иисуса…
Всемогущий Боже, Господи, что послал Сына единородного сражаться против врага, вырви из когтей торжествующего диавола душу рабов Твоих, созданных по образу и подобию Твоему. Аз смиренно…»
На этом месте запись обрывается. Был ли приведен в исполнение кровожадный замысел автора или это был набросок литературного сочинения — достоверно выяснить не удалось. По мнению эксперта, специалиста судебной психиатрии, рукопись представляет собой плод раздраженной фантазии человека, страдающего манифестацией раздвоения личности, либо искусную стилизацию. Рецепт коктейля Молотова правдоподобен, по всей вероятности, почерпнут из Интернета. Эта деталь (правдоподобность рецепта) указывает на то, что событие, подготовка к которому описывается в дневнике, вполне могло произойти в одном из бесчисленных вариантов действительности.
Однако в сводках подозрительных и криминальных пожаров, случившихся за последние годы в поселке Комарово, имя Господина X (это хорошо известный в городе человек) отсутствует. Зато в протоколе дорожного патруля по Санкт-Петербургу за июль 2006 года сообщается, что человек с похожей фамилией погиб в результате аварии на четырнадцатом километре окружной автомобильной дороги. У черного «Майбаха» отказали тормоза, он врезался на большой скорости в двигавшуюся по встречной полосе цистерну с легковоспламеняющимся материалом. Погибли все участники ДТП. Для пущей достоверности к протоколу приложено фото погибшего бензовоза с региональным номером и надписью «HAZMAT».