Опубликовано в журнале Звезда, номер 11, 2012
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Евгений ЧИГРИН
* * *
“Рядовой облаков, рядовой незначительных мест,
Был таким я вчера и, наверное, этаким сдохну”, —
Говорю сам себе, подмечая за окнами крест
Да бредущего к церкви знакомого всем выпивоху.
Рядовой городов и поселков, где рыбы в реке
Узнавали меня — простака с тростниковою дудкой —
По нескромному слову, по яркой бедовой тоске,
Я — ловец облаков, что плывут над локальною “дуркой”,
И листвой, что вовсю зеленеет заботой весны,
И приметной горой, что с горой чернокнижника схожа…
Сколько весен прожил! Всё сильнее морщины видны,
Постаревший чудак: вона в зеркале скверная рожа!
Тем не менее — жив, счастлив этим, другого не жду,
Замечаю в окне, как звездинка стремится к звездинке,
Пью бутылочный чай, понимаю любую беду…
Слишком долго живу, различаю по каждой травинке
Эту жизнь-лепоту, эту долгую певчую ночь,
Эту ночь, у которой так много подслушано строчек…
Рядовой облаков, рядовой не отчаливший прочь,
Впрочем, скоро отчалю, услышав последний звоночек.
ПРОСНЕШЬСЯ В ТРИ
Проснешься в три и смотришь за окно:
Там вьется снег, бомжара близ помойки
Да визави панельное кино
Многоэтажек, как итоги стройки, —
Куда как жизнь взметнулась сильно вверх —
Туда нас всех впихнут поодиночке…
Всё торопливей ночь швыряет снег,
Вышептывает въедливые строчки.
Жестянка жизнь, куда загнал себя,
Пытаясь слыть приятелем Камены,
Бодая старость, в две ноздри сопя
Подмазанные рифмами катрены.
Проснешься в три и думаешь: на кой?
Толкает нерв межреберный к таблеткам,
Да в голове (по правде) ничего,
Да смешиваешь чай с письмБнным бредом,
Ловя бессмертье — хрен поймаешь что!..
Привычно так выходит приведенье
И тянет длань из рукава пальто.
Допился, друг? Кукареку! Сомненья
И быть не может. Ставя на азарт,
Получишь пшик, азарт подрастерявши.
Дружбандель муз, галиматьи камрад,
Никем, как кожу не срывай, не ставший!
Глотай слюну: ты платишь по счетам.
Так был ли мальчик? Пасмурную рожу
Во мрак втыкая, в пасть налей сто грамм,
Баюкай сердце нереальной ложью.
Проснешься в три: корежится маразм,
Ломая мозг, литая темень длится.
Что это? — приглашение на казнь?..
…Все ближе и роднее воды Стикса.
* * *
“Хижина в горах”
Ни хижину Курбе — в мозгах музей,
В котором тихо… Робкая тоска
Тихонько входит в свете фонарей.
В такой каморке, в логове Курбе,
Остаток дней хотелось бы прожить
И прибавлять словесное к судьбе,
Чудесное хоть что-то сочинить,
Смотреть, как Сущий затемняет свет.
“В горах темно? В горах уже темно”, —
Шептать себе и слушать ветра бред,
В деталях видеть это полотно,
И пить простое крепкое вино,
И запивать холодною водой…
“В горах темно? В горах уже темно”, —
Шептать себе, сливаться с темнотой,
И слушать чайник — чайничек споет
На тоненьком свистящем языке,
Любую ноту в тишине возьмет,
Подсказывая музыку строке.
И видеть жизнь воочию в стихе,
Как некогда в холсте провинциал,
И засыпать от мира вдалеке,
Как в старину художник засыпал.
* * *
“Бретонская деревня под снегом”
В которой не бывал — едва ли буду.
Ведет ноябрь прохладу и простуду
В пугливую от скуки глухомань,
Где в одиночку пьется не всегда,
А с кем попало выпивать не тянет,
И наилучший собеседник — память.
В библейском небе — желтая звезда,
Чтоб видеть свет, чтоб грезилась Бретань:
Дома, деревья в меловом и сером,
Так просто всё. Кто в этом онемелом
Жилище? Кто?.. Глоток за глухомань,
Медвежий угол, захолустье, бред
Рассудка, замороченного в корень,
Вполне здоров, а кажется, что болен,
Как некий граф, который больше смерд…
Завалит снег — привидится Бретань,
В которой — повторю — едва ли буду,
Корпит ноябрь прохладу и простуду.
Цветет на стеклах стылая герань,
Гвоздика, орхидея? Или что? —
Любое после пятой стопки мнится,
Бретань во мне, как белая страница
Художника, который свил гнездо
В моих мозгах, которые музей
Такого запределья, алкоголя…
Еще бы гул раскатистого моря,
Скалистый берег, сумерки камней…
БРЮССЕЛЬ, АВЕНЮ СТАЛИНГРАД
Еще офигенно рано
На авеню Сталинград.
Всё выглядит без обмана,
С метелкой выходит март.
Какие-то турки тянут
Свой кофе, вне мира, вне…
Какую им братья манну
Тут выпросили? Зане,
Видать, нехреново этим
Приверженцам сур базлать,
Курить фимиамы детям,
Европу слегка ругать.
Такая вот связь с Магриттом,
Такой вот сюрреализм,
Который в кафе открытом
Сойдет за местную жизнь.
Да мусором пахнет слева,
Да справа стоят бомжи,
И смотрит серое небо
На чудные типажи.
Дымочки марихуаны,
Да вывеска “STALINGRAD”.
На тусклых лицах обманы,
Как будто срока, висят.
Какой-то мирок сложился,
Бельгийского мира вне…
Нетрудный стишок пробился
С утра. Почему? Зане.
Смотрю я, конечно, в оба
На быт небедных земель…
Европа? Еще Европа? —
Скажи мне, старик Брюссель?!
* * *
Ты знаешь, райский сад цветет…
Но ты не видишь это.
А если видишь, почему
Мобильный твой молчит?
Течет весна большой рекой,
Перетекая в лето,
И так легонечко сейчас
Сиренью шелестит.
Шумит смешная детвора
Творца, который с нами
Играет в игры и любовь
В обманчивом краю,
Где перемешан белый свет
С минорными стихами…
Включи “Билайн”, перезвони —
Окажемся в раю,
В котором жизнь, как синева,
Как сладкий вкус “Токая”…
Всё будет с нами, так вчера
Посланец говорил,
Слегка подкрашивая сны
Красителями рая, —
Крылатый тип, нездешний друг,
Эдема старожил.
Перезвони, — вся синева
И облачко, что справа,
Такое маленькое, что
Расшифровать нельзя, —
Всё будет с нами, будет так,
Как легкая отрава,
Как допинг неба, как твои
Порочные глаза.
В июне сад мобильней всех
Садов: в эдеме праздник,
Но ты не знаешь. Почему?
Твой сотовый молчит…
Какой с тобой проводит жизнь
Богач, ловкач, проказник?
…Сирень над строчкою легко,
Сиренево грустит.