Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2011
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Елена Елагина
* * *
“Проживи незаметно!” — велел Эпикур,
Невидимкой скользи среди зримых фигур.
Не оставь за собой никакого следа —
Пусть воспрянет трава и сомкнется вода.
Пусть ни слова, ни имени нет за спиной,
Возвратись безымянной душою домой.
Там напомнят, как имя твое, и к Кому
Ты тянулся сквозь время и вязкую тьму.
* * *
Пророк не говорил на языке Сорбонны,
У книжников ума он век не занимал,
Он мытарь, он рыбак, он гор освоил склоны,
Пастух — не грамотей, ему страшней обвал,
Чем неблестящий спор о Божьей благодати
И о свободе, мол, нам вечный выбор дан…
Ему нужней земля на трудовой лопате.
Но слово жаждет уст, как воздуха — фонтан!
Он только проводник, он контактер невольный,
Его язык ему не властен, видит Бог,
И девственен его, как прежде, разум дольний —
Он сделал лишь, что Бог ему велел. Он смог.
* * *
Что я, не знаю, как короток день?
Как, нарастая, смещается тень
И исчезает с заходом,
Словно труба с пароходом?
Что ты, не знаешь, как короток год,
Как убыстряется мчание вод
Вместе с растущею датой,
На испытанья богатой?
Что мы, не знаем, как жизнь коротка,
Чем завершается посвист манка?
Как упирается взгляд в облака,
И — до видзення! Пока!
* * *
Душа, изведав опыт ада,
Любому воплощенью рада,
Но, перемучившись в аду,
Ждет неминучую беду.
Уже не веря в свет прощенья,
Но, зная все перемещенья
В пространствах темных, населенных
Опасностью, во мрак склоненных,
Невыносимых и глухих,
Как грех, как неудачный стих,
Боится сна, где вновь терзают
Ее виденья страшных мест,
Где дух утробно замирает
И не спасает жгущий крест.
Разбирая антресоли
Какая-то вата компрессная —
Уж слово забыто — компресс.
Давно уже неинтересная,
Как все, что похерил прогресс.
Какие-то крышки стеклянные,
Чтоб сто лет тому был компот,
И правило к ним оловянное
Из пятого класса плывет.
Какая-то дранка сапожная,
И — кто его знает — пыжи?
И всюду пылища безбожная,
И — все полетит! Черт, держи!
Едва удержали. Стремительно
Меняется облик вещей,
И сын мой глядит снисходительно
На сих протуханье мощей.
Завалы хламья запоздалые —
Отжившей эпохи следы.
“Все выкинуть!” — грозно сказала я,
О Боже! Какие труды!
Углы все расчистим старательно,
Как миру внушает буддизм,
Чтоб нас облетал по касательной
Пространственный метаболизм.
Чтоб было где аурам радужным
Неспешно и вольно мерцать
И чтоб по поверхностям падужным
Безвещно лилась благодать.
* * *
Тело не хочет двигаться, мыслить — мозг,
Дать бы обоим проверенных крепких розг:
Хочешь не хочешь, можешь не можешь — живи!
Без передышки, желания, без любви.
Как там у классика сказано? Жизнь — борьба?
Снова со старта срывается вся гурьба,
Но победителем станет один в конце
С мукой триумфа на стертом фортуной лице.
Что же нас держит? Что же велит терпеть?
То ли листвы осенней литая медь,
То ли громада неба, то ли вконец
Звук безутешный, отрада пленных сердец?
* * *
Как мешают смотреть эти влажные линзы в глазах
И рейтузы чинить — вот-вот грянут снега с холодами.
Время года важней, чем эпоха и массовый страх
За бортом оказаться, не выйдя — что ж делать! — годами.
Постарела? И пусть. Не нужна никому? Не беда.
С нищетою своей и с иголкой, что тычется слепо
В трикотаж, облюбованный молью. И лед, как слюда.
И молитва нема. И зима, будто пушкинский слепок.
* * *
Я слово позабыл, что я хотел сказать…
О. Мандельштам
А слово написать — что пуд поднять с земли,
В которую века безвинно полегли
И держатся за грунт упертыми корнями,
А слово угадать — что в небеса взлететь,
Оставив за спиной удушливую клеть
И свежести вдохнуть — в любой воздушной яме.
А слово произнесть — что по росе пройти,
И зябко и светло, и холодок в груди,
И слышен голос твой в весеннем птичьем гаме.
А слово позабыть — что святость обрести
И просветленья миг на миг в конце пути,
Оставив путы здесь, в земной невечной раме.