Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2011
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Александр Вавилов
Мимо носятся волны. Бессмертие пляшет в ответ
На абстракцию прожитой жизни. А где-то вдали
Регулярно о чем-то горит антрацитовый свет.
Перспективы подводной Италии радуют глаз.
Это может быть даже Венеция. Значит, вот-вот
Остановятся воды. Они почему-то сейчас
Не совсем соответствуют статусу медленных вод.
Здесь на всех языках как-то странно звучит тишина,
Как-то очень по-разному. Дело, конечно, не в ней…
Здесь причалам и пристаням рыбы дают имена
Микеланджело и Брунеллески. Здесь формы теней
Соответствуют их содержанию только на треть.
Потому что бессмертие искренне пляшет в ответ
На абстракцию смерти. Поэтому больно смотреть,
Как о чем-то все реже горит антрацитовый свет.
В белом шуме прибоя молчание черного дна
Затерялось, забылось. И ветер давно замолчал…
И у самой заброшенной пристани вспомнит волна,
Что пора возвращаться на самый забытый причал.
Это вряд ли Венеция. Это считается дном.
Ни динамики жизни, ни статики смерти. И вот —
Остановятся быстрые воды на чем-то одном,
Формируя модель поведения медленных вод.
Ничего не меняется здесь. И горчит тишина
На любом языке одинаково в быстрой воде,
Где причалы и пристани рыбам дают имена
Микеланджело и Брунеллески. Обычное де…
Холостая нить
Присмотрись к темноте двора,
Чтоб разгладить его черты.
Я считаю, что мне пора
С тишиной перейти на “ты”.
Мы настолько уже близки,
Что возводим канву в конвой.
Нам плясать от одной доски…
Относительно гробовой.
В партитуре твоих оков
Ноты шьют мне кандальный звон,
И дыхание сквозняков
Стало чем-то из ряда вон.
Мы давно перешли на “мы”
Через темную рябь. Вода.
Сети слов. Иногда шумы,
Но всегда тишина. Всегда.
Пустота. И не первый день
Я плету холостую нить.
Отрицай меня, обесцень,
Но реальность не изменить,
Потому что дрожит строка,
И осталось одно “вчера”,
Где до самого потолка…
Я считаю, что мне пора.
Кто-нибудь умный
Ровненько так швея наложила швы
И разрыдалась, молвив: “Прости, сынок,
Сколько ни виться ленточке, но, увы,
Скоро ее повесят на твой венок…”
Сюрреализм крепчает. А на холсте —
Строятся проститутки и города.
С той стороны вселенной по темноте
Кто-нибудь умный ходит туда-сюда.
С той стороны вселенной лишь тишина
Определяет жанры его картин.
Кто-нибудь умный купит себе вина.
Кто-нибудь умный выпьет его один.
Кто-нибудь умный выдумает закат.
Кто-нибудь умный ищет пути во тьму.
Он получил бессмертие напрокат
И, как ребенок, радуется ему:
Пишет сороконожек и корабли,
Чистое пишет небо над головой,
Чтобы под этим небом пожить могли
Все, кто еще хоть сколько-нибудь живой.
Кто-нибудь умный пишет порядок дней,
Запах арбуза, музыку изо льда…
В общем, свою вселенную, чтобы в ней
Строились проститутки и города.
Кто-нибудь умный, слушая тишину,
Пишет себе кошмары внутри ночей.
Кто-нибудь умный пишет себе войну,
Пишет себе ранение и врачей.
Вскрытие показало себя. Пока.
Ровненько так швея наложила швы.
Черный костюм и белые облака…
Сколько ни виться ленточке, но — увы.