Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2010
* * *
Вот легкий ветер прошел по кочкам…
Откуда тянет дымком-дымочком?
Из глуби леса?.. Из тени сада?..
А вот оттуда, откуда надо, —
из-за неведомого предела…
Но это как бы не наше дело.
О да, не наше. А между прочим,
туда мы тоже проникнуть хочем:
вполглаза мы подглядеть хотим —
что там, за гранью? Каков интим?
Сидеть бы тихо, смиренно, кротко,
но вот пристанет же, как чесотка, —
и к тем краям любопытство будим,
где так и так непременно будем.
ПСИХОТЕРАПИЯ
В булочных, где тихо и уютно,
добрые старушки-продавщицы
с покупателем ведут беседу
уважительно и деликатно,
отпуская сухари и сдобу
и, конечно же, насущный хлеб.
Здесь любой бы выкрик был нелеп.
В магазине, где торгуют рыбой,
продавцы угрюмы и сварливы.
Но они не повышают тона:
через руки их проходит тонна
и трески, и хека, и минтая.
Рыба свежая скользит, как мыло,
а мороженая, что, не тая,
в холоде хранится под стеклом,
неподъемна, как металлолом.
Ну а там, где продают картошку,
где капуста зеленеет бледно,
где оранжев репчатый хрустящий
лук, где свежие морковь и свекла,
огурцы, салаты, помидоры
создают насыщенную гамму
ярче, чем у импрессионистов, —
так вот там, где всем торгуют этим,
там накал общения неистов:
бабы за прилавками крикливы,
к покупателям несправедливы,
злобно на весы швыряют сливы.
Вежливости тут мы не заметим.
Покупатель, делом самым первым
дай покой своим усталым нервам.
Если ты пошел купить картошку,
помидоров, огурцов и лука, —
размышляй дорогой понарошку,
как рекомендует нам наука, —
будто ты собрался спозаранок
в булочную прикупить баранок.
* * *
Крайне легкомыслен по природе, —
Путал Тихо Браге с Тахо-Годи,
Канта с Контом… Явно по верхам
знаний нахватался. Но к стихам
обладал чутьем и даже нюхом.
Да и сам пописывал, по слухам:
суетность в душе навек убив,
в стол работал, нечестолюбив.
Полагал: коль слава лишь заплата
яркая на рукавах халата,
стиранного три десятка раз,
то такое счастье — не про нас,
потому что не одно усердье
заставляет трепетать предсердье,
и удач не предрешит заранее
долгое пыхтенье и старание.
Ну при чем тут этика, эстетика? –
ведь у гения своя генетика…
* * *
Мыслю. Значит — существую.
Знаю: Бог меня пасет…
Кто мне рану ножевую
в подворотне нанесет?
Мыслил. Жил. А стану — трупом.
Не увижу света дня.
Ах! — оставили в преглупом
положении меня.
Огорчался б я не очень,
не сходил бы так с ума,
если бы не вечной ночи
и забвение и тьма.
Что я сделал вам, ответьте?
Это что еще за бред —
что явился я на свете
и дожил до этих лет?