Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2010
ФРАНКФУРТ, 1840-е гг.
Над рекою над Майном Жуковский опарный живет.
Он из сада из черного женихам мужиковским грозит,
Он из лука из лунного обложных паразитов разит —
И дрожит под халатом его бело-холодный живот.
За рекою за Майном на осевших во мглу теремах
Свет блуждает болотный в становищах тех половчан,
И черкасскими стрелами полный колчан
Ему Гоголь подносит, голубой Тилемах.
А из бледно-блестящей листвы, со стремянки простой,
Из пробирки из лунной, из лопнувшей стклянки пустой
Им хохочет и кычет свой двоюродный брат холостой —
Алексей Константиныч Толстой.
СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ В ПЕТЕРБУРГЕ
<…>
Мы были отблеском и тенью,
Багровой пылью полутел,
Когда к небесному растенью
По тучных волн переплетенью
Безвидный всадник полетел.
Греми, река. Мигай, зарница.
Неси, сова, лицо свое.
Свисти, подводная цевница,
Стучи, стучи, пороховница,
О запотевшее цевье!
<…>
Мы были эхом и молчаньем
Над костяного блеском льда,
Когда под знаменем мочальным
В огне молочном и печальном
Сирена выла никуда.
Слезись, заря. Дымись, Селена.
Река, седые клочья дыбь!
Не в силах вырваться из плена,
В седые клочья рвись, сирена, —
Екатерина, плачь, как выпь!
Осень в ленинграде, 1980-е гг.
Ане, на прощанье
и — как ветер ее сентябрьский ни полоскай —
реке напрягающейся, но все еще плоской
чаечка светлая под Петропавловской
темной отольется полоской
и — как их октябрьский дождик ни полощи —
на крыше мечети в ее голубом завороченном желобе
горлышком потускнеют от спеси и немощи
полумертвые голуби
и — будут деревья сверкающей пыли полны
что полки уходящие в небо натопали
одни только будто из жести синеющей выпилены
будут тополи
СТИХИ С ЮГА
волна наклоненных растений
в наклонное море ушла
и что же светлей и растленней
чем узкие эти тела?
и что же темнее и тленней
и ниже — длинней и темней
чем отблески — н море — тней
и блески — на небе — теней?
СТИХИ С СЕВЕРА
полусумраком полны
полусомкнутые купы
снизу — вдоль заострены
сверху — поперечно тупы
снизу — хлещут второпях
длинноплечие мотала
сверху — блещут в тополях
искры белого металла
снизу косная вода
в прорезиненных прорезах
сверху — полыханье льда
и негромкий гром железок
едем-едем в полумгле
по сверкающей дороге
снизу — небо на земле
сверху — море на пороге.
Дождь (тринадцатистишие)
В ужасных тех стенах, где Иоанн,
В младенчестве лишенный багряницы…
В. К. Кюхельбекер, “Тень Рылеева”
где лишенный багряницы
сквозь пустые провода
парк чернеет в никуда
взяв перо у голубицы
с разгромленного гнезда
быстрым почерком убийцы
пишет под ветер вода
пишет пишет не допишет
от земли и до небес
жухлым паром не додышит
пухлым жаром не допышет
провода не доколышет
и не с тенью и не без
последняя весна (одиннадцатистишие)
Как бедный нищий мимо саду…
Ф. И. Тютчев
Вдоль той ограды копьеносной
над тенью костно-полостной
своею — плоской и полосной —
по мостовой мясной и косной
как бы полоской папиросной
лететь последнею весной…
Но вам, где вам знать ту ограду
тот свет, хладнеющий в горсти?
И ту, последнюю отраду —
богатым нищим мимо саду
на солнце жидкое брести.