Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2010
Василий Русаков
* * *
Кричит в саду взволнованная птица…
Чем проще мысль, тем думать тяжелей,
И речь сама к банальности стремится.
И между мной и городом моим
Протянет нить июньская истома,
Он будет жить, а мы не устоим
Перед иглой великого Газпрома,
А мы с тобой останемся в тени,
И будет нам вдвоем не одиноко.
Как хорошо, что мы теперь одни
И с нами прах петровского барокко.
* * *
Синицу мертвую нашел.
Сначала — жалость, а тревога —
Потом: мол, как нехорошо,
Недобрый знак… и все такое…
Когда бы знал — конечно, спас…
И мысль кружится, беспокоя:
Как не заметил в прошлый раз?
Но что теперь? Стою над птицей,
В руке совок, прощаюсь с ней.
Кому ты стала проводницей
В безмолвном царствии теней?
А может, вестница иная,
Не зря ты не закрыла глаз,
Чтоб там, живущих вспоминая,
Они разглядывали нас —
Как в беготне, в потемках, в смуте,
Когда подхватит, закружит,
Как в каждой прожитой минуте
Их вечность нам принадлежит;
И наши дни, недели, годы,
И каждый вдох, и каждый стих —
Припомнят каждый миг природы,
Припомнят нас, припомнят их…
* * *
В этом саду старый заросший пруд.
Жизнь продолжается, то есть она в начале,
Словно и не жил, словно и не был тут,
Словно у этих трав, в приглушенном свете
Августа влажного, густо стоящих трав
Столько же прав на любовь и на счастье… эти
Мысли несвоевременны… словно плети,
Ветви качаются, яблочной плотью став.
Корпус больничный, как звездочка “мерседеса”,
В плане, повернут к саду одним лучом;
Смотришь в окно — все темнее ветвей завеса,
И медсестра замаячила за плечом…
* * *
Волшебный мак на мраморной плите,
Оливы тонкая кольчуга,
Подножие Акрополя… мы — те,
Кто эти сны приравнивает к яви,
Как будто можно, отодвинув смерть,
Увидеть прошлое в величии и славе,
И пропасть лет за шаг преодолеть.
Бессмертных царств бессмертные руины…
Так Эпидавр хранит забытый звук
И каменные выгибают спины
Дельфины-острова. Такой вокруг
Упругий воздух, и вода упруга,
Что держат нас без всякого труда…
Мы видим сны, и синий воздух юга
Нас вспоминает иногда.
* * *
И небо, плывущее в луже,
Ты ходишь с промокшею пяткой, Аякс,
Смотри, не случилось бы хуже…
Ты рвешься из наших подмоченных мест,
Где поздняя осень кружится,
Но даже на этот бессмысленный жест
Уже невозможно решиться.
Весь город болеет, смотри, и весной
Прирос к черно-белому снимку…
И только автобуса бок расписной
Поманит в прозрачную дымку.