Вступительная заметка Александра Кушнера
Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2009
ї Ольга Нардова (наследники), 2009
ї Александр Кушнер (предисловие), 2009
Ольга Нардова
Позвонила незнакомая женщина, попросила разрешения принести и показать мне тетрадь стихов своей двоюродной бабушки — Ольги Константиновны Нардовой (1902—1942), служившей в Эрмитаже, умершей в блокаду.
По правде сказать, я думал, что это будут “советские” стихи, с тем железным призвуком, который так въелся в стиховую ткань поэтов тридцатых годов. Оказалось, призвук совсем другой — скорее акмеистический и символистский. Нет, не все пишущие оказались вовлечены в передовую идеологию, не все захотели быть “с веком сообща и заодно с правопорядком”. Наверное, неофициальной поэзии, не рассчитывающей на публикацию, было проще оставаться в стороне от магистральных тем и советской стилистики. Возможно, женщинам легче уклониться от обязательного, предначертанного требованиями времени пути.
…Миг тщетный, миг короткий.
Как на чужой мне пир,
Из-за стальной решетки
Смотрела я на мир…
В стихах Ольги Нардовой просматриваются ахматовские мотивы. Разумеется,
в упрощенном, даже вульгаризированном варианте, и все-таки… Тем более что “Поэму без героя” она прочесть не могла.
Мне кажется, они заслуживают внимания хотя бы как документ, говорящий не только о сопротивлении немецко-фашистскому, но и советскому злу тоже. Старомодные, блеклые, но автор спасается ими от ужаса блокады, голода и холода —
в преддверии приближающейся смерти. И самое главное: бывает так, что за стихами просвечивает нечто более важное, чем сами стихи.
Наверное, можно было бы посоветовать двоюродной племяннице сдать тетрадь в какой-нибудь архив, но я счел своим долгом опубликовать несколько стихотворений.
ОКТЯБРЬСКИЙ ЦИКЛ
1
Я сегодня слишком устала —
Голод, тьма… колючий мороз.
И окно в ледяных кристаллах,
Как в потоках застывших слез.
Но о чем, зачем я тоскую?..
Тайный ключ у меня теперь.
Я открою дверь потайную,
Ту родную, странную дверь.
По ступеням, мраком объятым,
Проберусь на беззвучный зов…
И пахнет в лицо ароматом
Распускающихся цветов.
По коврам торжественно-алым
Я пройду на ночной дозор.
И в ответ по дремотным залам
Прозвенит саксонский фарфор.
На карнизах — стайки амуров
(Ни милей, ни смешнее нет).
Из-под радужных абажуров
Странно-нежный струится свет.
Тайну окон свято скрывая,
Тяжкий шелк упал по стенам.
Что там — ночь или день, — не знаю,
И не надо мне знать, что там.
Что мне мир жестокий, бессонный?
Для меня он теперь угас.
Влюблена я в тонкие звоны
Кружевных фарфоровых ваз.
2
Но вот навстречу пламя
Свечей, лучей, зеркал…
Сверкающий огнями
Великолепный зал.
Невидимые клиры
Звенят, как стаи пчел…
Как к свадебному пиру
Накрыт огромный стол.
Мой слух речей не слышит,
И взор искать устал…
Но чувствую, что дышит,
Живет огромный зал.
Сажусь на бархат алый
И вот — за рядом ряд
Хрустальные бокалы
Приветственно звучат.
Торжественный и гордый,
Невидимый гобой
Протяжные аккорды
Роняет за стеной.
Сквозь сети золотые
Спадают с высоты
Большие голубые
И белые цветы.
3
Кто сидит со мною рядом,
Я не вижу, не пойму.
Кто-то смотрит долгим взглядом
В очи сердцу моему.
Значит, днесь свершились сроки,
Значит, снова он со мной,
Друг забытый, друг далекий,
Бесконечно-дорогой.
Ах! В душе покой и счастье
И не все ль теперь равно?
Как священное причастье
Пьем мы красное вино.
Вместе пьем — я это знаю,
Хоть не вижу никого,
Улыбаясь и мечтая,
Пьем из кубка одного.
4
Мой дорогой, любимый,
Проститься нам пора!
Как веющие дымы,
Клубятся вечера.
И этот райский вечер
Блаженно навсегда
Сейчас погасит свечи,
Умчится, как вода.
Был взор наш дивно-молод,
Звенел и пел хрусталь.
Но завтра снова холод
И древняя печаль.
Ты будешь вновь далеким,
И я опять одна,
Пока свершатся сроки
И станут времена.
Прощай! Прощай! Пора мне,
Пора мне уходить.
Там утро льет на камни
Блистающую нить.
Там звонкой чередою
Легли огни минут.
Сейчас придут за мною
И громко позовут.
Меня к печалям мира,
Встающим впереди,
С сияющего пира
Безмолвно проводи.
* * *
Понять я не умела,
Как трудно побороть
Слабеющее тело,
Немеющую плоть.
Безжизненные крылья
Так тяжело взметнуть.
Тупая тьма бессилья
Обрушилась на грудь.
Мой ум, уже дремотный,
Увяз в слепую лень.
Без мысли, без заботы
Спала бы целый день.
И все-таки я верю,
И все-таки я жду,
Вникая в тьму за дверью
В томительном бреду…
* * *
Тихой ночью приснилась мне мать,
Поманила прозрачной рукой…
Как мне радостно было обнять
Легкий прах, без конца дорогой.
Не живая была она, нет,
Не горячая билась в ней кровь…
Но в очах покоряющий свет
И забытая с детства любовь.
Я спросила: ты знаешь одна,
Что нас ждет, что нам будет концом?
И заплакала молча она,
И в слезах отвернула лицо.
Я сказала тихонько: пусть так!
Дай мне силу и ясный покой…
А туда, в неизведанный мрак,
Ты сведешь меня милой рукой.
* * *
Над могилой без границ, без дна
Скоро, скоро запоет весна.
В Эрмитаже, в запыленных залах
Мох взойдет на стенах обветшалых,
В амбразуру битого окна
Кротко глянет круглая луна.
И цветы засветят скоро, скоро
На руинах Смольного собора.
А в Казанском, у резных оград
Приютится стайка лисинят.
Там, где мы томились так безбожно,
Будет лишь природы бестревожной
С каждым днем всесильней и нежней
Шелест трав и веянье ветвей.
* * *
Я отдала бы годы,
Взращенные трудом,
За легкий день свободы,
За тихий светлый дом.
За смех, за чашку чая,
За розы на столе…
Чтоб лучик рдел, мерцая
В граненом хрустале.
Чтоб мысли загореться
И заблестеть светло,
Чтоб разливалось в сердце
Блаженное тепло.
От вкусного обеда,
От роз и от огней,
От искристой беседы
Смеющихся друзей.