Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2009
ї Сергей Николаев, 2009
* * *
Я слышал, как луч постучал в окно,
прополз по стене и упал на стол.
Понятно, что луч позабыл давно,
зачем и куда по делам пришел.
Он влез по стакану, отпил воды.
Потом ослепил, на диван прилег.
Казалось, что нет никакой беды —
я книгу держал, но не видел строк
о Боге, о разных Его делах.
А луч фотографию взял твою.
Откуда берутся любовь и страх?
Я просто, как небо, тебя люблю.
* * *
За двенадцать рублей винегретом
угостит без татарских затей,
просквозит меня северным ветром,
проберет сквозняком до костей,
На Московском вокзале отыщет
среди сотен таких же бродяг
и нашепчет — на ухо насвищет:
“Уезжаешь?.. Ну, мать твою так!..
Быть уродом тебе — чикатилой!”
Эта родина всюду с тобой:
в электричке, во сне, за могилой —
в поднебесной стране голубой.
* * *
Тишина… Я, как дворники в садике,
в старых кедах, в замызганном ватнике,
сам из этих, из лишних, непрошеных,
сам, как ящер какой-нибудь древний,
прохожу по безлюдной деревне.
В заколоченных окнах заброшенных
еле теплятся в сумраке запахи
влажной плесени… — Кто-нибудь! Леший
вас возьми!.. Дождь такой, что хоть вешай
над колодцем, над лужами затхлыми
фантастический купол зловещий.
Подберезовики, подосиновики
всюду здесь вдоль гниющих сараев.
Говорю я себе: “Николаев,
ты дошел уже, видно, до клиники!”
Подберезовики, подосиновики…
* * *
Улыбаясь сквозь слезы,
я лежу на снегу,
и застыли березы:
– Ты влюбился?.. — Угу…
– Так чего ж ты не весел?..
– Ах, и сам я не зна…
Кто-то ватник повесил
на заборе. Зима
пахнет сеном и хлевом,
дым летит из трубы.
Между хлебом и небом
мы в руках у судьбы.
То ли крики вороньи,
то ли поезд гремит,
то ли где-то хоронят,
то ли сердце щемит.
* * *
Я тесные люблю и неуютные
вагончики зеленые, плацкартные,
где за окном проносятся безлюдные
российские равнины благодатные.
Пусть грязно, тяжело и оскорбительно
для чувства эстетического нежного,
зато чаёк заварен восхитительно
на фоне леса снежного, безбрежного.
А тут как раз картошка и огурчики,
что взяли мы в Мичуринске на станции.
Серьезный разговор теперь попутчики
затеют о судьбе пропащей нации.
Мол, что еще теперь у нас имеется
на этом вот пути исконно совестном,
пока во тьме поземка злая стелется
за уходящим в будущее поездом?
* * *
Ты скажешь мне, что Бога нет,
А я скажу, что да,
Нет, и проносится ни свет
Ни тьма туда-сюда.
Туда-сюда, от фонаря
До фонаря, где снег
Летит в сугробы января.
– О, разве человек
Здесь будет счастлив?.. — Никогда!..
Фонарный свет как ртуть.
Ты скажешь: “Бога нет!” Ну да!
Но что-то есть чуть-чуть?