Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2009
ї Григорий Кружков, 2009
Григорий Кружков
ЧЕРТОВ ПАЛЕЦ
Вновь я ступлю босиком в этот прохладный, прозрачный
Чистый детства ручей и по гальке пойду разноцветной
В глубь галереи зеленой, под арку сквозную деревьев,
Кроны сомкнувших неплотно, чтобы в просветы и щели
Солнце могло проникать и копьем золотым прикасаться
К влажной коже ручья и высвечивать донные клады.
Там, в драгоценной мозаике, розовой и синеватой,
Я отыщу чертов палец желто-янтарного цвета,
Гладкий и круглый — из всех вожделенных сокровищ ребячьих
Самое редкое; в нем хоронилась какая-то тайна —
Жуткая, мерзкая, вроде ноги костяной, но при этом —
Что-то от века сужденное и золотое, как солнце.
Было отрадно и страшно таскать его всюду в кармане,
Пальцами тайно лаская, и знать его скрытую силу.
Чертов палец! И впрямь это было — как с чертом спознаться.
О, амулет окаянный! Власть или плен — не понятно.
Перст указующий, перст грозящий и путь закоснелый
Предков, уступка и воля, упорство и чуждая воля!
Был я только листком, уносимым волной по теченью,
В дни, когда босиком по щиколотку в холодящих
Струях ручья бродил я по гальке, по солнечным пятнам;
Путь под зелеными арками мнился тогда бесконечным,
Сумрак и вспышки лучей — сроднившимися навеки,
Тихо журчавший поток — неизменно и вечно текущим, —
Вплоть до мгновенья, когда я заметил в воде и, нагнувшись,
Поднял камешек круглый и длинный, внезапно в ладони
Странно толкнувшийся, как пескарик речной, — чертов палец!
ПОКЛОН ЭВКЛИДУ
1
Камень, канувший в воду, напишет вам имя мое
Крупными детскими буквами. Может быть, глупо,
А все-таки приятно быть геометрическим местом точек,
Равноудаленных от некоторой, называемой центром…
2
Как странно, что трапеции летают! —
Но лишь на первый взгляд, а на второй —
Чего ж им не летать, когда все небо
Похоже на таблицу умноженья?
Квадраты, треугольники, круги —
Их словно уток в воздухе осеннем…
И кличут и зовут…
Попробуй тут
Не полети, когда в ушах гремит,
Как на турецкой свадьбе? Поневоле
Вздохнешь и полетишь, еще робея…
3
Молодость в сердце толкнулась: формулы начал писать,
Ципфа и Хипса законы вывел почти что из пальца…
Думал: напрочь забыл — ан нет! еще помню, как брать
Производную от степеней и решать уравненья
Дифференцьяльные. Скоро, наверно, и детство вернется:
Буду в индейцев играть, буду Жюль Верна читать…
ДВА СНА
Много вещих снов я видел в детстве,
два из них запомнились навеки.
Первый — гонится за мною ведьма…
Вижу снег крупитчатый, искристый,
тьмы провалы между фонарями.
Я на саночках по улице заледенелой
мчусь — никто меня не тянет —
ни отец, ни мать — сам за веревку
дергаю и мчусь,
а ведьма догоняет.
Сон второй — он с небольшим прологом,
как баллада Оссиана: прилетело
воронье, расселось на деревьях —
и скрипят, сгибаются деревья, как от ветра,
и кричат вороны…
Дальше —
Отрок я, дерзающий, но робкий;
я вхожу в пещеру, где мужи пируют
вкруг огня высокого, большого,
пьют ковшами пиво, жарят мясо.
Подхожу: все взоры обратились
на меня. Под смех и восклицанья
самый главный, самый сильный воин
подает мне жареное мясо
на конце меча — чтоб снял зубами.
Я шагнул вперед, но оступился —
и упал на меч, от жира скользкий!
Закричали мерзостные враны,
поднялись с деревьев, заплескали
черными крылами…
Значит, боги
нас предупреждают изначала,
ставят знак на скользком повороте,
чертят руны на чужих обоях,
как немые, пальцами, губами
объясняют что-то — и впадают
в гнев, когда мы их не понимаем.
* * *
Поэзия эпохи Сун.
Когда-то я ее любил.
Вечерний ветерок рябил
гладь озера. Дрожанье струн.
Закат. Роса на рукаве.
В руке прощальное вино.
Отъезд в провинцию Юэ.
Все это было так давно.
А ныне, что рукой ни тронь,
все это падает из рук.
В жаровне гаснущий огонь,
и циня дребезжащий звук.
Поэзия эпохи Дзынь…