Стихи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2009
Крым узнавая, каким его в детстве
Видел — отроги крутых берегов, —
Думал о всеевропейском наследстве
Здесь домовавших, ушедших богов.
Видишь ли, чудо, что все это было.
Маки — сквозь трещины мраморных плит.
Но и доныне зола не остыла
Ваших костров погребальных, Пелид.
Мужество только, что делать с любовью
Знает. Давно все ушли корабли.
Что же тоски этой, впитанной кровью,
Глупые, мы позабыть не смогли?
И на погасшее солнце Эллады
Глядя, не видим привычных светил
И полустертому имени рады,
Словно нас умерший брат посетил.
2
Как будто все живые — живы,
А это — просто время сна.
Из рощ, где стелются оливы,
Бежит нарвать цветов Весна.
Опять то желтых, то багряных
Земля раскинула ковры.
И воздухом апрельским пьяных
Птиц музыкальные пиры!
Жива природа, целы блоки
Твои, Микенская стена.
И чей-то голос одинокий
Перечисляет имена
Героев, что когда-то плыли
За тем, чего на свете нет,
И умирали, и любили,
И звезды им смотрели вслед.
Прощай, нам не сулили встречу
Те — в непроглядной вышине.
И тень, которую замечу,
Пройдет, не зная обо мне.
Но чувствую, касаясь стертых
Плит, пряным воздухом дыша,
На крыльях ветра распростертых
Летит родная мне душа.
3
В Дельфах, которые небом накрыты,
Словно пронизанным светом стеклом,
Только развалины, мертвые плиты,
Только — обломок, обломок, пролом.
Вот она — дикая прелесть безлюдья,
Вот куда Богу вернуться пора,
Вот где остаться бы надо, не будь я
Тем же сегодня, который вчера…
Да… А над всем в тишине кипарисы,
Темные братья упавших колонн,
Тени от скал нависающих сизы,
День погружен в нескончаемый сон.
Если молиться, то только такому
Богу: над мрамором рухнувших плит
Вечно тоскует с тобой по другому
И ничего, ничего не сулит.
4
Затем, что их богам нет дела
До наших страхов и соплей,
Что глыбою окаменела
Судьба, — не надо, не жалей
Оставивших надгробья эти
Прекрасных юношей и дев.
Они ушли во мглу столетий,
Свои черты запечатлев.
А боги жребий вынимают
В недостижимой высоте,
И жалких слез не понимают,
И радости у них не те.
И, если хочешь быть причастным
К тем, кто ступил на этот путь,
Стань беспощадным, стань прекрасным
И думать о себе забудь!
5
Ипполит от женского взора ник,
Здесь история, словно скала, застыла
И по мраморным плитам блуждает блик.
Мхом трагические поросли ступени,
Чуть поодаль шум городского дня.
Я взываю к вам, милые сердцу тени,
Не надеясь, что слышите вы меня.
Мир оглох. И боги на игры наши
Насмотрелись. Театр Диониса пуст.
Только мак, пробиваясь из щели, краше,
Тише шепот стрки твердящих уст.
Лишь с самим собою, самим собою
В тишине звенящей, наедине,
Я еще встречаюсь подчас с судьбою,
Только кто же, кто же поверит мне?!
6
В любом музее — Антиноя
Найдешь знакомые черты.
Под пологом слепящим зноя
В зеленом Ниле канул ты.
И, унесен потоком водным
Из временного, наконец
Стал чистым, каменным, свободным,
Каким запечатлел резец.
Не надо, цезарь, слишком больно
В пустые волны слезы лить.
От нас ушедших добровольно —
Не задержать, не разлюбить.
Зато теперь, ища ответа
На этом мраморном челе,
Ты с ним пребудешь вечно где-то,
Там, где-то… но не на Земле.
7
Зачем, Пигмалион, ты просишь изваянье,
Прекрасное и так, очнуться ото сна?
Не кожи белизна, — а мрамора сиянье,
Не молодости миг, — а вечная весна.
Ты хочешь, чтоб твое создание дышало
И, разум обретя, с признательностью хоть
Смотрело на тебя. Дерзай! Но помни — жало
Нацелено уже в стареющую плоть.
И знай, когда, вложив всю душу, неумело
Ты оживишь ее, то лучше отпусти:
Во тьме само собой блуждающее тело…
И что же делать с ним? — Нежели пасти!?
8
Камень скорби — агиластос петра.
Здесь — от тщетных поисков своих
Дочери — изнемогла Деметра.
Сядем — места хватит для двоих.
Мирно спят руины Элевсины,
Колоски перед провалом в ад,
Серых скал натруженные спины
Мирно спят.
Что ты ищешь в этом странном мире?
Посмотри: печальной Коры нет.
Только море зыблется все шире,
Только там — в полуденном эфире —
Ярче свет.
Мы вообще-то тоже только тени,
Мы почти уснули наяву.
Мраморные белые ступени
Блещут сквозь проросшую траву.
Тихо как! Смотри, за Саламином
Моря, моря голубая даль…
Разве кто-то затворил пути нам?
Разве мне тебя не жаль?
И уже, забрав нас, не отпустит
Та разлука-дрема — через край?
Агиластос петра — камень грусти…
Ну, пора, пора — вставай!
9
Бронзовое совершенно тело,
Мощной длани взмах неудержим.
Нет ему до нас, по счастью, дела —
Потому что мы не убежим.
Чудо, доведенной до предела
Страсти и свободы быть чужим.
Се есть Бог — не человек, с которым
Мог бы о заветном, о своем
Ты судачить. Под смертельным взором
Гуманизма мы не узнаем.
Ах, лжецы с их ренессансным вздором,
С человеколюбием — внаем!
Неприютно в этом мире грозном:
Труден путь, непостижим закон.
Лишь дымок на воздухе морозном
Возле губ. И, как велел нам Он:
Все оставь, иди за бликом звездным
В мрак, объявший с четырех сторон.
10
Вычерпанный чашей Эпидавра
Голос мой теряется вдали…
Ветки олеандра, листья лавра.
Наконец-то! Вижу: мы пришли.
Ста рядов скалистые уступы,
Где-то бродит эхо по верхам.
Горы, сосны — все в составе труппы;
Разве боги не внимают нам?
Разве хора песня отзвучала,
Разве струны лиры порвались,
Разве снова девушкою стала
Филомела и не рвется ввысь?
Разве у искусства и природы
Больше нет и поводов для встреч?
Чем таким вы заняты, народы,
Что души не можете сберечь?
Мраморным теперь аттракционом
Служит престарелой Музы храм,
Наполняясь к ночи ветра стоном,
Голосами отзвучавших драм.
11
Уходили из Керамикоса
(Самолет наш — через три часа),
Доносился вслед из-под откоса
Шелест пиний… или — голоса?
Голоса, оставшихся такими,
Как на белых плитах видит глаз,
Спасены богами всеблагими,
Их богами, что ушли от нас.
Кажется, в воротах Дипилона
Все еще стоит гоплит с копьем.
Кануло ли в Лету время оно,
Если мы его осознаем?
И реальней всех бетонных клетей,
Толп людских в общественных местах
Профили сияющие эти,
Архилоха строчка на устах.
Уходили и прощались нежно,
Нежно, неизбежно — навсегда.
Вот бы так легко, почти небрежно,
И отсюда нам уйти, когда…
12
Вечны лишь мрамора плиты да красные маки,
Мы же с тобой — мимолетные дети невзгоды.
Где-то далёко-далёко, блуждая во мраке,
Встречи я ждал, мне обещанной, все эти годы.
Но, когда к месту добрался условленному изначально,
Только руины увидел, и ясно мне стало:
Мы разминулись на тысячелетья. Печально
Ветви олив набегающим ветром качало.
Только следы и дано нам застать в этом мире:
Надпись на стеле, немую фигуру в музее,
Где Аполлон все играет на каменной лире
И Ариадна грустит об уплывшем Тезее.
Наши тела — в пустоте, имена — позабыты,
Чтобы совпасть в этой бездне, быть каменным надо.
Только кровавые маки да белые плиты,
И так щемяще звучащее слово — Эллада.