Опубликовано в журнале Звезда, номер 11, 2009
Екатерина Полянская
Бредя коридорами долгой ночи,
Проулками строчек и междустрочий,
Сжимая пальцы в кулак,
Душу выкручивая из тела,
О чем я тебе рассказать хотела —
Теперь не вспомнить никак.
О том, как прекрасны чужие лица:
Кто-то всерьез собрался жениться,
Кто-то — ложиться в гроб.
Кто-то едет в Париж или Ниццу,
Кто-то в руках задушил синицу —
А не пищала чтоб.
О том, что в комнате — неразбериха,
Что в зазеркалье тихое лихо
Дремлет тысячу лет,
О том, что рассвет истончает тени,
А жизнь в сослагательном наклоненьи —
Это полнейший бред.
В шторах — сквознячная пантомима,
Вещи меняются неуловимо:
Шкаф навис, как скала,
Дыбом шерсть на спине дивана,
И желтозубое фортепьяно
Скалится из угла.
Странный шум за стеной сырою —
Словно бы в обреченную Трою
Вкатывают коня.
Даже не соблюдая приличий
Мир меняет свое обличье
И вытесняет меня
К зеркалу, к самой стеклянной кромке,
Там, где жемчужно дробится ломкий,
Неуловимый свет.
Тени выстроились в карауле.
Просто это — Ultima Thule.
Дальше земли нет.
Кто изнутри о зеркало бьется,
Смотрит из глубины колодца,
Расширяя зрачки?
Кто там смеется беззвучным смехом?
В сердце моем отдаются эхом
Сердца его толчки.
Резкий удар о ладонь — ладони,
Медленно погружается, тонет
В бесконечности взгляд.
Воздух еще меж нами трепещет,
Но за спиною теснятся вещи,
Путь преграждая назад.
Я не вернусь. Мое время сжалось.
Кровь двойника с моею смешалась.
Я закрываю счет.
Звон стекла, фейерверк осколков…
Первый шаг — больно. Второй шаг — колко.
Третий — уже полет.
Бежит трамвай со звоном обреченным
И пешеходы движутся вперед,
Как будто их и правда кто-то ждет.
И пропадают в трещине витрины
Чужие лица, каменные спины,
А следом отражение мое
Торопится, спешит в небытие.
Любимый муж, любовник нелюбимый,
Эквилибристы, акробаты, мимы
Бредут сквозь ночь дорогами тоски…
И время слепо ломится в виски.
Стук метронома, взвинченные нервы,
Брандмауэра темный монолит, —
Который час — последний или первый
По грубым кружкам вечности разлит?
Который — разошедшийся кругами?..
Но подворотня давится шагами,
Невнятно матерится инвалид,
И Млечный Путь над крышами пылит.