Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2008
Сергей Сергеевич Лебедев (род. в 1981 г.) — поэт, журналист, редактор. Стихи публиковались, в частности, в “Звезде” (2003, № 4). Живет в Москве.
ї Сергей Лебедев, 2008
П. Я. Чаадаеву
где каждый отчеркнут косой чертой
от жизни, где всяк разновидность дроби, —
как выдумать море в пустыне Гоби.
Но мысль беспощадна к сознанью. Ты,
быть может, искал лишь глотка воды,
но жажда свой счет не ведет глотками
и точит сильнее, чем капля — камень.
Дается по жажде. Однажды вняв,
уже не собьешься с пути, не прав
быть не испугаешься, взгляд не спрячешь
за зеркало, если взаправду — зрячий.
* * *
Е. Б.
Мы с тобою останемся здесь,
канем в воздухе, свете и пыли;
нас минует посмертная спесь
доказательств, что мы уже были.
Держит листьев сырых болтовня,
ночью “Зингера” скрип колыбельный
от рожденья тебя и меня
на руках, как младенца в молельной.
Так и там, где отсутствует “там”
и от звука отторгнуто слово,
не уста возвращают устам,
память — памяти знаки былого,
а невнятная музыка, пух
неких завязей. Выгнута лира,
чтоб подстроился внутренний слух
к неразмерным созвучиям мира.
Накануне грозы
Дерево ждет, обратившись в слух,
чем возмутится пространство. Дух
замер древесный, и листья тонки
как барабанные перепонки.
Небо как нёбо; его язык —
воздух, шершавей худой кирзы,
след оставляет, в разбеге встретясь
с деревом. Так возникает ветер,
шепоты, говоры, сквозняки,
дверцы, вьюшки, колосники,
трубы, кирпичным жирафом — печь.
Так возникает речь.
Загадка палеонтологу
Подшивка: вести известняка.
Молчанье рыбы и тростника,
пласты, немые, как море в штиль,
что тоже стиль.
Сухой остаток пустых времен;
хребет давлением искривлен,
и даже если ты жить посмел,
в осадке — мел.
В заизвесткованной жиле кровь
шуршит сильнее. С натугой бровь
вождь поднимает. Приходит март,
а с ним инфаркт.
Окаменелости на свету
едва не морщатся, темноту
под скорлупою в себе храня
на случай дня.
Музей, где властвует экспонат;
заместо бирки — шитье цитат,
которым маршальский обрамлен
с звездой погон.
Куда ни ступишь — щебенки хруст
привычней речи для сжатых уст,
и лишь монеты хранят портрет,
где связок нет.
Но голос, мягкий, как первый хрящ,
осилит камень; шинель на плащ
сменив, на постаменте вождь
простынет в дождь.
Сергей Сергеевич Лебедев (род. в 1981 г.) — поэт, журналист, редактор. Стихи публиковались, в частности, в “Звезде” (2003, № 4). Живет в Москве.ї Сергей Лебедев, 2008
где каждый отчеркнут косой чертой
от жизни, где всяк разновидность дроби, —
как выдумать море в пустыне Гоби.
Но мысль беспощадна к сознанью. Ты,
быть может, искал лишь глотка воды,
но жажда свой счет не ведет глотками
и точит сильнее, чем капля — камень.
Дается по жажде. Однажды вняв,
уже не собьешься с пути, не прав
быть не испугаешься, взгляд не спрячешь
за зеркало, если взаправду — зрячий.
* * *
Мы с тобою останемся здесь,
канем в воздухе, свете и пыли;
нас минует посмертная спесь
доказательств, что мы уже были.
Держит листьев сырых болтовня,
ночью “Зингера” скрип колыбельный
от рожденья тебя и меня
на руках, как младенца в молельной.
Так и там, где отсутствует “там”
и от звука отторгнуто слово,
не уста возвращают устам,
память — памяти знаки былого,
а невнятная музыка, пух
неких завязей. Выгнута лира,
чтоб подстроился внутренний слух
к неразмерным созвучиям мира.
Накануне грозы
Дерево ждет, обратившись в слух,
чем возмутится пространство. Дух
замер древесный, и листья тонки
как барабанные перепонки.
Небо как нёбо; его язык —
воздух, шершавей худой кирзы,
след оставляет, в разбеге встретясь
с деревом. Так возникает ветер,
шепоты, говоры, сквозняки,
дверцы, вьюшки, колосники,
трубы, кирпичным жирафом — печь.
Так возникает речь.
Загадка палеонтологу
Подшивка: вести известняка.
Молчанье рыбы и тростника,
пласты, немые, как море в штиль,
что тоже стиль.
Сухой остаток пустых времен;
хребет давлением искривлен,
и даже если ты жить посмел,
в осадке — мел.
В заизвесткованной жиле кровь
шуршит сильнее. С натугой бровь
вождь поднимает. Приходит март,
а с ним инфаркт.
Окаменелости на свету
едва не морщатся, темноту
под скорлупою в себе храня
на случай дня.
Музей, где властвует экспонат;
заместо бирки — шитье цитат,
которым маршальский обрамлен
с звездой погон.
Куда ни ступишь — щебенки хруст
привычней речи для сжатых уст,
и лишь монеты хранят портрет,
где связок нет.
Но голос, мягкий, как первый хрящ,
осилит камень; шинель на плащ
сменив, на постаменте вождь
простынет в дождь.
ї Сергей Лебедев, 2008
где каждый отчеркнут косой чертой
от жизни, где всяк разновидность дроби, —
как выдумать море в пустыне Гоби.
Но мысль беспощадна к сознанью. Ты,
быть может, искал лишь глотка воды,
но жажда свой счет не ведет глотками
и точит сильнее, чем капля — камень.
Дается по жажде. Однажды вняв,
уже не собьешься с пути, не прав
быть не испугаешься, взгляд не спрячешь
за зеркало, если взаправду — зрячий.
* * *
Мы с тобою останемся здесь,
канем в воздухе, свете и пыли;
нас минует посмертная спесь
доказательств, что мы уже были.
Держит листьев сырых болтовня,
ночью “Зингера” скрип колыбельный
от рожденья тебя и меня
на руках, как младенца в молельной.
Так и там, где отсутствует “там”
и от звука отторгнуто слово,
не уста возвращают устам,
память — памяти знаки былого,
а невнятная музыка, пух
неких завязей. Выгнута лира,
чтоб подстроился внутренний слух
к неразмерным созвучиям мира.
Накануне грозы
Дерево ждет, обратившись в слух,
чем возмутится пространство. Дух
замер древесный, и листья тонки
как барабанные перепонки.
Небо как нёбо; его язык —
воздух, шершавей худой кирзы,
след оставляет, в разбеге встретясь
с деревом. Так возникает ветер,
шепоты, говоры, сквозняки,
дверцы, вьюшки, колосники,
трубы, кирпичным жирафом — печь.
Так возникает речь.
Загадка палеонтологу
Подшивка: вести известняка.
Молчанье рыбы и тростника,
пласты, немые, как море в штиль,
что тоже стиль.
Сухой остаток пустых времен;
хребет давлением искривлен,
и даже если ты жить посмел,
в осадке — мел.
В заизвесткованной жиле кровь
шуршит сильнее. С натугой бровь
вождь поднимает. Приходит март,
а с ним инфаркт.
Окаменелости на свету
едва не морщатся, темноту
под скорлупою в себе храня
на случай дня.
Музей, где властвует экспонат;
заместо бирки — шитье цитат,
которым маршальский обрамлен
с звездой погон.
Куда ни ступишь — щебенки хруст
привычней речи для сжатых уст,
и лишь монеты хранят портрет,
где связок нет.
Но голос, мягкий, как первый хрящ,
осилит камень; шинель на плащ
сменив, на постаменте вождь
простынет в дождь.