Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2008
Лариса Залесова-Докторова — журналист и критик, постоянный автор “Звезды”. Живет в С.-Петербурге и Брюсселе.
ї Лариса Залесова-Докторова, 2008
“Реквием по Бельгии”, “Bye-Bye, Belgium”, “Конец двухсотлетней агонии” — под такими заголовками статьи в бельгийской прессе комментируют текущие политические события в стране.
В июне 2007 года в Бельгии проводились выборы в федеральные избирательные органы. На них сокрушительное поражение потерпела социалистическая партия, фламандский политик Ив Летерм — представитель католической партии — набрал 800 000 голосов, и ему было поручено сформировать правительство. В бельгийском парламенте ни одна партия уже несколько десятилетий не набирает абсолютного большинства, и потому страной управляют коалиционные правительства, причем формирование коалиций, начинающееся обычно после выборов, нередко бывает сложным процессом. Таким образом,
в течение некоторого времени страна остается без правительства. Но впервые
в истории Бельгии правительственный кризис, длящийся свыше шести месяцев, оказался столь затяжным.
Пока велись переговоры и делались различные попытки разрешения кризиса, в которых принимал участие даже король Альбер Второй, фламандские партии, несмотря на разные политические платформы, объединились и бросили вызов федеральной власти.
Бунт фламандских депутатов
7 ноября фламандские парламентарии решили в одностороннем порядке переписать бельгийскую конституцию, в ответ на что франкоязычные партии покинули зал переговоров. Этот день назвали “Черным днем в истории Бельгии”.
Спор разгорелся из-за избирательного участка Брюссель—Вильвоорде-Аль (Bruxelles—Vilvoorde-Halle — BVH).
Для иностранца, возможно, покажется странным, что спор из-за одного участка уже несколько месяцев препятствует формированию правительства. ВVН — второй по величине избирательный округ, выбирающий в Парламент 22 члена из общего числа депутатов (150; от Антверпена — 24). Особенность этого участка в том, что он двуязычный — и это единственная территория в Бельгии,
где фламандские и франкоязычные политические партии могут предлагать своих кандидатов. В этот избирательный участок входит весь Брюссель (19 коммун) и два района фламандского Брабанта — Вильвоорде и Аль (36 коммун).
7 ноября фламандские депутаты потребовали отделить коммуны Вильвоорде и Аля от избирательного округа Брюссель—Вильвоорде-Аль и прикрепить их к фламандскому Брабанту. А это значит, что 120 000 жителей потеряют право голосовать за франкоязычных кандидатов, что нарушает конституцию, принятую в 1993 году. И соответственно франкоязычные депутаты лишатся 120 000 избирателей.
Столица Бельгии Брюссель — франкоязычный город, окруженный фламандской территорией, где когда-то большинство населения было фламандским. Разрастаясь, столица поглощала пригороды, в них менялся состав населения —
социально и лингвистически. Для сохранения прав убывающего фламандского населения на протяжении последних 40 лет формировались специальные условия, которые сегодня уже не отражают реальной ситуации. Приведу некоторые примеры: Брюссель считается двуязычным, на практике город более чем на 80% франкоязычный, в избирательном участке BHV, который считается тоже двуязычным, большинство населения франкоязычное. Но права этого населения во всем, что касается использования французского языка, например библиотек, культурных центров, ведения дел в администрации коммун, получения информации и так далее, мизерные. Преимущество отдается фламандскому языку, хотя фламандское население в некоторых местах составляет не более 10%.
Уже не впервые поднимается вопрос об этих коммунах, но впервые дебаты двух сторон приняли агрессивную форму.
В отличие от фламандцев франкоязычные парламентарии, занятые внутренними спорами и взаимными обвинениями, не смогли согласовать своих действий и предложить фламандским депутатам встречных требований.
Общая политическая картина
Особенность бельгийской политической жизни состоит в том, что главную роль играют партийные коалиции, причем франкоязычные и фламандские партии, как правило, зеркально отражают политические платформы друг друга. Пример: либеральная партия фламандская находит антипода в либеральной партии франкоязычной, фламандская партия христианских демократов — во франкоязычной партии христианских демократов и так далее, и лишь партия “зеленых” Эколо объединяет фламандских и франкоязычных депутатов. Потому каждый раз так сложно сформировать правительство.
Назначенный премьер-министр Ив Летерм не пользуется популярностью среди франкоязычных депутатов; в отличие от предыдущих премьер-министров Ферхофштадта, Де Хана и Мартенса он не старается быть беспристрастным, скорее, он пристрастен к Фландрии, что показала его избирательная кампания. Теперь настало время выполнять свои предвыборные обещания. В этих обещаниях многое взято из политической платформы Беланга (бывшей фламандской националистической партии Фламс Блок), а именно: право контролировать на своей территории налоговый режим, юстицию, выплату по медицинским страховкам, иммиграционные и семейные вопросы, то есть получается, что фламандцы хотят отобрать эти права у федерального правительства. Но для такой радикальной реформы требуется получить согласие двух третей парламента, что нереально.
Парламент
Выборы в бельгийский парламент не проходят по принципу: один избиратель — один голос. Все зависит от того, кто этот избиратель и где он живет. Если он живет в Брюсселе и он фламандец, то его голос равняется десяти голосам (приблизительно) живущих в Брюсселе франкоязычных избирателей. Таким образом создается и поддерживается искусственное равновесие между фламандскими и франкоязычными депутатами. Пока этот вопрос не поднимается, потому что франкоязычные депутаты осознают, что, если он станет предметом обсуждения, это будет концом Бельгии.
Движение к конфедерализму
В наше время в словаре фламандских политиков появилось новое слово — конфедерализм. При таком устройстве члены конфедерации сохраняют свою независимость по отнощению к большинству вопросов, включая бюджет и распределение налогов, объединяясь лишь для разрешения общих задач, к которым относятся внешняя политика и охрана территории.
Страна двигалась к конфедерализму в течение последних 30 лет, медленно, но неуклонно.
В 1970 году правительство Эйскенса провело конституционную реформу, ставшую концом единой централизованной Бельгии, разделив страну на четыре языковых избирательных округа: Фландрию (фламандский язык), Валлонию (французский язык), немецкие кантоны (немецкий язык) и смешанные территории около Брюсселя (фламандский и французский языки).
В 1980 году впервые была применена на практике доктрина федерализма, согласно которой две основные части Бельгии Фландрия и Валлония получили максимально допустимую по конституции независимость.
В последующие годы проводились дополнительные реформы и вносились поправки в конституцию. Многие из них были недостаточно разъяснены населению, которое их по-прежнему не понимает и не принимает участия в политических дебатах.
Следствие правительственного кризиса
После переговоров 7 ноября и решительных требований, предъявленных валлонским депутатам, фламандские парламентарии ожидали, что на родине их примут как героев, отстоявших права соотечественников, но вместо этого фламандское сообщество резко раскритиковало своих представителей за агрессивность. Оказалось, что большинство фламандцев не готово к отделению. Независимый бюджет, разделение налогов — одно дело, но создание собственной страны вызывает у них серьезные опасения.
Кроме того, они начинают бояться, что если Бельгия начнет 2008 год без правительства, то инвесторы направят свои капиталы в другие страны. Предприятия и фирмы высказывают опасения, что этот кризис негативно отразится на репутации страны, в которой экономика в большой степени зависит от экспорта.
Дни, недели, месяцы проходят, а насущные вопросы остаются нерешенными. Например, вопрос о бюджете на 2008 год. Это значит, что, когда новое правительство приступит к работе, у него будет очень мало времени, чтобы разобраться в новой экономической ситуации. До принятия единой денежной единицы — евро — политики не могли позволить себе подобных затяжных переговоров. После нескольких недель правительственного кризиса бельгийский франк начинал падать и все слои населения восставали против политиков, обязывая их сформировать коалиционное правительство.
На сегодняшний день государственная машина еще работает. Но репутация страны на международной арене начинает меняться. Премьер министр Люксембурга Жан-Клод Джюнрек сказал, что на Бельгию, которая ранее являлась примером того, как разные коммуны могут жить вместе, начинают смотреть
с недоверием.
На первый взгляд может показаться, что совсем не обязательно иметь правительство. Поезда прибывают вовремя, государственные служащие получают зарплату, дорожные работы продолжаются, но никто не принимает никаких решений, никто не регулирует стоимость топлива и его соотношение с государственным налогом. Реформа тюрем ждет утверждения, а при отсутствии правительства это невозможно.
Варианты выхода из кризиса
Самым разумным было бы интегрировать коммуны вокруг Брюсселя в брюссельский избирательный округ, признав законом реальную ситуацию на местах, но фламандцы этого не хотят. В качестве компенсации за это они могли бы получить право распоряжаться своим бюджетом и налогами самостоятельно, отдельно от Валлонии, но этого не хотят валлоны.
Кое-кто говорит о возможности передачи Валлонии в состав Франции, тем более что связи Валлонии с Францией никогда не прекращались, и, пожалуй, они прочнее, чем связи Валлонии с Фландрией. Валлоны помнят слова генерала
де Голля, который им говорил: “У нас найдется для вас место”.
Напротив, фламандцы стремятся иметь свою страну. Разговоры о том, что Фландрия присоединится к Голландии, — нонсенс. Это значило бы игнорировать историю и забыть период религиозных войн.
Брюсселю некоторые мечтатели пророчат судьбу Монако. Если бы он стал городом-государством со сниженным уровнем налогов для жителей и благоприятным фискальным режимом для иностранцев, это могло бы способствовать росту капиталовложений и расцвету города. Но это лишь наивные мечты людей, уставших платить самые высокие налоги в Европе.
Предыстория
В стране, в которой я проживаю 27 лет, политическая ситуация за эти годы изменялась мало. Партий много, но никто не знает конкретно их платформ
и их политических программ, причем со стороны кажется, что отличия между ними незначительные и потому совсем не важно, какая партия приходит
к власти.
7 ноября фламандские депутаты не только бросили вызов федеральной власти, но также, что еще важнее, попытались изменить застойную политическую ситуацию.
Первой трещиной в традиционной политической системе стал Белый марш, проходивший в Брюсселе осенью 1996 года. Демонстрация, в которой приняли участие 300 000 человек, фламандцев и валлонов, была сигналом, что не все
в порядке в бельгийском королевстве. Поводом к маршу было дело убийцы Дютру, но причиной — глубокое разочарование в правительстве Де Хана — тогдашнего премьер-министра.
Наверное, для Бельгии Белый марш был так же важен, как для Франции студенческие демонстрации 1968 года. Народ выразил наконец недовольство действиями политиков и потребовал от них изменений. И через несколько месяцев правительство Де Хана пало.
Экономическая ситуация в Валлонии и Фландрии
Тут уместно поговорить об экономической ситуации в двух частях Бельгии.
С начала 1960-х годов в Валлонии ранее процветавшие отрасли — сталелитейное производство и угольная промышленность — перестали существовать, возникла безработица, которая потребовала от федерального правительства больших средств на выплату социальных пособий и огромных капиталовложений на модернизацию устаревшей инфраструктуры и промышленности. Несмотря на затраты экономика юга Бельгии по-прежнему находится в застое и требует постоянных вливаний капитала, что вызывает раздражение севера. Во фламандской прессе часто задается вопрос: сколько можно тащить на себе нищий юг, а валлоны представлены карикатурно ленивыми, не способными выучить фламандский язык, живущими на подачки. Слышны разговоры
о том, сколько можно терпеть, чтобы меньшинство диктовало большинству (имеется в виду разница в численности населения: 4 млн. валлонов против
6 млн. фламандцев).
В отличие от Валлонии Фландрия процветает. За последние 40 лет она достигла больших успехов в модернизации промышленности, экономики и банковской системы. Ушли те времена, когда фламандцы с завистью смотрели на процветающий юг и забыто то время, когда уголь, железо и сталь с юга были локомотивом бельгийской промышленности. Новые технологии, успехи в привлечении зарубежного капитала, модернизация и развитие антверпенского порта, одного из крупнейших в Европе, активный экспорт — все это создает новые рабочие места. Фламандцы уверены, что без Валлонии они будут среди самых богатых стран в Европе.
Обе части страны разнятся не только экономически, но и политически.
В социалистически настроенной Валлонии большую роль играют синдикаты, которые часто препятствуют принятию необходимых для экономики реформ, а жестокий фискальный режим не способствует привлечению иностранного капитала.
Капиталистическая Фландрия быстро адаптировалась к новой мировой ситуации и глобализации, начала отменять некоторые налоги (налог на наследство) и уменьшать другие (местную долю общей суммы государственного налога) для замедления оттока собственного капитала.
Коррупция на юге
Большое недовольстве фламандцев вызывает коррупция валлонских политиков, главным образом социалистической, влиятельный глава которой Элио ди Рупо, мэр Монса, замешан в нескольких скандалах, что не препятствует ему снова баллотироваться и по-прежнему оставаться генеральным секретарем. Социалистическую партию, находящуюся у власти в Валлонии более
40 лет, считают мафиозной, говоря о злоупотреблениях власти государственными и партийными денежными средствами и о взяточничестве. Ранее мы слышали о разоблачениях, связанных с деятельностью льежских депутатов-
социалистов, об убийстве видного социалиста из Льежа Коля, о скандале
с вертолетами Агуста. Не зря Льеж именовали Чикаго на реке Маас. Теперь это прозвище перешло к Шарлеруа, в котором несколько лет назад была арестована вся городская администрация. Все это следствие того, что одна и та же партия слишком долго находится у власти и одни и те же люди побеждают в выборных кампаниях.
Фламандский экстремизм
У валлонов есть свои претензии к фламандцам, среди них одни из самых серьезных связаны с растущим влиянием крайне правой фламандской партии Фламс Блок, теперь переименованной в Беланг, которая набирает обычно на выборах около 20% голосов. Среди политических требований, традиционных для этой партии, такие, как, например, “Фландрия для фламандцев” и “Иммигранты вон”. Иногда дело доходит до эксцессов. Год назад в Антверпене
родственник одного из руководителей партии застрелил нескольких человек, которые, как он думал, были выходцами из Африки и Турции. В нынешней ситуации экстремисты проявляют повышенную активность, так как полагают, что “пришел их час”. Например, несколько человек постарались водрузить фламандский флаг на поле битвы при Ватерлоо — территории Валлонии. Другие пытались разогнать пробельгийскую демонстрацию. Третьи участвовали в вызывающем марше в Род-Женес (это одна из спорных территорий на окраине Брюсселя).
Национальная принадлежность
Национальная идентичность всегда была слабым пунктом в стране. Хотя нынче в период кризиса многие дома украшены бельгийскими флагами, их владельцы затруднились бы объяснить, что общего у жителей Бельгии, с чем и кем они могут себя ассоциировать.
Журналист Би-би-си провел день в Льеже и попытался получить ответ на этот вопрос у жителей города. Оказалось, что мало кто смог исполнить бельгийский гимн (но зато все могли пропеть “Марсельезу”), что они лучше знакомы с французскими городами, чем с фламандскими.
Несмотря на 200 лет общей истории жители страны неловко себя чувствуют, покидая свои районы. Существует некий внутренний барьер при встрече
с незнакомыми людьми, опасение, что они из иного языкового лагеря. Часто слышишь от фламандцев: “Я ненавижу Брюссель. Это город бюрократов, без атмосферы”. Валлоны тоже не любят Брюссель. Потому и столицу они создали в Намюре. Это два разных народа, которые связаны браком по расчету.
И все-таки за два века сформировалась общность населения. И эта общность пережила две последние войны и ряд кризисов.
Население, которое всегда было зажато между Францией, Голландией и Германией, на протяжении веков не раз воевало с соседями, иногда удачно отражая атаки, но чаще проигрывая битвы и оказываясь под иностранной оккупацией.
Немного истории
В течение веков европейские державы разрешали свои конфликты на полях Фландрии. Страна пережила тяжелейший период религиозных войн, длившихся 80 лет. Все началось в 1550-х годах, когда во время испанской оккупации население Фландрии начало разделяться на последователей Кальвина и католиков — сторонников Контрреформации. В 1566 году произошел первый разгром католических соборов во Фландрии, атаки и контратаки разных групп населения не прекращались. Одних поддерживали испанские войска, других — войска Вильгельма Оранского. Наконец в 1648 году Северные и Южные Нидерланды (Фландрия) разделились и Северные Нидерланды закрыли устье реки Шельды, лишив порт Антверпен выхода в море. Это стало трагедией для промышленности Фландрии. Порт получил выход к морю лишь в 1884 году.
К драматическим событиям XVII века следует добавить обстрел Брюсселя французскими войсками под командованием Людовика XIV, когда в 1695 году
в течение суток в центре города были разрушены все здания.
Можно понять бельгийцев, которые называют XVII век несчастным, в отличие от французов, для которых это столетие является великим, и голландцев, которые называют его “золотым”. Страна была оккупирована испанцами, австрийцами, французами, голландцами, в XIX веке — английскими и русскими армиями. В XX веке — немецкой армией, и не единожды.
С 1713 года устанавливаются современные границы Бельгии, когда по Утрехтскому миру по окончании войны за Испанское наследство Австрия получила Южные Нидерланды, то есть Фландрию и Льежское княжество.
Австрийцы оставались в Бельгии до 1789 года, да начала Французской революции. В 1790 году жители Льежа восстали и провозгласили республику, Конвент их поддержал, прислав из Франции 60 000 солдат. Начался двадцатилетний период французской оккупации. В это время создавался облик современной Бельгии с его достоинствами и недостатками. Территории соединяла два народа — валлонов и фламандцев, но официальный языком был французский. Во Фландрии на нем говорили дворянство и буржуазия, но народ продолжал разговаривать на диалектах фламандского языка. К моменту поражения Наполеона в 1815 году уже сформировалась единая территория, которая Венским конгрессом была отдана нидерландскому королю Вильгельму Первому. Нового короля подданные терпели до 1830 года, а потом революционным путем изгнали и пригласили на трон Леопольда из династии Саксен-Кобургов, установив конституционную монархию.
То есть можно сказать, что в критические моменты эти два разных народа выступали вместе.
Проблема языка
Хотя во фламандских школах и университетах преподавание велось на французском языке и писатели и поэты, как валлонские, так и фламандские, писали на французском, население Фландрии не забывало о своем языке. С середины XIX века начинается движение за равноправие фламандского, что приводит
к тому, что с 1898 года фламандский становится вторым официальным языком во Фландрии. Но потребовалось еще 50 лет, прежде чем фламандские университеты и школы перешли на фламандский.
Лингвистические разногласия в стране можно сравнить с верхушкой айсберга. Под водой скрывается многовековая проблема, заключенная в сложную конструкцию, которая символизирует собой попытку двух народов, представителей двух разных культур, латинской и германской, жить вместе в единой политической и экономической формации.
Так случилось, что римская экспансия в Северную Европу была остановлена именно на территории Бельгии, и можно сказать, что тут проходит водораздел между двумя культурами, который напоминает сейсмическую зону, где время от времени происходят землетрясения. В Бельгии это напряжение выражается через языковую проблему. И уже не так важно, кто прав, а кто неправ, кто кого притеснял, а кто пользовался ситуацией.
Объединяющие страну факторы
Несколько факторов сохраняли единство страны на протяжении 200 лет.
Главным была религия — католицизм. В период религиозных войн все, кто был не согласен с испанским владычеством и инквизицией, перебрались в Северные Нидерланды; те, кто не хотел принять реформы Кальвина и Реформацию и остался католиком, продолжали жить в Южных Нидерландах. Но в конце XX века влияние религии начало падать, люди перестают посещать службы и католическая церковь уже не играет большой роли в частной и общественной жизни страны. То есть происходит то же, что и в других европейских странах. Как, например, в Шотландии, где за отсутствием прихожан церковные здания превращены в бюро по туризму, информационные центры и магазины сувениров.
Другим объединяющим страну фактором был монарх.
Король Бодуэн вызывал огромное уважение, даже почитание своих подданных. Но сменивший его король Альбер II вызывает иные чувства. Принц Альбер никогда не стремился быть королем, он вел довольно беспутную жизнь, которую не оставил и после женитьбы на итальянской принцессе Паоле. У них обоих были внебрачные связи, король Альбер имеет побочную дочь, а королева Паола — побочного сына принца Лорана, которого, правда, официально признали равным двум другим общим детям. Очевидно, что при такой шаткой морали в довольно консервативной стране возможности короля служить ее символом невелики. Королева Паола раздражает фламандцев своим плохим фламандским, они не хотят быть снисходительными к ней, признав, что королева не очень способна к языкам, потому что ее французский тоже оставляет желать лучшего. Наследный принц Филипп не пользуется популярностью, фламандцы обижены его приверженностью к французской культуре и языку. Фламандская пресса при всякой оплошности его кусает, издевается над его фламандским, он ей отвечает тем же. В частных разговорах фламандцы называют его неумным, неспособным. Кончина короля может стать концом бельгийской монархии. И крушением второго, некогда прочного столпа, на котором держится страна.
Третьим были бельгийские колонии и прежде всего Бельгийское Конго, богатствами этой огромной колонии в течение многих десятилетий пользовались и фламандцы, и валлоны. Речь идет не только о природных ресурсах колонии. Именно Конго сыграло огромную роль в том, что Бельгия смогла так легко пережить экономический кризис, охвативший Европу в 1930-е годы.
Я знаю несколько семей, которые избежали лишений благодаря деньгам, посылаемым их родственниками из Конго. Но в 1960 году Конго получило независимость, в 1962 году свободной стала Руанда-Урунди, бельгийский протекторат
с 1922 года. Африканские колонии перестали служить единению страны.
Значение языка
С изменением ситуации распались единые связующие звенья, они заменились иным звеном, а именно языком. Знание двух или лучше трех языков (потому что немецкий тоже официальный язык Бельгии, хотя на нем говорят несколько десятков тысяч человек) гарантирует получение работы. Не зная фламандского, невозможно получить работу во Фландрии и трудно в Брюсселе. И это типичный случай для большинства валлонов. В столице подавляющее большинство мест в министерствах и банках отдается фламандцам. Считается, что ежедневно 100 000 фламандцев приезжают в Брюссель в офисы и вечером возвращаются к себе во Фландрию, — в Гент, Антверпен или Хассельт. Но налоги в Бельгии выплачиваются по месту жительства, то есть в казну Брюсселя ничего не поступает от фламандских работников.
Открытое обсуждение вопроса о разделе страны
Не прошло и года, как по бельгийскому телевидению — франко-бельгийскому каналу РТБФ — был показан сфальсифицированный репортаж о разделении Бельгии “Bye-Bye, Belgium”. На экране в течение 40 минут мелькали кадры о создании границы в 30 минутах езды от центра Брюсселя, об эмиграции королевской семьи в Киншасу, о демонстрациях фламандских националистов на главной площади столицы. Население было в шоке, директора телеканала отправили в отставку и обратили программу в неудачную шутку.
Сегодня вопрос о разделе страны обсуждается открыто и политиками и населением. Предполагается раздел на три части: Фландрию, Валлонию и Брюссель. Остается открытым вопрос о Брюсселе. Исторически это был фламандский город, но, поскольку в свободном обществе люди покупают дома там, где хотят, Брюссель постепенно превратился во франкоязычный город. Фламандцы говорят, что это их историческая родина (звучит знакомо?). Кроме того,
15 лет назад фламандцы сделали Брюссель столицей Фландрии и перенесли сюда свои государственные учреждения. У валлонов тоже была такая возможность, но они ею не воспользовались и сделали столицей Валлонии Намюр.
Роль европейского сообщества для малых наций
С момента создания Европейского Сообщества ветер независимости проносится по равнинам Европы: каталонцы, баски, шотландцы, косовары — все они мечтают о независимом государстве и имеют реальные возможности его добиться не военным путем, а парламентским. Образование Европейского Союза дало возможность малым нациям становиться членами союза наций на равных правах с большими. В последние годы мы видели расширение Европейского Союза и включение в него стран с населением в два и меньше миллионов человек. Примеры налицо: Эстония, Кипр, Мальта, Словения и другие. Получается, что фламандцы с населением в 6 млн. человек тоже могут обрести собственное государство.
В последнем опросе 52% фламандцев высказались именно за эту возможность, предпочитая ее любым компромиссам с валлонами.
Но пример Чехословакии показывает, что, разделяясь, страны обычно проигрывают. В области международной политики два независимых государства Чехия и Словакия менее значительны и имеют меньше веса, чем единая Чехословакия. Чехословакия, аналогично Бельгии, была создана, чтобы противостоять внешнеполитическим давлениям, иметь возможность вести самостоятельную внешнюю политику и сопротивляться всем предложениям альянсов. В эпоху создания Бельгия, как и Чехословакия, не могла быть слишком маленькой, ей нужно было обладать достаточным весом, чтобы постоять за себя и играть хоть какую-то роль на международной арене.
Для единой Европы самым подходящим решением бельгийского кризиса был бы компромисс и возвращение к статус-кво, то есть к сосуществованию двух разных народов под одной крышей: когда-то оно считалось показательным и ставилось в пример. Если Валлония и Фландрия разойдутся мирно, это может вызвать в Европе волну нового стремления к независимости. Если развод будет сопряжен с конфликтом, это будет трагедией.
В данный момент слышатся разговоры о том, что вооруженный конфликт
в Бельгии невозможен, потому что половина семей — двуязычные. Даже у назначенного премьер-министра Ива Леферма мать — фламандка, а отец —валлонец. Но пример Югославии показывает, что языковая интеграция, а также семейные и родственные связи не смогли прекратить войну.
Возможность того, что Бельгия станет новой Югославией, очень мала, но абсолютно ее исключить нельзя.