Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2008
ї Василий Русаков, 2008
* * *
С утра ремонт, за стенкой пилят,
И сверлят, и ломают быт,
И день, простреленный навылет,
Уже практически убит.
Еще в окне лазурь и глянец
И солнце ловят на блесну,
А я почти как иностранец
Смотрю на новую весну.
Наш голый двор пустынно-звонок,
И тень ползет по кирпичу…
Внизу рассерженный ребенок
Орет дурное: “Не хочу!” —
Убил бы, кажется… но эти
Не стоит мысли разбирать…
Я не смогу уже на свете
Ни так смотреть, ни так орать…
* * *
Это не страшно — нести покойника:
За руки брали, на доски клали
Бабушку Марту… и стебли донника
До могилы ее провожали.
Их желтоватая кожа нежная
Словно пропахла прохладой влажной…
Желтый песок и метель бесснежная
Донника возле канавы дренажной.
Что прицепился, цветок пахучий?
Вспомню ли твой аромат я завтра?
Два землекопа с песчаной кручей
Ловко справляются… Тетка Марта,
Что же, прощай. Закрываем табель
Этой последнею важной датой…
Встал караул желтоватых сабель
Возле скамьи горбатой.
* * *
В непривычной обстановке
Я стою на остановке,
От других неотличим,
Солнце, лето — все, как надо,
Полбутылки лимонада…
Замечательный зачин!
Что же все же непривычно? —
Все обычно, все отлично,
Все, как надо, — день, жара.
В этой томной преисподней
Нет работы на сегодня
И на завтра, все — вчера.
Ты вчера — шильонский узник,
А сегодня твой союзник —
Жаркий полдень отпускной,
Глупый имидж полуголый,
Полбутылки кока-колы,
Яркий полог навесной…
* * *
Так и проехал бы всю страну,
Нижнею полкой располагая,
Переходя от окна к окну;
Вот она жизнь, не моя — другая.
Разве что снилась, да сон пустой;
Нынче же вот — хоть руками трогай…
Юг, с непроглядной его листвой,
С нетерпеливой его дорогой…
Страшно, что выйдешь, и где тот юг?
Пыльная площадь полна таксистов…
Все же надеешься — вдруг… а вдруг?..
Душно. Полуденный жар неистов.
* * *
Арону Зинштейну
В квартале узеньком, где музыка и тень,
Быть скифом, быть, как сказано, сарматом,
В квартале узеньком — случайно не задень
Прохожего — в квартале тесноватом
Бродить и, словно эхо, повторять
Названия: carer de la… и сразу
Их забывать. И доставать тетрадь…
И класть обратно, не закончив фразу.
В квартале узеньком, где лавок дребедень,
Где мостовые незнакомы с солнцем,
Быть питерцем, но отпускная лень
Тебя легко причислит к каталонцам.
О, как приятен нетяжелый труд —
Ходить, смотреть — все маяки известны…
Побыть художником, пусть несколько минут,
Чтобы украсть хоть этот миг у бездны.
* * *
Твой русский здесь не нужен никому,
Английский твой — его не существует,
Немецкий твой… И сам я не пойму,
Не объясню, не справлюсь, и уму
Здесь тесно. Сам себе язык токует.
Вся область смыслов, выяснилось, спит.
Доходит слов невнятная морзянка.
Остался сон, остался аппетит,
Холодный воздух сыростью налит.
Душа моя, ты тоже россиянка!
В тебе так странно сила языка
Становится бессилием, веригой,
А сказано: и финн, и ныне дикий…
Как эта мысль ужасно далека! —
Ты ни при чем, могучий и великий…
* * *
Вид в зеркале заднего вида —
Дорога, скользящий пейзаж.
Смотри, за спиной Атлантида,
А разум не чувствует наш:
Все тонет — и вряд ли вернется,
Мелькнет — и исчезнет навек…
Ни дня, ни холодного солнца,
Лишь стылой России ковчег.
Поэтому как-то не очень
Люблю расставаться, и так
Стихи мои стали короче,
И в жизни сплошной кавардак,
Малейшее слово — обида,
И нет ничего впереди…
Вид в зеркале заднего вида
Есть способ не сбиться с пути.
Но едем, и синий “фольксваген”
Везет нас, и снег голубой —
С отливом, как финские флаги.
Балтийской метели прибой
Бьет в стекла, дорога избита,
И фраза не стоит рубля:
Вид в зеркале заднего вида —
Граница, чужая земля.