Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2007
ї Василий Ковалев, 2007
***
Мне хочется молвить “когда я умру”, —
но я умолкаю, мой друг.
Прозрачный пакет, пузырясь на ветру,
летит, и темнеет вокруг.
Маршрутка спешит в обступающей мгле —
скрипучий, расшатанный звук…
Огни над землею, огни на земле —
и быстро темнеет вокруг.
Идешь вдоль забора, замерзшая тень,
и падает снег в темноту.
О, разве не я проболтался весь день
с мотивчиком шалым во рту!
С пошлейшей тоскою стоишь на ветру,
с растерянным чувством таким,
и сладко туманится разум: умру,
и кажется снег голубым…
***
Как, Господи, много во мне чепухи,
как грустно, светло и свежо…
Товарищ звонит и читает стихи,
и я говорю: хорошо.
Потом я курю, умываюсь, ложусь
и с книгой вожусь полчаса.
Какая до звона серьезная грусть,
когда закрываешь глаза,
летит через сердце: деревья, дома,
зеленый, оранжевый круг,
и снова деревья… Так сходят с ума
и чувствуют счастье, мой друг.
И, кажется, слезы готовы из глаз, —
что делать с догадкою той,
сознанье тревожащей здесь и сейчас
бесправной своей правотой!..
***
Надменные, бледные лица,
снежок-ветерок в волосах…
Поглубже вздыхают — сходиться.
Прицелился. Выстрелил. Ах!..
Кривлялся рассвет над рекою,
товарищ по снегу бежал,
укус пистолета рукою
холодной ему зажимал.
И сердцу прохладно от света,
от влаги горячей в боку —
и холодно без пистолета
лежать на веселом снегу.
Подсунули теплые руки
и подняли… се человек…
Слепые далекие звуки,
холодный бессмысленный снег…
***
И листвы грязноватые пятна,
и помойка — огрызки, кровать…
Неужели тебе не понятно —
все, что любишь, придется отдать?!
И стихи твои — в этом же роде —
помесь музыки, знанья и сна…
Это Анненский знал о природе,
что страшнее прощанья — весна.
Тут, наверно, любой комментарий
неуместен и лживы слова…
Кислый запах по комнате гари —
под окном догорает листва,
едкий дым поднимается, розов,
синеват, прямо в небо — туда,
где не делают страшных вопросов
и листва не горит никогда,
где надежда жива и желанна
и любая потеря — легка!..
На простор голубого тумана,
словно ангелы, прут облака.
***
В коридоре цветы на полу,
а на тумбочке желтая корка,
в душевой разноцветная шторка —
и сосед предлагает халву…
Выходили листву подметать,
на крылечке курили толпою,
собирали бумажки с сестрою —
и никто не хотел умирать.
Костя весело врал за спиной —
анекдот или что-то такое,
было душно от слез и покоя,
притопившего сердце волной
безразличия или, точней,
интереса… И мысли о чуде…
Это были пропащие люди —
между грязных холодных корней
собирали сырую листву,
приобщаясь к какому-то чуду…
Слава богу, я в эту минуту
совершенно не знал, что живу,
а спускался и рядом стоял —
в грубом обществе, в странной системе, —
и невольно смеялся со всеми,
и граблями в земле ковырял…