Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2007
* * *
Хотел бы я поверить в час ночной,
Когда во всех домах погашен свет,
Что среди звезд случайной ни одной,
Напрасной ни одной и праздной нет,
Что все они недаром зажжены,
И даже те, что умерли давно,
Влияют и на судьбы, и на сны,
И в погребе на старое вино.
Хотел бы я в разумный небосвод
Поверить, в предначертанность орбит,
Хотел бы я поверить, что живет
Душа и там, где наших нет обид,
Что хаос — заготовка вещества,
Строительный несметный матерьял,
Подручная основа волшебства,
Чудесная возможность всех начал.
* * *
Отнимать у Бога столько времени,
Каждый день, во всех церквях, — зачем?
И, придя домой, в вечерней темени,
Не спросив: “А вдруг я надоем?”
Боже мой, как мне, лентяю, хочется,
Чтобы Ты немного отдохнул,
Посмотрел, как сад во мраке топчется,
На веранду вынес старый стул!
Почитал кого-нибудь, хоть Тютчева,
Как его сейчас читаю я…
Неужели ничего нет лучшего,
Чем молитва бедная моя?
* * *
Как захотелось мне тот летний день в стихи,
Чтоб не забыть его, сырой и мглистый, спрятать!
Был мокр березы ствол и потен лист ольхи,
Но капли медлили и не хотели падать.
И влажность мягкая и мглистость иногда
Бывают яркости желаннее и зноя.
Не так уж дачные усердны поезда
И быстры: что для них минуты три простоя?
Росла болотная трава у полотна,
Почти лишенная в своем унынье цвета.
Приподнимается вагонного окна
Лишь створка верхняя — спасибо и за это!
Такою влажностью от всех кустов и трав
Пахнуvло, так они вздымались и дымились,
Что друг на друга мы взглянули, не сказав
Ни слова. Господи, неужто помирились?
* * *
И Анненский теперь не то что молодым
В сравнении со мной, но точно, что не старым
Мне кажется — и мне не страшно было б с ним
По Царскому Селу пройти сырым бульваром.
И даже, может быть, не я, опередив
Его, а он ко мне склонился б за советом,
И тени старых лип и седовласых ив
Подслушать разговор пытались бы при этом.
Как быть ему? И впрямь обузу сбросить с плеч,
Решиться на разрыв, дать волю вдохновенью?
— Не знаю. Может быть. Но сердце поберечь
Сейчас важней всего, побыть под этой тенью.
Не ездить в Петербург. Не ждать от молодых —
Они поймут потом — любви и пониманья.
А тленье цветников мне помнится сырых
У вас, как тютчевских декабрьских роз дыханье.
* * *
Я так давно своей не видел тени.
Полгода, год? Сегодня, смущена,
Перед скамьей, как будто на колени
Упав, в саду явилась вдруг она,
И стало мне неловко перед нею:
Всех замечал, со всеми ласков был,
Искал в толпе, вытягивая шею,
Далеких мне, а ближнего забыл!
Давно тебя не видел, дорогая.
А в детстве так любил играть с тобой,
То пальцы сжав в кулак, то разжимая,
Чтоб на стене ты стать могла любой
Зверюшкой: зайцем, козликом, собакой,
То разомкнувшей, то сомкнувшей пасть.
Теперь ты дышишь участью двоякой —
И неземная всё заметней часть.
Увы, не так уж много остается
Нам вместе быть под солнцем и луной.
Ты — тень моя; таясь, тебе придется
По всем дорогам странствовать одной,
Смотри ж, не посещай мою могилу,
В страну теней легко перемахни,
Как Одиссей, кивни во тьме Ахиллу
И вместе с Агамемноном вздохни.