Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2006
ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ДЕНЗНАКОВ
Я вам предлагаю деньги, слышите — деньги. Понимаете — деньги!..
Евгений Шварц. «Снежная королева»
«Я не люблю человечество. Особенно по понедельникам», — сообщает нам доверительно Андрей Решетов, герой романа Кирилла Шелестова («Укротитель кроликов». М.: Захаров, 2005).
Как полагается, первая фраза текста притягивает, принуждает хотя бы перелистать первые десять-двадцать страниц выхваченной с полки книги. Дальше десятки страниц превращаются в сотни, и так постепенно добираешься до последней строки. Не на одном дыхании, с остановками, но все-таки дочитываешь. Правда, постепенно укрепляется подозрение, что сюжет к середине уже закончился, что персонажи вывернулись наизнанку до последнего краешка ливера, что осталось доглядеть одним глазом интригу и захлопнуть переплет, черный, как совесть рассказчика.
И вдруг — неожиданно взрывается финальная сцена. Оправдывает название, вознаграждает любознательного читателя и воскрешает веру в мастерство отечественной беллетристики. Нет — перед нами не великая литература, метящая поверх голов публики прямо в хрестоматии и антологии. Но — проза, сделанная вполне профессионально, хотя, возможно, и дилетантом… Впрочем, вернемся к началу.
Итак, Решетов не любит человечество. Особенно — в начале трудовой недели. И не потому, что его отчаянно мучает засуха. Андрей Дмитриевич вообще не пьет. Может быть, осталась абстиненция после спортивной юности. Но, скорее всего, потому, что уж очень сильно напиваются окружающие.
Решетов просто разочарован. Расстроен, озлоблен и ядовит. Его раздражают служба, приятели, родственники, дома, прохожие etc… Он сыт по горло провинцией, городом Уральском, где родился и, скорее всего, умрет. Но и в столицу его тоже не тянет. Он не любит время, в котором родился, место, где живет, да и себя самого тоже не жалует.
Лишних людей в русской литературе постепенно замещают разочарованные. Хотя деревенский денди тоже, помнится, взлетал в седло донского жеребца, оберегая нервы от встречи с соседями. Но он мог себе позволить отвернуться от общества. Наш современник не рассчитывает на богатого дядюшку, а потому вынужден как-то устраиваться в среде, предназначенной ему от рождения. Приспосабливается, сосуществует, но пенится, брызжет, брюзжит.
С обыденной точки зрения сетовать ему не на что. На середине четвертого десятка человек занимает кресло заместителя генерального директора нефтяной компании. Здоров, разведен, живет в двухкомнатной квартире на ежемесячную зарплату в тридцать тысяч рублей. Зеленых!..
Ну, кто еще не истек слюной от бешеной зависти?!.
Позавидуем вместе
Как же взлетают на такие вершины?
Андрей Дмитриевич сумел оказаться в нужное время в подходящем месте и проявить себя полезнейшим человеком.
Сначала он обзавелся собственной четырехполосной газетой, где громил современных хозяев жизни. Потом уже они стали громить самого Решетова. Но тот отлежался и снова взялся разгребать провинциальную грязь. Тогда враги предложили ему самое дорогое на свете — мужскую настоящую дружбу. А также место подле главной персоны.
В такой же примерно ситуации американский коллега Решетова задал нанимателю естественнейший вопрос:
— Что же я должен делать на работе?
— Понятия не имею, — ответил он. — Что-нибудь подвернется.
Тут он был прав…
Как и Джек Бёрден (Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать»), Андрей Решетов устраивается работать чем-то вроде помощника по связям с общественностью. Правда, за деньги куда как большие. Джеку губернатор Старк предложил всего лишь три сотни тех же долларов. Да, три четверти века назад. Но ведь в Америке, а не в России. Тогда царила «Великая депрессия», напомнят люди, знающие историю. Согласен, но какой период переживает наша страна сейчас?
Подавленное, депрессивное состояние в России сегодня, видимо, только у тех ее граждан, что не успели вовремя оказаться рядом с нефтяной трубой или газопроводом. А персонажи Шелестова обладают на редкость развитым обонянием.
Говорят же, что на гибели империи можно нажить деньги не меньшие, чем на ее строительстве. Босс Решетова, Владимир Храповицкий, успел еще в середине восьмидесятых жениться на дочери секретаря обкома. В качестве Зятя получил во владение нефтеперегонный завод. Оттуда переметнулся заместителем директора нефтяной компании, пока еще государственной. Спустя несколько лет взял на себя сложное дело ее приватизации и выжил на пенсию бывшего шефа. Обычный путь наших финансистов-титанов. Пускай по их волосам плачет пресс-служба.
Теперь у Храповицкого хозяйственная империя в городе на границе двух частей света. Он гоняет в хвост и гриву своих подчиненных, дружит с губернатором и мечтает поставить на пост мэра своего человека. В конце романа ему еще предлагают вести дела некой криминальной структуры…
Правда и ничего, кроме правды…
Текст романа весьма и весьма сносен, хотя и встречаютcя фразы, для чтения неудобные — трудно даются автору диалоги, а еще хуже пространные монологи. Когда героям хочется высказать сокровенные мысли в обход автора, они, чувствуется, поднимаются с кресел, одергивают задранные пиджаки, а потом с
остекленевшими глазами разражаются тирадой слов эдак на сто пятьдесят — двести. Вообразите только беседу, состоящую из подобных обрывков лекции.
Упрекнуть издательство не получится, поскольку в выходных данных указан не «редактор», а — «редактор-консультант» (!). Есть и такая позиция в современном книгоиздании.
Остается предположить, что книга издана за собственный счет писателя. Тем более, что тексту предпослано сообщение. Мол, не сомневайтесь, «описанные в этом романе события имели место, а скрывшийся под псевдонимом автор принимал в них самое непосредственное участие».
Можно предположить в этом рафинированную литературную игру, но отчего-то верится, что именно так и было на самом деле. То есть некий участник событий решил рассказать о том, что, по его мнению, «имело место» произойти.
Понятно, что автор наш дилетант, но — удачливый. Впрочем, записные литераторы тоже постепенно начинают манкировать профессиональными обязанностями. Характеры, диалоги, действие, композиция отходят в ведение факультета ненужных вещей. Скоро во всей литературе, даже в беллетристике, останется один-единственный жанр — авторский монолог.
Литература перестала быть средством рефлексии и сделалась способом самовыражения. Писатели так долго воевали за право говорить «правду», что совершенно утратили способность фантазировать. Главным достоинством прозы вдруг оказалась фотографичность.
— Да, — говорит романист, — все персонажи списаны с реальных людей. И обстановка описана наиточнейшим образом… Эта рыжая дверь. Я видел ее четверть века назад, слева от серого фасада с колоннами. И худенький дедок в очках с оправой, обмотанной бумажным шпагатом, в самом деле каждое утро выходил на прогулку, опираясь на длинный белый полотняный зонтик от солнца. Но почему рукав правого пиджака у него был обрезан выше локтя, я так и не знаю. Побоялся спросить…
— Так придумай! — скажем мы хором бестолковому беллетристу. — На то ты и автор.
— Разве так можно? — поежится современный прозаик. — Это же будет неправда!..
Литература, коллеги, вся неправда, вся построена на вранье. То есть — воображении. Этим она интересна. Загадка ее в том, как она умудряется заставить наши чувства заглушить наше сознание. Почему толковый беллетрист берет верх над серьезным исследователем? Чей Наполеон реальней, жизненней, полнокровней — Толстого или Тарле?.. То-то!
Так и проза Шелестова не тем хороша, что автор декларирует свое знание российского бизнеса, а что он еще умеет выдумывать. Развязка романа неожиданна и свежа. Хоть один персонаж взбрыкнул и повел себя почти независимо. От среды, обязанностей, от своего создателя, наконец… А то все акции, доллары, кабинеты, голые девки в бане — девяносто процентов сегодняшней нашей прозы все об одном и том же…
Из-под исподнего…
Невозможно выдумать все. Сократ у Платона утверждает, что человек вообще не может представить себе вещи, не существующей вовсе. На этой посылке, кстати, построено одно из остроумнейших доказательств бытия Божьего…
Интуиция наша основывается на информации, воображение — на знании деталей быта. Чтобы сделать персонажей трехмерными, добавить глубину описанной сцене, достаточно двух-трех подробностей, удачно размещенных в тексте. Не стоит перегружать декорации цветом, но нельзя же обойтись вовсе без задника. Несколько штришков на фоне, и мы уже видим героев.
Так и литераторы усердно описывают будни современных предпринимателей, добавляя по своему разумению жареных фактов и сушеных эмоций. Мало кто занимался предпринимательством, хотя бы на уровне ИЧП (ИЧП — индивидуальный частный предприниматель (без образования юридического лица) ), а потому представляют производство на уровне глотателей газет и текстов коллег-беллетристов.
К сожалению, и активность героев Шелестова «имеет место» быть где угодно, только не в производстве. Кажется, что компания, что качает нефть и гонит ее по родной земле к чужим рубежам, должна насквозь пропахнуть ароматом черного золота. Помнится, когда Алексея Миллера сажали в «Газпром», какой-то эксперт сомневался прилюдно — приживется ли, не отторгнет ли нового начальника коллектив? Ибо в этой среде люди признают своим лишь того, с кем когда-то стояли вахту у вышки, бурили вечную мерзлоту, а потом шагали по карьерной лестнице ступень за ступенью… Но страницы романа наполнены лишь ароматами дорогущих дезодорантов. Из тех, что используют настоящие мужчины рекламных клипов федеральных каналов.
Что знает о деле Владимир Храповицкий, нам так и остается неясным. Российский бизнес приглянулся ему с более занимательной стороны. «Деспотом по натуре» — характеризует его рассказчик. Он энергичен, настырен и твердо знает, что Боливар любой масти выдержит лишь его одного. Вроде бы именно такие характеры сколачивают деловые и финансовые империи. Но единственная комбинация, что вылезает на страницы романа, сводится к сакраментальной формуле «купи-продай». Храповицкий собирается вложить деньги в бывший НИИ, подобрать его под себя, выжить прежних населенцев, а потом перепрофилировать здание в бизнес-центр и поселить там таких же продавцов воздуха.
Роберт Пенн Уоррен тоже ведь не нагружает читателя производственными подробностями. Его интересуют характеры; но искусно подобранные детали заставляют и нас принять политические амбиции Хозяина. Персонажи Шелестова, напротив, то и дело мелькают мимо без брюк, а то и без белья вовсе. Вообще, иногда текст напоминает памфлет, и это печально. Карикатура, длиной в роман, еще занудней анекдота того же объема…
Кажется, Шиллер сказал, что для камердинера нет героев. И вроде бы Гегель, согласившись с ним поначалу, добавил: не потому, что герой не герой, а потому, что камердинер — всего лишь камердинер…
И Бёрден, и Решетов видят своих принципалов не в самые лучшие минуты их жизни. На то они и друзья, а не просто особо приближенные служащие. Губернатора Старка знакомят с некой танцовщицей, бизнесмен Храповицкий берет в Москву отряд премьерш собственного театра. Но Джек упоминает эскападу Хозяина вскользь, лишь отдавая должное человеческому в натуре здорового мужчины. Андрей же описывает похождения провинциальных политиков почти до последних подробностей. Кто-нибудь скажет, мол, автор реализует один из способов разоблачения своих же героев. Протестую! Потому что разоблачать здесь, увы, некого.
Губернатор, на которого Храповицкий и Решетов тратят время и деньги, фигура примитивно-двухмерная. Эдакая плебейская лягушка, раздувшаяся до размеров быка; лопнет в любой момент, чуть надави или ткни просто карандашом. Человек совершенно неосновательный, он приходит в ярость, как только стриптизерше в ночном клубе вздумалось поиграть с его галстуком. Согласен, что в такой ситуации трудно сохранить достоинство, но — на то ты и политик. А глава области затевает скандал, будто бы его обвесили на базаре.
Зачем же Храповицкому понадобилось это чудовище? Чтобы добраться до сокровищ государственной казны. На самом деле государство у нас еще очень и очень богатое. С бюджетом вполне приличным, с ресурсами еще не совсем изъеденными подпольными грызунами.
Решетов именует Губернатора либералом и рыночником. Ну, рынок для этого политика равен базару. А либерализм его в том, чтобы, как говорят нынче, «пилить» средства, которыми он должен распоряжаться.
Кстати, фигура Губернатора такова, что, закрыв книгу, тут же хочется четырьмя конечностями поддержать идею центральной власти о назначении региональной. Но закрадывается и вопрос — а не может ли быть роман господина Шелестова хитрой затеей политтехнологов? Взяли и вбросили в книжное море некий текст; по виду беллетристика, по сути — рекламная акция… Утверждать не могу, но сомнение высказал.
Тем не менее, все признаки беллетристики в книге Шелестова мы можем найти, а потому для нас это действительно проза. И даже серьезный антагонист появляется у Храповицкого с сотоварищи — мэр города Уральска господин Кулаков…
Старые игры «новых» людей…
Кулакова Андрей Решетов именует коммунистом. Но он такой же марксист, как и наши «новые русские» последователи, скажем, Фридмана и фон Хайека.
Да ведь и сам Храповицкий вряд ли получил бы место директора даже свечного заводика, не будь он членом главной направляющей силы советского общества. Трудно его осуждать за подобную мимикрию. Все мы живем здесь и сейчас и другого случая пережить заново не представится. Так что надо стараться проявлять свои способности в этот единственный миг между вчера и завтра.
Только в повести Марка Твена капитану Стормфилду представляют в раю величайшего полководца, который ни разу в жизни даже не слышал выстрела пушки. Так сложилась судьба, что человек всю жизнь обшивал, обувал жителей маленького поселка. Но выпади ему случай — как бы потряс он Вселенную! Почетное место в сонме райских душ — слабое утешение лишившимся шанса проявить себя на самом деле…
Храповицкий избавился от партбилета. Что сделал с этой книжечкой Кулаков, нам неизвестно. Но, видим, что все «коммунячество» его заключается в дешевом и мятом костюме, в не слишком респектабельном окружении. От него пахнет не деньгами, а потом, обычным запахом работящего человека. Он ремонтирует теплотрассы, крыши, мосты, дороги. Может быть, именно он и есть демократ, поскольку ближе к народу, чем и народившиеся недавно предприниматели, и кутящие на их деньги политики.
Новые хозяева жизни претендуют на аристократичность. Хотя бы уровнем своих притязаний. Решетов не упускает случая показать читателю, что Кулаков катается на обшарпанной «Волге». В то время как у самого Андрея Дмитриевича в распоряжении «Volvo» да еще джип, набитый охраной.
Давайте попробуем вспомнить, на какой «крутой тачке» разъезжает по штату помощник губернатора Старка? В одном месте Джек упоминает, что поехал так быстро, как только умел. Это все, что он считает необходимым сообщить о собственном средстве передвижения. Хотя наследник богатых и знатных Бёрденов, наверное, приобрел нечто отличное от всенародного «Форда-Т».
Нашим новым людям по-прежнему недостает солидности, уравновешенности. Как гражданам Советского Союза не хватало чувства собственного достоинства, чем бы они не восполняли этот пробел. Ощущение же внутренней пустоты пытаются заглушить различными побрякушками, игрушками, играми, в которые продолжают играть дети разного возраста…
О женщинах, о жизни…
«Секс — единственное взрослое занятие, в котором я что-то смыслю, и забавно, что только оно позволяет мне снова почувствовать себя десятилетним…»
Подобную сентенцию могли походя обронить и Андрей Решетов, и Джек Бёрден. Но здесь мы слышим голос Роберта Флеминга, героя романа Ника Хорнби «HI-FI» (СПб., Амфора, 2005).
Случись им оказаться рядом, Решетов вряд ли заметит своего сверстника и современника. Роб с трудом зарабатывает за год столько, сколько Андрей легко спускает за месяц. Он — хозяин и директор небольшого музыкального магазина. Торгует лавка кассетами и виниловыми пластинками (копирайт оригинала помечен 1995-м), стоит в бедном районе и ассортимент у нее соответствующий: певцы и музыканты авангардистского толка, то, что называется pop… Иногда попадается folk… В общем, все, кроме jazz и classic.
Сам Роберт и два его продавца прекрасно ориентируются в своем товаре. В сущности, они больше фанаты, чем коммерсанты. Могут, например, и вовсе прогнать возможного покупателя, если выяснят, что тот заморозил свои вкусы лет пятнадцать назад.
Однако музыка только фон длинного монолога героя. Он только что расстался с подружкой, его только что бросила очередная женщина, и он усиленно рефлектирует, пытаясь уяснить: так ли никчемна его жизнь, какой она представляется со стороны.
Роберт нормальный парень, только не слишком удачливый. Учился в колледже, но выскочил без диплома. Пережил бурный роман, и сил на учебу у него уже не осталось. Незаконченное образование — один из основных комплексов Флеминга. Попав в компанию людей состоявшихся, разглядывая их дорогие костюмы, слушая их изысканную беседу, он терзает себя сожалениями. Ах, если бы и у меня был диплом! И я бы тогда стоял с ними как равный, продвинутый и успешный.
Хорошая сцена. Ее можно давать читать в назидание сегодняшним молодым. Тем, кто особенно торопится жить, не желая тратить больше и дня на учение. А жить для них — значит лишь зарабатывать. Да, поменяв студенческий стол на прилавок, они с радостью ощущают, как тяжелеет карман. Но им невдомек, что лет через десять они достигнут своей верхней отметки, остановятся и будут с завистью следить, как их обгоняют более разумные сверстники.
Конечно, не диплом делает человека. Напротив, это человек заканчивает дипломную работу, защищает свое право считаться специалистом. Не потому человек чего-то стоит, что у него есть диплом, а диплом у него появился, потому что он чего-то стоит, потому что есть у него разум, усердие и воля к осмысленному действию. Качества, которых, считает Флеминг, ему не досталось с рождения.
Роберт жаждет не внешних признаков жизненного успеха — дом, машина, счет в банке, отдых на модном курорте, а постоянного ощущения устойчивости. Он уже перевалил на четвертый десяток, но еще не обзавелся внутренним стержнем, который сделал бы его существование осмысленным, целенаправленным.
Почему-то ни одну из своих подружек, размышляет Флеминг, не оставил он сам. Все женщины, так или иначе, бросали его. Вот и Лора, последняя, ушла к парню, что жил над ними. Весь дом, благодаря тонким стенам, знал, что Иен — неистовый любовник. Наверное, Лора решила попробовать… Роберт в бешенстве оттого, что его счастливый соперник обладает свойством, которого невозможно добиться, нарастить, выпросить, купить.
«Иен запросто мог бы лучше меня уметь поддерживать беседу, или готовить, или работать… да и во всех отношениях быть лучшим, чем я человеком… Я понимаю и признаю, что нельзя блистать абсолютно во всем… Но секс — совсем другое дело; мысль о том, что твой преемник лучше тебя в постели, невыносима. Почему так, не знаю…»
Однако это признание вырывается у Флеминга между прочим, вроде бы совершенно случайно. В сознании своем он разбирает проблемы иного рода. Разумеется, деньги. Лора обогнала его в карьере, зарабатывает раза в два больше, и с этим Роберт никак не может смириться.
Так же как и не может примириться с потерей Лоры. Ведет себя совершенно по-детски, звонит ей по нескольку раз на день, выдумывает нелепейшие поводы для свиданий и — неожиданно добивается своего. Подружка вернулась к нему. Она по-прежнему знает, чего ему недостает. Но — открывает в Роберте качества, о которых раньше, может быть, не догадывалась. Он не только не жесток, он — добр; он не просто не глуп, он — умен. И есть у него свое призвание в жизни — делиться с другими удовольствием, которое сам получает от музыки.
Они снова открывают клуб, в котором встретились несколько лет назад. Клуб не клуб, так — дискотека для рабочих подростков, место, куда Решетова не затащат и на аркане. Но Флемингу пока достаточно этого. Он снова диск-жокей, опять может радовать посетителей своим умением подобрать саундтрек любой вечеринки…
Ступайте и постарайтесь исправиться…
Интимные комплексы у Роберта, кажется, остаются, но социальные исчезают на наших глазах. Лора предлагает ему простую задачку из области социальной этики. Мол, если бы у тебя сейчас было пять магазинов и два ночных клуба, неужели бы ты оставил меня лишь потому, что я простой юрист в адвокатской конторе?
Повертев в голове различные за и против, Флеминг приходит к разумному выводу, что вовсе не в деньгах счастье…
Примерно о том же говорит читателю и Андрей Решетов.
«Как бы мы ни старались доказать окружающим, что мы от рождения были богатыми и умными, на самом деле на нас всех большие деньги обрушились внезапно. Практически в одночасье. И далеко не все из нас оказались к этому готовы… Ты платишь и получаешь. Достаточно ткнуть пальцем. Это сумасшедшее ощущение! Как будто у тебя волшебная палочка. И каким бы сильным ты не был, иногда у тебя начинает кружиться голова, оттого что все доступно…»
Да, кружатся головы, да, ломаются судьбы, оттого, что кажется, будто бы все разрешено человеку с бумажником, будто бы не существует больше моральных запретов.
Большая часть современного российского общества напоминает мне жителей городка Гедлисберг, выдуманного писателем Твеном.
Жители этого населенного пункта тоже были совершенно уверены в своей непогрешимости, в своей преданности идеалам и принципам. Но когда в их домах появился Соблазн, заповеди Моисеевы тут же оказались в загоне…
Так и людям, воспитанным в недрах социалистического общества, тоже было легко оставаться относительно непогрешимыми, пока средства к жизни у всех были приблизительно равными. Когда же запахло большими деньгами,
у одних быстро выросли клыки, другим же так и суждено умереть травоядными.
«Мы благородны, потому что хищник всегда благороден. И мы не жестоки, поскольку хищники не бывают жестокими… Когда они кого-то съедают, они просто повинуются своему инстинкту… А ты собираешься воевать со своим инстинктом. Будучи хищником, ты хочешь жить в крольчатнике», — поучает Решетова его благодетель и друг. Андрей никогда не считал себя кроликом. Но не ощущал себя волком. В крайнем случае, лисом. Он видел себя именно укротителем хищников. Руководил предвыборной кампанией нужного кандидата на пост мэра города, участвовал в переговорах приезжих бандитов с компаньонами Храповицкого. И, наконец, неожиданно перевернул все планы хозяев губернии, заставив их смириться именно с Кулаковым.
Так он разрешает криминально-любовную интригу, поддержавшую фабулу второй половины романа. Решетов влюбляется в некую Наташу, которая оказывается падчерицей мэра. Девица красива и взбалмошна. Черт дернул ее еще до знакомства с Андреем провести ночь с неким бандитом. Тот сумел сфотографировать их интимный праздник и начал шантажировать Кулакова этими снимками. Решетов придумывает многоходовую комбинацию, в результате которой все остаются на своих местах, а снимки летят в огонь.
Проблема усугубляется тем, что еще раньше туда отправили труп Синего, случайного знакомого Натальи. Поскольку парень «работал» не сам по себе, а служил подручным некоего Ильича, авторитетно управляющим соседним городом, дело осложнилось донельзя.
Решетову удалось установить новый порядок, и он почувствовал себя едва ли не Мстиславом Запашным. Но оказалось, что бандита убил сам Кулаков. Тот самый хозяйственник в обтерханном костюме, на потрепанной «Волге», обломок империи, социал-демократ, подкаблучник. Пришел на встречу с Синим, но, увидев фотографии, в гневе воткнул в шантажиста нож, прихваченный для обороны.
Человек, которого Решетов только что поучал как знаток мира зверочеловеков, вдруг показывает Андрею его настоящее место. Да, в крольчатнике, вместе с твоими дружками псевдогиенами. За несколько секунд жесткий, ироничный топ-менеджер современного бизнеса вдруг превращается в растерянного мальчишку.
Примерно о такой же ситуации говорит и Лора Роберту Флемингу. Мол, мы все лишь маленькие мальчики и девочки, запертые во взрослые тела и вынужденные как-то жить в этом мире. Да, соглашается с ней приятель, мы слишком много говорим о наших вкусах и предпочтениях; но самое важное не то, что тебе нравится, а то, что ты собой представляешь… И что же теперь, спрашивает нас писатель Шелестов, представляет собой Андрей Дмитриевич Решетов, лишившийся в одночасье иллюзий, а возможно, и денег?!
Так, отвечает он сам же, полустертые воспоминания о юноше, выигравшем когда-то областные соревнования, да растерявшем с годами технику, «физику», и разучившемся вовсе «держать удар».