Перевод Михаила Рудницкого
Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2004
FUNKY SABBATH I I Медленно, как в кино, машут здесь руки, самозабвенно, до одури, то ли прощаясь, то ли клеем "Момент" блаженный момент продлевая. Между пальцами - белесое небо; старик-инвалид по субботам перед отелем машет протезной рукой, в нем пропал джазмен; нет, кроме шуток, и сразу ясно: всякий, кто покидает сей город, уже не вернется. Черная кожа протеза, кожа руки, только не надо горестных жестов, тоски расставанья, покуда взмахи руки не закроет проезжий трамвай, что ищет трамвая-собрата. Кабинка водителя замурована обоями под желтый кирпич. Не надо прощанья. Ты помнишь место, я помню час. II Не будет ни прощанья, ни печенья. Афиши. По обочинам счищают снег и лед. Заборы FUNKY SABBATH сулят нам на сегодня, вечер свинга, но для богатых: блейзер, фейс-контроль. Под памятником Ленину подростки, втроем, продрогшие в куртчонках, под синюшным расщельем губ (вместо зубов - пустоты) пакетик с клеем ходит по рукам. Над ними исполина многопудье, в руке, прикрывшей печень, недостает стакана. Причем тут музыка. Я рук своих не чую. III В бездельный час заката, под плакатом поволжских немцев смур Калининград: "MEI HEIMATLAND, MEI WOLGALAND" II . Значенья слова "FUNKY" III познаешь ты мигом доходчиво и точно, прямо в рожу аккордеоном. Ни пения, ни пляски, ни братков под газом. Только сиротский взмах руки и пожеланье СЧАСТЛИВОГО ПУТИ от нюхачей, их смурый взгляд, их бледность отморозков. ПОСЛЕ МОЛНИИ После молнии цокот металла по мостовой кажется звонче, задолго до утренних сумерек и много прежде, чем они, не глядя, неспешной рысцой вывернут из-за поворота, конные стражи порядка. Взгляд в пустоту, никого не замечая - ни этой вспышки над козырьком подземки, ни этой, лишь слегка заросшей, пробоины в бетоне, ни дыма из створа ворот, поначалу тоненькой струйкой, ни брызнувших осколков и щебня, ни трещин, молнией зазмеившихся по стене. И тишина (может, они все еще там, замерли в шахтах, может, на крышах все еще дежурят дозорные, рука на жерле прожектора, все еще теплого?) у окна, в четвертом этаже, где перед тобой мечутся вспышки молний как разрывы, и этот неведомый скрежет металла по мостовой. ДИКИЕ СТЕПИ ВОСТОКА Степи Востока, про сок в упаковках и смрад городов можешь забыть, глядя на мою прокопченную руку, о, ты, погода моей души. Где-то вдали в клубах пыли и памяти увидишь хмель, перемахивающий через плетень. Ты, онемение моей затекшей руки, ты поразишься, когда мы встанем там, на краю простора, под тополями. И этот дурманный запах, пусть не такой, как вчера, но ты удивишься сколько всего я способен тебе навеять там, на насыпи, над восточной степью, ранним вечером, в лучах заката. РАПС Пустынный проселок, полдень, ты за рулем, в приемнике две польские программы попеременно, а в тебе тишина, и кажется вскоре: ты вырос вовсе без слов, и вдруг прямо перед тобой - поле рапса, ясно очерченное, густой посевной работы, оно наплывает, оно заполняет собою все до краев, и тебя, до корней волос, и лоб, и глаза, и всю душу; то, что когда-то станет растительным маслом, сейчас шелестит пред тобою рапса солнечным морем... ГРЯДУЩАЯ СИНЕВА Она черпает из бочки синеву, русскую краску на заброшенном военном объекте. За стеной бумага в масляных пятнах, тавот, пленка, открытки, плакаты - "Оказание первой помощи", инструкции голубоватым шрифтом. Мы не читаем, мы бродим как в трюме, по щиколотку в синеве, по машинному залу, совковой лопатой черпаем синюю краску и засыпаем в ведерко. Воротник дыбом, небо в проеме расплывчато, здесь, в зоне, в запретном лесу, небо совсем морское. Свежие пласты синевы, отслаиваясь, опадают со стен. Я собираю старые вахтенные журналы, пока ты за стеной все черпаешь ядовитую краску, синие руки, фосфоресцирующие башмаки. СНЕГ Иль ты про чаек, про наши ботинки на пирсе ночью в снегу? Триест или Турку, Турку, Триест - где эти хлопья, фигуры, наши подошвы, на что наступают они? Иль ты про этот свет на краю, про глубины и бездны, про этот взгляд, открытый, как море? Нет того снега, хотя вокруг только снег, грязное месиво, лед, жвачка, но нет того снега. Тот снегопад - это все, что я помню, синий свет на ладонях, прошлого синий сугроб. Перевод Михаила Рудницкого I Кайф по субботам (англ.). II "Отечество мое, мое Поволжье" (нем., диал.). III Игра значениями английского слова "funky": "вонючий", "грубо-материальный", но и "медленный", "блюзово-свингующий" - в музыке.