Перевод с итальянского
Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2004
Перевод Денис Датешидзе
* * * Ты всегда любил появляться в компании женщин. И стоишь теперь в книжном шкафу между Брик и Бронте… * * * Любовь была немой: у нас не было своих песен. Любовь была закрытой: у нас не было будущего. Любовь была одинокою - без свидетелей. Любовь была напрасной, была постыдной… И все же она и без вина - сверкала. Без нефти - пылала и без глазниц - глядела. Словно звезда держалась над пустотою… * * * "С собой покончить" - кажется на вид мотивом лишь для театральных поз… О том, кто неудачный суицид предпринял, - говорят, что "он всерьез не сможет никогда". - Но, возвратясь к попыткам, ищут способы… Любой уже законченной любви итог и есть самоубийство: столько раз от страха неуверенной рукой умышленно подстраивая сбой, ты - научившись - наконец-то смог. * * * Поместили в клетку - чтоб не упал - бывший дом садовника возле той виллы, где мы гуляли. Окна овал занавешен… Походя ты сказал, что хотел бы здесь жить со мной. На узорной калитке замок отбит; пара сфинксов перед крыльцом… Кипарисов ряд вдоль пути двойной… Заколоченный, ветхий давнишний сон - лишь любовникам приоткрыт. * * * Ты каждый раз любезно оставлял, чтоб облегчить мучения разлуки, какой-то фетиш, - словно обезьяне, мечтавшей быть тобою. Подвернув два раза рукава на пиджаке зелено-синем, старом, - вышла в парк… Пиджак смотрел, как мяч среди деревьев, гонимый полумесяцами икр, мелькал. Сверкали белые улыбки… "А я - его пиджак!" - твердила вещь с немым упорством, свойственным вещам. "А сколько дней прошло с позавчера?" - спросила дочь. И вправду - Боже! - сколько?.. * * * …Отступать не желая, на принципы напирали, словно были действительно значимы те слова: "Никакая женщина мной управлять не вправе!" "А мужчина не вправе забрать себе все права!" Эти двое придуманных - "женщина" и "мужчина", воплощенные нами, нас - истерзав, изжив - разлучили… С ожесточеньем неразлучимо боевое знамя, бравурно-пустой призыв… * * * Ты - всегда за собой оставлявший последнее слово - отомстил мне тем, что заставил себя простить. Я теперь не могу из пространства извлечь пустого повод быть оскорбленной, преследовать и просить… Не могу припереть тебя к стенке вопросом… или запереться на ключ, не давая прокрасться снам. - Так же, как преградить дорогу к твоей могиле пилигримам, что вереницей проходят там. * * * Я помню: мы в Венеции, в кафе; ты задаешь вопрос моей подруге: "Ну, что мне делать со своим умом?" Она: "Неплохо бы его проверить…" - Мне показались скучными вы оба, и, встав, я молча вышла… Вдоль стены стояли и играли на гитарах подростки, и держались потесней, - дыханьем согреваясь. Не кричать старались, чтоб не заглушать соседа... В распахнутых футлярах от гитар поблескивали мелкие монеты. Мне захотелось глубоко вздохнуть… Меня вместила пасмурная площадь - как бархатные черные футляры вмещают блеклый ледяной обол… * * * Все как будто зашито хирургом; за слоем слой все срослось… Остается открытой одна лишь рана, источая слова о тебе… Вероятно - рано или поздно - она затянется немотой. Или будут слова о других - как вода из крана… Все равно в первый раз исторгнутые тобой. * * * Наконец-то все прояснилось: ты стал дорогой, по которой проходят многие. Стал колодцем, где любому хватает воды. Наравне со всеми я теперь подхожу и черпаю, как другие… Наконец-то кончилось то проклятое время, когда я хотела, чтоб ты был моим - и только, и рыдала из-за того, что ты был - для многих. Только, знаешь, ты перестал теперь быть собою, - превратившись в зеркало… Перевод с итальянского Дениса Датешидзе