Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2004
В конце декабря прошлого года состоялся конкурс молодых поэтов «ПОЭТому», в котором в качестве номинатора выступила и редакция «Звезды».
В конкурсе участвовали студенты, выпускники и сотрудники Санкт-Петербургского государственного университета, а также поэты из литобъединений Петербурга и Ленинградской области возрастом не старше 30 лет. Названием «ПОЭТому» организаторы отдали своеобразную дань новым формам и смыслам, вкладываемым молодежью в свои стихи. Символом конкурса стала ласточка — предвестница формирующейся «новой волны» петербургской поэзии. На конкурсе были представлены свыше 300 поэтов. С удовольствием знакомим читателей со стихами победителей в номинации «Звезды», студентов Екатерины Агаповой (исторический факультет СПбГУ, род. в 1984 г., автор книги стихов «Carmen Flavum» (СПб., 2003)), Михаила Александра (математико-механический факультет СПбГУ, род. в 1982 г.), Светланы Бодруновой (факультет журналистики СПбГУ, род. в 1981 г., печаталась в «Новом журнале» и др. периодических изданиях), Тимофея Дунченко (Театральная академия, род. в 1982 г.), Алены Кассихиной (факультет журналистики СПбГУ, род в. 1980 г.), Вадима Ямпольского (юридический факультет СПбГУ, род. в 1983 г., автор книг «Где вы, Цезари, Октавианы?» (СПб., 1999) и «Дай мне имя» (СПб., 2003)) и аспиранта филологического факультета СПбГУ Юрия Шилова (род. в 1977 г., публиковался в альманахе «Urbi» и др.).
МИХАИЛ АЛЕКСАНДР ТЕНЬ Отгремят, отгорят фейерверки случайных побед, И в пустых небесах доиграет усталая осень. Что останется, друг? Что за тень, принимая за свет, Мы с тобой на плечах в бесконечную зиму уносим? Все вокруг заметет. Над просторами стылых саванн Не блеснет синева, и волна не ударит по пляжу. Одинокий в снегах повстречается нам караван И пройдет, удивленно взирая на нашу поклажу. Им пока что песок и немыслимоградусный зной, Им ночная прохлада, дающая влагу растенью, Им еще невдомек, что сведенный с ума белизной Не о свете мечтает - мечтает увидеться с тенью. Над сиреневым лесом вишневая встанет заря, Разбазарит снега и помчится вперед эстафета. Знаешь, что унесли, унесли мы с тобою не зря, Ибо тень на снегу неизбежно отчетливей света. ЕКАТЕРИНА АГАПОВА * * * В прозрачно-желтом древнем свете Трава щетинится у ног, И тяжко-трепетные сети По морю ветер проволок, И высь богов полна, и пламя Звенит... да что тебе о том? А я занесена звездами, Как песни раковин - песком. СВЕТЛАНА БОДРУНОВА * * * А я пишу стихи Наташе и не смыкаю светлых глаз. Даниил Хармс На Грибоедовом канальчике Смеются девочки и мальчики, А у меня замерзли пальчики И в голове играет джаз. А ты зовешь меня Наташею - Нездешней, неземной, ненашею, Все удивляешься, куда же я, И не смыкаешь сонных глаз. Из незаконченного ...город двадцатый год пацаненок на Лиговке грязь матерщина пепел Из цикла "Прогулка" Слышишь? Голос с пластинки просится, Слышишь? Сердце мое занозится, Патефонной иглой наносятся - На ладони - чужой рассказ, В атлас - лобные капитолии, На пластинку - спираль истории... На каком никаком повторе я Застреваю на этот раз? Век ли, год ли, неделя ль без году... Раньше Миллера, Джойса, Беккета - По растресканному эмбэнкменту - Как по рукописи иду. А навстречу вдоль Грибоедова Тетки с сумками прут комбедово И глазеют на храм базедово: В храме нынче хранят еду. Я читаю сухие трещины, Нитку бус у кричащей женщины, Шрифт газетный, чужие вещи на Черных рынах в руках менял; Надо мною - ничье наследие - Блещет купол: в слепящем свете я Пропускаю десятилетия, Слишком сложные для меня; Окликаю - пятидесятые, Все цветастые, полосатые, Узкобрюкие и усатые - Тонкобрюхую голытьбу... То-то мод за полвека минуло, То-то пращуров нас покинуло, Что-то выросло, что-то сгинуло, С гиком вылетело в трубу. Нам остались - фасад Фонтанного, Бывший вуз Ломоносожданова, Царский храм, освященный заново, - Хрупкий смальтовый новодел... Здравствуй, племя младое, глупое: Перекрасим халупы в клубы - и Пусть детишки родятся щуплые, Непохожие на людей. Вырождающаяся нация В ожиданье реинкарнации... Время сна, полоса стагнации - Словно взлетная полоса, В бесконечность концом упертая... Рим закончился. Жизнь - четвертая. ...На старинных пластинках - стертые Одинокие голоса. ТИМОФЕЙ ДУНЧЕНКО БАБОЧКИ ЛЕТА невозможным дождем громогласная тень истекла импозантно ввернулась в свое отражение-тело проливаясь ручьем по пространству из то ли стекла то ли камня внезапно ты кожею стать захотела солнце с дикой улыбкою плавилось где-то вдали без пыльцы умирали последние бабочки лета извалявшись как в тесте в сгущенной дорожной пыли были съедены лихо тяжелыми каплями света прижимая тебя как целуя к своей пустоте заполнял ее днями скрещенными с горькой полынью очумелый ботаник отдавший твой смех для утех тех кто раньше украл и твое бесполезное имя и не в силах сдержать свою плоть и сказать: "подожду" сделал шаг долгий шаг на кривую полоску-дорогу поклонился тебе как возможному завтра дождю и дождю поклонился как впредь невозможному богу... АЛЕНА КАССИХИНА * * * Гой Еси. Двинуть Гоголем По Руси. На Чеке - На Мази Да Близится Дело К Ереси. * * * Птица Чуя День, Что Пока Не Почат, Раздирает Криком Морозный Воздух В Клочья. ЮРИЙ ШИЛОВ АЛЕКСАНДРИЯ РУССКОЙ ПОЭЗИИ Я помню, убежав с уроков, Любил пройтись дорогой той, Которой часто Сумароков Спешил, простуженный, домой. И, несмотря на снег и лица Усталые, казалось мне, Одоевский сейчас промчится К Сенату на своем коне. Ах, как играла перламутром На Мойке весело метель! Как будто Пушкин ранним утром Не здесь проехал на дуэль... И я, все так же одиноко, Куда-то шел среди чужих Людей, высматривая Блока С надеждой сумасбродной в них. АРХАИКА Когда я вечером вхожу к тебе в отдел Навеселе, чтоб оторвать от дел, Ты по шкафам стеклянным амулеты, Расчески, кольца, кружева монет Раскладываешь - все, что нам у Леты На берегу бросали много лет. Задернув шторкой артефакты, как Положено, ты достаешь коньяк И разливаешь, думая, о ком бы Поговорить (Гомер? Ликург? Сократ?), А за окном - Нева и катакомбы Далеких арок, лодочка, закат. И кажется, что мы с тобой - внутри Немыслимой архаики. Смотри, Колышется над нами темный полог, Внезапно, словно занавес упав, Как будто бы какой-то археолог Закрыл до завтра свой прозрачный шкаф. ВАДИМ ЯМПОЛЬСКИЙ * * * А что произошло? Я всё проспал. Был Мельхиор, я помню, Был Гаспар. Дары. Пустыня. Древней пыли взвесь. Еще звезда, Она светила здесь Младенцу только. И не глух, но нем Дремал тревожно город Вифлеем. А что произошло? Я всё проспал. Кто был велик, Тот оказался мал. Песчинкой серой, Древней мглою той Я сам бы стал, Но только не звездой. Я не смогу, Сжимая боль в горсти, Такой тропой младенца повести. * * * Скучающий сатир, хранитель древних кущ, Лежит всегда в тени, хотя, на самом деле, Там дышится легко, и тем, кто всемогущ, Его не разглядеть, а тихий звук свирели Легко принять за трель цикад в вечерний час, Который прозвучал и тотчас же погас. Тростник вокруг пруда задумчиво шумит, Сатир лежит в тени, свирель перебирая, Покой ему милей афин и афродит, Не на краю, но и недалеко от края Земли восход встречать приятней во сто крат, Чем мраморным богам - малиновый закат.