Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2004
* * * Обманутые оттепелью вишни морозами застигнуты врасплох… Среди снегов с поспешностью излишней набухли почки - им хватило трех дней солнца и тепла, чтобы поверить в приход весны. А как хотелось нам январь назвать апрелем: в январе ведь все помыслы об этом… Где-то там в саду у дяди Вани вишни зреют, и смерти нет, и нет зимы в году, а наше солнце светит, да не греет, а наши тени всё скользят по льду. Взгляни в окно, там сад стоит растерян, Остекленели небо и земля… не смейся, слышишь, я почти уверен: за январем не будет февраля. * * * Снимался в массовке - играл гренадера-француза, в траншее часами курил без особого дела. Блокнот захватил, только псевдоокопная муза кружила на месте и выше штыка не летела. А рядом война бушевала, и взмыленный "гочкис" хлестал холостыми по длинной цепочке статистов; и, глядя с азартом на огненно-дымные кочки, перуны метал пиротехник, космат и неистов. Всё было, наверно, как в той непридуманной яви - чтоб зритель-знаток снисходительно буркнул: "Похоже". Лежал манекен безголовый в раскисшей канаве, и краска хлестала из ран, и мурашки по коже бежали при виде рогатой пехоты германской, что заполонила поросшее взрывами поле. Мне тоже велели стрелять, и я видел под каской убитого мною гримасу наигранной боли… Мы их одолели, мы их превратили в окрошку, но хмурился наш режиссер: "Что-то злобы не густо", - и снова стрелять, и опять ощутить понарошку абсурд и кошмар совершенного мной душегубства. Чем кончился день - пораженьем, победою или всеобщим братанием вместо решающей стычки - не знаю, поскольку меня в том окопе убили и в рай вместе с музой отправили на электричке. ОСЕНЬ Вянет лист. Проходит лето. Козьма Прутков Дерева разделись, скоро уж зима… Лейтенант Вергелис, не сходи с ума! Впереди два года, ты один, как сыч; пусть дождем природа плачет - ты не хнычь! Как младенец соски, не проси чудес. В общем, философски относись к небес непонятной воле: такова судьба. Не читал ты, что ли? Наша жизнь - борьба. Так борись, летёха, не сдавайся, но - если очень плохо, погляди в окно: не пылит дорога, не дрожат листы… Подожди немного, отдохнешь и ты. * * * Уже ненавидишь тот лес, и эту речонку, и эту деревню, и даже небес кусок над казармой, и Свету, медичку, с которой уже два месяца спишь. Впрочем, спишь ли, фантом, подпоручик Киже?.. Слова, как и деньги, все вышли, и не описать, как пусты недели, которым потом лишь найдешь оправдание… Ты с любовью и нежностью вспомнишь все это когда-нибудь в том, другом измеренье; с тоскою увидишь пейзажик с леском, с деревней и мутной рекою. Так не торопись проклинать ту синь над казармой, ту птицу и глупую, милую блядь, ефрейторшу-фельдшерицу… * * * Чтобы быть счастливым, достаточно посмотреть из окна на листву, растраченную на треть забулдыгой-ветром, но только не надо тут надоевших сравнений с жизнью, пускай бегут эти мысли мимо… Главное - просто так посмотреть на сквер, облачающийся во мрак, потому что ветер пришел, опоздав на час, но пришел внезапно и - всё, что он припас, в нетерпении сразу набрасывает на клен, и почти уже не видать тополиных крон над коньками крыш… Погляди, погляди, вот-вот он насквозь прожжет почерневший небесный свод, как окурком штору тот, что к окну приник, оглушенный счастьем на бесконечный миг.