Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2003
СТАРЫЕ СТИХИ Плюхают капли в консервную банку. Дождь на дворе. Швами наружу, вся наизнанку жизнь в сентябре. Просится кот из времянки наружу, спать не дает. Сунусь за содой и обнаружу старый блокнот. Боже, каким же я был некрасивым, бредил Москвой. Врал про любовь с характерным подвывом. Стыд-то какой! Вон и мотивчик чужой... А в концовке вовсе не всклад! Старые песни перелицовке не подлежат. Эти твои монологи паяца не ремесло. Не переделаться, а срифмоваться с тем, что прошло. Лейка с водой на дорожке забыта. С крыши струя... Господи, белыми нитками шита воля Твоя. ДВЕНАДЦАТЬ В том ли во поле окаянном, где дорога на Страшный суд трын-травой поросла да бурьяном, все идут они, все идут!.. Тлеют тусклые звезды фуражек, вьется пыль... И гляди, гляди - в шутовском венце из ромашек черт хромой у них впереди! Пламенеют закатные дали. Под ногами - полынь-лебеда... Где ж вы, братцы, Христа потеряли по пути в неизвестно куда? Боевою овеянный славой, рвется драный кумач из рук. "Подтяни-ись!" - голосит Лукавый и на новый заводит круг. Чтоб до самого до отбоя роковая вела дуга, чтоб в тифозной горячке боя в штыковую вставать на врага, и в дыму мятежей и налетов, поминая то Бога, то мать, до скончанья времен и народов по Нечистому полю блукать. ПОЛЕ БОЯ Где стоял человек, там воронка... Вся-то в рытвинах наша сторонка, вся-то в оспинах от налетов, как щека у Отца Народов. Серебрится ковыль небритый. Над землею, враждой изрытой, пролетает черная птица. Там, где был человек, клубится мгла времен, выедая очи... Вечным боем смердит, короче. * * * Строчка перечеркнута, размазана... Черт с ней, с проклятущей, горевой! Все уже написано и сказано, все уже испытано с лихвой. На исходе подвиг окаянный. Там, за гранью грешного ума, Свет один остался несказанный да неописуемость сама.