Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2003
НОЧЬ В АРИЗОНЕ Этой летней ночью долго Я листал земное зло, Неосознанного долга Чувство мучило и жгло. Рокотали вертолеты С фонарями на хвостах, Нежно плакали койоты В окружающих местах. Мир расселин и промоин Отдавал с трудом жару, Телевизор был настроен На загробную муру. А Киршоны и Кобзоны, И Керзоны, и Барту Здесь, в пустыне Аризоны, Все слились в одну черту. Ну, а там, жарой увенчан, Меж своих зевал палач. Овдовевших к утру женщин Раздавался тихий плач. Поутру закрутит вихорь Пыль окраин городских, И богов блаженный ихор Будет молод в жилах их. Бурно там он заиграет, И пойдут за днями дни, И никто, никто не знает, Что придумают они. ТЫ, ЗАКУТАННЫЙ В СКРОМНОСТЬ Ты, закутанный в скромность, Шептал про себя неизменно: Если время презренно, Прекрасна пространства огромность. И закован был в скромность, А горластые птицы слетали На сырые поля И безгласную живность клевали. А до этого снег Отходил, и царили туманы, Тогда времени бег Рассылал нас в дальние страны. В многих жизнях чужих Улыбался ты девицам гарным По гостиничным кельям, Пронизанным дымом сигарным, За бутылкой бордо Забывал ты дневные обиды, И, случалось, манто Обвивал ты вкруг шеи Киприды. Ты вернулся, когда Заявились к нам Гоги-Магоги, Воевали тогда, Молча прыгали в ночь по тревоге. Ты не прятался в быт, А тогда были многие ловки, Вот и был ты убит Из насмешливой точной винтовки. Подведем же итог: Что ты мог и чего ты добился? Пляшет время-игрок: Ты напрасно собой не гордился. Пляшет времени слон, В амок впавший от всех изобилий. Даже ад сокрушен, И беспомощно плачет Вергилий. И тобою горжусь Я один, и не прячусь от взоров, Потому не боюсь Ни судьбы, ни ее прокуроров. Знаю, смерть - это дверь, Размышлять тут не следует много, Ибо верю теперь Я в простого крестьянского Бога.