Стихи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2003
ПРОЩАНИЕ С ЦИФРАМИ Смысла я не ищу, не хочу состраданья. Сердце умножить на крест и нарождается знанье…. Четверкою нос обозначился, брови дрожали разъединенною тройкой… О милые цифры, как будет мне вас не хватать - там, где ни чисел, ни меры. О буквах я не жалею, ни о плодах, ни о травах, но цифры родные! Сама я живу в номерах у чужих, уже долго, мгновенно и долго. То сплю, то на запад смотрю или плачу, какое-то в сердце число - как альраун, в корнях мандрагоры, в красном живет шалаше. И какую-то цифру с дробями, несомыми в вечность, я значу. Вот дроби - они и спасут нас, превращаясь в холодную звездную дробь, в дробинки охотничьи, которыми небо расстреляно летней последнею ночью... в число безымянное Бога влиться щепоткою меряной пыли, где восьмерку, бокастую и молодую, набок уже повалили. УТРЕННИЙ НАТЮРМОРТ Утром выйдешь на кухню вяло, Пол-яблока, хлеба нет, На столе только черный Хлебников, это немало. Ешьте, дети, его, Черный хлеб превратится в лиловую водку. Голова в темноте засияет ало, Вы станете говорить на языках. Стал черным кирпичом, горьким хлебом, А умер в сене, на скрипящей телеге (О, как ясно она проскрипела: "Пора!") Под ускользающим небом. ЕЩЕ ОДИН СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС Вызывали царевича Дмитрия, Так называемого Самозванца. Спрашивали - чей он сын. Он ответил - мое личное дело. Ему возразили - нет не личное, нет! Тогда он честно и просто признался: Не знаю! Я не сын и не сон, Я - салют в небосклон. Моим прахом стреляли в закат. Прямо в низкое красное солнце. Мелким темным снежком, Детской горсткою конфетти Я на солнце упал И кричал: "Не свети! Не свети, люди злы!" Но оно, полыхнув, Озлатило мой ум (Бестелесный мой ум). И тогда я простил. Но не сон и не сын, А лучом я прошелся косым По веселой Руси И венец у нее попросил. БУКВАЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Стих из 2-го послания ап. Павла к Тимофею (4.6). Бурым мечом Перерубят канат причальный, Быстро Мех жертвенный развяжут - Вино прольется. Скоро толкнут ногою Корабль утлый. Он поплывет - в стекле моря Вдруг исчезая. Три раза голова Оземь ударит. Три фонтана забьют там Вина густого. Вот опивки моей жизни смутной - Пей, исцелишься! Я прольюсь, как вино, Боже! Закопченную линзу моря Пробьет бушприт. Скоро Я увижу жизнь не мечтательно, Вот уже трещит стекло, То, в которое видим гадательно. Я пролился как вино, Боже (Океан ли Ты, я узнaю). Я как старое вино пролился В океан, где ни старого, ни нового нету. Рви скорей канат, корабельщик, Меч острее точи, солдат римский! Меч сверкнет, и в нем я увижу, Как в стекле, которым дети Траву поджигают. Как в увеличительной линзе. Мех развяжут, Вино, мертвея, Льется пусть, опьяняя воздух. НА ЗАРЕ Когда над тазом умывальным Встает, кровавится восход, Когда в поход уходит дальний Воздушный, пышный, ватный флот, Когда ты плачем погребальным Встречаешь каждый новый день И разговариваешь с тенью, И сам - чуть-чуть плотнее тень, Тогда мне кажется - над бором Встает последняя заря, Хвост разомкнулся уробора, Чтоб из избы не вынесть сора, Мир поджигают три царя. ЗАВОДНОЙ ГОРОД Иду по городу домой, Иду к себе домой. Кружится город заводной Передо мной волчком. То выбросит мне окон шесть, Как в кости, при игре, То вдруг в долину бросит то, Что было на горе. То голубь мне крылом махнет, То угол там, где был пролом, То небо скиснет в луже, Когда же кончится завод? Осина ветру служит. И рядом кто-то говорит: "Да не было бы хуже". И правда - если град замрет, Нева течь не захочет… Из лужи масляно глядят В глаза бензиновые очи. ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНЬЕ О, если б ветра вал! О, если б буря выла! Я, может быть, себя И жизнь забыла. О, если б встал Залив Под ветром в нетерпенье! О, если б ливень лил, О, если б наводненье! О, если бы душа, Свои пройдя границы, Как смерть бы пронеслась Над сердцем злой столицы. ОБРЯД ПЕРЕКРЕСТКА Б. Улановской На перекрестке двух дорог В полях я свечку зажигала И на коленях, на снегу, Стихи безумные читала, И глядя в гулкое звездилище, Щепотку слов роняла вверх - Не для себя, не для себя - Для Бога, для зимы, для всех. Слова взлетали, будто рыбки Златые плавали по небу, И падали, как будто галька Иль катышки цветные хлеба. ОБРУЧЕНИЕ С ФОНТАНКОЙ С тобой, поганая река, Я обручилась, будто дож Тот перстень в глуби вод бросал, А я - любимой кошки труп, Которая со мною рядом спала, дремала столько лет, Мурлыкала, гортанно пела… В ее глазах любовь Две маленькие свечки засветила, Когда она за мной (всегда) следила. Река лежала как рука В анатомическом театре, И синий мускул был разъят Лучом ланцета неземного. Вот анатомии уроки Души, вот Рембрандт мой… Ты, мусорная, злая и нагая, Ты водоросли слабо шевелишь, рядом И тусклых подводных Глаз не сводишь, своим песком глядишь. И рыбам, и пиявкам всем, и гадам Со мною разговаривать велишь. * * * Не хочется больному пони Бежать по кругу, И воздух белый жрать с ладони Врага ли, друга. Не хочется мне пепел сыпать В ладонь, а сыплю. Под радио глухие сипы Под утро выпью. А хочется мне, бесприютной, Рвать путы И прыгать с вышки парашютной Без парашюта. ГОГОЛЬ НА ИСПАНСКОЙ ЛЕСТНИЦЕ А Рим еще такое захолустье… На Форуме еще пасутся козы, И маленькая обезьянка Чичи Шарманку крутит, закатив глаза. Здесь у подножья лестницы Испанской Еще совсем недавно умер Китс. Весенний день - и с улицы Счастливой Какой-то длинноносый и сутулый Так весело заскачет по ступенькам, Как птица королек иль гоголек. Но временами косится на тень На треугольную И с торбой за плечами. А в торбе души умерших лежат И просятся на волю. А господин вот этот треугольный, Каких-то лет почтенных, темных, Каких-то лет совсем необозримых, Бежит, как веер, сбоку по ступенькам. И не отстанет он до смерти, нет. Навстречу подымается художник И машет Buon giorno, Nicola! А тот в ответ небрежно улыбнется И от кого-то сзади отмахнется. А обезьянка маленькая Чичи Так влажно смотрит, получив пятак. СЛОМАННАЯ КУКЛА Нитки истлели, выцвели, Рухнули марионетки. Что означали на титуле Легкие эти виньетки? Там, на семейной Библии, Были они, были ли? Как же поломанной кукле Взять себя за воротник, За нитки, вернуть их в руки Тому, кто к сердцу приник? Мягкое ватное тельце Молний не слышит любви, Встанет, куда же ей деться, Дернется - Ты позови. * * * Совы ночами из узких дупел Следят за травинкой, веткой, кустом. Господи, в церкви войду под купол И наружу пробьюсь крестом. Дальше, дальше куда уж деться, Дальше заметь меня Ты, Видишь, как сокрушенное сердце Рвет себя на бинты - Для тех, чья душа к могиле приникла, Где их любимые спят в ночи. Дьявол смеется на водах страданья, Но отразишься в них Ты. ИЗ МАРЛО Безрукие, безносые, слепые, Глухие и старухи, как деревья, На пустоши чернеющие в мраке, Все жить хотят. Вот только что младенцы… Про этих я не помню и не знаю. Все жить волят. Что за приманка в жизни? Быть может, мелких радостей набег? Пробежка солнца по лицу слепому? Вкус сливы или друга поцелуй? Иль низменное злое содроганье? Что держит нас, что нам уйти мешает? Незнание, неверие в Другое? Иль просто это - протяженность жизни? И сладостно - мучительное в нас Скольжение ее прозрачной лески, Что чувствуем мы - кончится крючком. Но пусть скользит и мучит - пусть мгновенье. Но я - другой, я - птица, я - бродильня, Пока во мне кристаллы песнопенья Не растворятся до конца во мраке - Я петь желаю.