Рассказ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2003
Пролог
Украину с Россией связывает множество дорог с асфальтовым покрытием, и на каждой из них теперь располагаются контрольно-пропускные пункты, или пункты таможенного контроля. На дорогах республиканского значения они «значительнее», на дорогах, так сказать, местного — куда скромнее. Что же оно такое — контрольно-пропускной пункт?
На карте — это всего лишь точка. Из леса его тоже не сразу заметишь. Лишь подойдя поближе, но так, чтоб не учуяли дворняжки, которые вот уже который год туда приблудились и живут, отрабатывая свой хлеб бестолковым лаем, увидишь обнесенную сетчатым забором территорию, с вагончиками различных служб и крытой площадкой посередине.
Вокруг этой «зоны», как и много лет назад, шумят леса, наливается колосом пшеница, зеленеет буряк — свекла то есть. И жители русской деревни Николаево едут к своим родственникам в украинское село Миколаiвка со своим самогоном или за их горiлкой не через КПП, как теперь полагается, а по кратчайшим, дедами проложенным путям-дорожкам, лесным, полевым, луговым. Жизнь тут течет по тем же законам, что и за сто лет до установки пограничного столба. Будет течь и после того, как этот столб сгниет к чертям собачьим за ненадобностью!
Еще смешнее, когда граница проходит посреди населенного пункта. Но у нас тут такого «чуда», слава Богу, нет. Правда, есть дорога, ведущая из Глухова в Рыльск. Вблизи границы она четко разделяет поле на две половины: справа — украинская, слева — русская. Если водитель, едущий из Украины, остановится перед шлагбаумом КПП и пойдет, извиняюсь, «до ветру» в левый кювет дороги, то русский пограничный наряд может смело его задержать за нарушение госграницы. То же самое может проделать украинская «Зеленая застава» с российским водителем. Приходится ухо востро держать: десять раз оглянуться и по карте-километровке определить, под чей ты куст присел…
Заводы-фабрики в нашем городе позакрывали. И хоть их там немного было, но хватало и работы, и денег. Ушедшие в бессрочный отпуск или уволенные по сокращению штатов люди ринулись на только что возникшую биржу труда и, получив идентификационный номер, стали регулярно отмечаться там, в надежде получить если не работу, то хотя бы пособие по безработице. «Сильных мира сего» тоже немного потрясло: пришлось им покинуть теплые кабинеты «рай», «об» и прочих «комов», но эти, конечно, осели на таможнях, в милиции и в пограничных службах.
А куды крестьянину-то податься? В числе прочих рабоче-крестьян чесал «репу» и Андрей. И одним из первых подался из родного колхоза имени Ленина В. И., вскоре после распада страны переименованного в «Велетень», что в переводе с украинского означает «Богатырь». На общем собрании члены колхоза стали членами кооператива. «Голову» колхоза, то есть по-русски — председателя, отправили на пенсию, землю поделили на паи, получили всяк свой пай и разошлись.
Теперь на землях бывшего колхоза кто-то пашет, что-то сеют… В мастерских и на складах в иные дни заметно какое-то шевеление, а изредка мимо Андрюхиного дома проезжает колхозный автобус! Денег никто не получает, но на работу ходят. Отсутствие денег и стало причиной того, что Андрюха из колхоза подался. Вот о том, чем он теперь занимается, мы и расскажем.
День первый
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдешь…
Андрей Макаревич
Все майские праздники Андрей ездил в Россию за бензином кратчайшей дорогой. На все уходило около трех часов. Шестое чувство подсказывало ему, что пограничного наряда там не будет. И до сих пор подсказывало верно. Логика пограничников — «Кто же в праздник работает?» — была, в принципе, тоже верна.
Благополучно добравшись до заправочной станции, он заправился и хотел уже отчалить, как тут подъехал на стареньком, видавшем виды «москвиче» Славка, тоже бензовоз из Глухова. Славка ехать короткой дорогой побоялся и стал уверять, что лучше его объездной нет. Андрюхе захотелось узнать еще один путь, и он решил ехать с ним.
Его «запорожец» рванулся за убегающим «москвичом». Дорога оказалась параллельной той, какую он знал, и, в случае чего, Андрей мог свернуть на свою, знакомую, и добраться до окраины в более спокойном темпе, но его охватил азарт. Так и неслись они в туче пыли, уклоняясь от рвущихся под колеса рытвин и ухабов. Пересекли нейтралку и «впрыгнули» в Украину. Пройдя самое опасное место на большой скорости, «запорожец» не захотел больше нестись так быстро, и Андрей отпустил «москвича». Магнитофон вещает, что «шальная пуля не настигла…» — эту кассету Андрей ставит, когда все опасности уже позади. Даже лопнувший на крутом подъеме, перед монастырем, диск заднего колеса не испортил настроения.
За лето это уже шестой диск: не выдерживают они наших дорог, когда везешь триста пятьдесят литров бензина! Вдобавок по кузову «запорожца» пошли трещины — скоро ему труба, но у Андрея уже есть другой кузов, есть краска и шпатлевка. Вот только времени нет…
А вечером звонит Павел и просит трассу. Павел — давний знакомый. Он — контрабандист более крупного масштаба, но такой же бесшабашный, как и Андрей. Два сапога, так сказать. Жена Андрея терпит общество Пашки только из-за денег. На этот раз Паша едет на «камазе» с запасными частями.
Ночь. Все в доме спят. Звонок в дверь — Павел. Хочется спать, плевать на деньги. Ставки растут. Андрей соглашается. Аванс исчезает в руках супруги. В кабине — водитель Паша и Андрюша. Темно. Молча едут. Тишину нарушает Павел. Он показывает пистолет (этого только недоставало!). Пистолет лежит в бардачке, ничем не прикрытый. Но оказалось — имитация: стреляет пластмассовыми шариками метров на пятнадцать.
Недалеко от развилки, где стоит вагончик ГАИ, они останавливаются. Андрей идет проверить, есть ли там кто. Никого. Едут дальше. На повороте успевают заметить, что к вагончику со стороны таможни подъехали чьи-то белые «жигули». Не торопясь следуют дальше. Белые «жигули» их обгоняют. В свете фар они успевают увидеть в машине людей в камуфляже — это пограничники, но дергаться рано (или уже поздно). Андрюха усиленно думает, ведь безвыходных положений, как известно, не бывает. Пашка не торопит, и план созревает значительно быстрее. Они спокойно доезжают до ближайшего села и останавливаются около дома знакомой доярки, тушат фары и готовятся к ночлегу.
Белые «жигули» разворачиваются где-то впереди, едут обратно и становятся нос к носу с ними. Проводится проверка документов и накладных. Один из пограничников узнает Андрея, но ведь Андрей показывал ребятам дорогу в частную гостиницу — вот у этой самой доярки. Велосипед в кузове. И последний вопрос, чисто для порядка, чтоб соблюсти все формальности: «Оружие, наркотики?»
Тут Паша невозмутимо подтверждает, что да, мол, оружие, конечно же, имеется! И показывает свой пистолет. А потом демонстрирует оторопевшим пограничникам его работу. Этот пистолет, оказывается, он купил в Кременчуге в магазине — вот чек!
Все довольны и расстаются почти друзьями. Пограничники извиняются, мол, тут приграничье и надо проявлять бдительность.
— И еще, ребята, не стойте у дороги, загоните машину куда-нибудь, чтобы глаза не мозолила, — советует старший наряда.
Это как раз то, что ребятам и надо! Знакомая доярка предупреждена и проинструктирована. Они еще немного ждут и, наконец, помолясь всем богам, продолжают путь. Паша иногда посматривает в зеркало заднего вида: нет ли света фар. Едут они самой дальней и пока самой надежной дорогой. Пересекают условную границу с Россией. Ее фактически нет. Никакой тебе контрольно-следовой полосы, столбов или других знаков. Поле, лес, опять поле. И на взгорке уже русская деревня.
Паша прячет украинские накладные в одну папку и достает другую, с другими накладными. Постепенно у Андрея возникает чувство, что и на этот раз им повезет.
Наконец-то впереди трасса. Здесь они расстаются. Пашка залезает в кузов и подает велосипед. Завтра он позвонит и сообщит, как доехал. До дому Андрюхе крутить педали еще тридцать километров. Светает.
День второй
Этот рейс не обещал ничего нового — обычная поездка за бензином с надеждой на удачу. На приведение «запорожца» в порядок, как обычно, нет времени, и в нем постоянно что-то трещит, громыхает и отваливается в самый неподходящий момент. Иногда он может заглохнуть без видимой причины при наличии полного бака бензина и хорошей искры на свечах. А то начнет трепать нервы, когда стоишь на условной нейтральной полосе, на самом видном месте, на пригорке, этакой красной божьей коровкой на свежей зелени лугов. И тебя имеют удовольствие наблюдать и с русской, и с украинской стороны, как местные жители, так и оказавшиеся здесь пограничники.
Но пограничников в эти полчаса случайно не оказывалось на вверенном им участке, и, немного отдохнув, «запорожец» так же внезапно заводился и довозил бензин до дому. За последнюю неделю он стал усиленно дымить и жрать масло. Андрей догадался, что запали поршневые кольца, что от ремонта не увильнуть, но напоследок хотелось eще немного заработать, хотя бы на тот же ремонт!
Андрей и «запорожец» выезжают из ворот своего дома засветло в окружении плотного облака дыма, загруженные пустой бочкотарой. Соседи провожают их взглядами, в которых есть все, кроме зависти. Километров через двадцать замигал датчик — это кончается масло. Остановились в приграничном селе, как раз перед домом водителя автобуса. Водитель оказывается дома. За масло обещается магарыч, жмутся руки.
«Запорожец», довольный, усиленно жрет масло, Андрей хмуро наблюдает за датчиком. Они выехали из села и углубились в лес. Тут надо проехать как можно тише, но «запорожец» начинает вдруг реветь на полных оборотах — это запал тросик газа. Остановиться и поправить его нельзя, потому что почва рыхлая и можно застрять. С ревом и дымом машина вылетает в поле. От очередного толчка натяжение тросика уменьшается и машина глохнет.
Шипит горячее масло, истекая на глушитель. Это слегка нарушает воцарившуюся вокруг тишину. Андрей осматривает двигатель и обнаруживает исчезновение ремня вентилятора. Натянул новый ремень. И «запорожец», и Андрей остыли, успокоились и едут дальше.
До условной границы с прорытой посередине дороги траншеей и кучами песка по краям добрались довольно легко. Протиснулись сбоку между соснами, пересекли уже русское поле, продернулись через русский лес, переплыли русский ручей, чуть-чуть промочив колеса, поднялись круто наверх, мимо заброшенного коровника и водонапорной башни, и нагло выехали на русский уже асфальт, отряхиваясь от пыли и грязи.
Далее оставалось только доехать до заправочной станции, умудриться залить двухсотлитровую бочку и многочисленные канистры, торчащие из всех мало-мальски пригодных для этого мест, расплатиться и «чесать» обратно тем же макаром. Тут уже пограничники не страшны. Здесь — зона действия ментов. Они могут подъехать к тебе во время заправки, проверить документы и поинтересоваться наличием полиэтиленовых канистр. Полиэтиленовые канистры — это коронный номер их атаки, и с этим бесполезно бороться, а надо, поджав мелко дрожащий хвост, усиленно болтать лапками, надеясь на милость победителя.
Если ты верно понял ход мыслей «начальника», отделаешься десятью (или двадцатью) литрами бензина и «чешешь» себе дальше. А если что-то у гражданина начальника «клинит», то он примется составлять протокол, долго и нудно, и ты все-таки уедешь, но без водительского удостоверения и без надежды получить его когда-нибудь обратно.
На этот раз «запорожец» отъезжает от заправки незамеченным, тяжело и сыто переваливаясь на раскоряченных колесах. Урчит довольный двигатель, довольный Андрей напевает нехитрый мотивчик. Все нормально — идем на базу! Но если все хорошо и гладко — это плохо, это должно настораживать.
За железнодорожным переездом спускает колесо. Переднее правое.
Операция замены колеса — это десять-пятнадцать минут даже для неопытного водителя. А «опытный» Андрюша не имеет в наличии ни домкрата, ни запасного колеса — то есть ничего, кроме надежды на будущую распрекрасную жизнь.
Вспоминая что-то о маме «запорожца», Андрей берет топор и идет в посадки. Вырубив подходящую жердь, он находит здоровенный камень и при помощи первобытного рычага поднимает один бок машины… Через два часа колесо снято, вскрыто и из покрышки вытащен гвоздь. Уже в сумерках Андрей заводит мотор. В тот миг, когда в душе уже звучит марш «Прощание славянки», подъезжает «уазик». Трое в милицейской форме, молодые и крепкие, хотят бензина. Досадно, что их не было час назад, когда, навалившись на шест всей тяжестью тела, Андрей одной рукой держал палку и пытался выдвинуть камень из-под машины. Как не хватало ему для этого каких-то двадцати килограммов веса!
«Запорожец» ставит дымовую завесу, которая в совокупности с темнотой скрывает милицейский «уазик» и самих ментов друг от друга. Осмотреть, что у «запорожца» в салоне, нет никакой возможности, потому что дышать в нем способен только Андрей. Прикрываясь шутками, он дарит ментам пятилитровую канистру с бензином и надежду вернуться домой кратчайшей дорогой: именно туда они направляются в засаду. Андрей же со своим «запорожцем» решают ехать дальним, более безопасным путем.
Новые неприятности начинаются перед подъемом: ремень снова слетает, аккумулятор уже «дохлый», и остановиться тут означает, что завести двигатель еще раз не удастся. Они взлетают на бугор, затем выключают мотор и в полной темноте тихо скатываются километра три вниз, до моста через реку. Здесь производится осмотр и подсчет потерь. Оказывается, что во всем моторном отсеке нет не только ремня, но и заводной ручки, и что до утра придется «загорать» на этом самом месте, лежа на любимой бочке, завернувшись в одеяло и вдыхая бензиновые ароматы.
Полная луна дала возможность пройти по маршруту в обратном направлении, и Андрей нашел-таки заводную ручку, бредя по дороге в полусне. Затем, вернувшись, затолкал «запорожец» как можно ближе к обочине и завалился спать. Но заснуть никак не удавалось: ночью мимо машины в тумане медленно прошли какие-то огромные тени, оказавшиеся лошадьми. Лошади спустились к реке, пили воду и отфыркивались.
Андрей, завернувшись во все, во что только можно было завернуться, соорудил себе, как червяк, кокон и, сидя за баранкой, наконец уснул.
Казалось, только закрыл глаза, а открыл — вовсю светило солнце, кричали петухи и гуси, а из калиток ближайших домов выходило местное население с ведрами или самокрутками, кашляя и почесываясь.
План действий, зревший полночи, наконец созрел, и Андрей двинулся в разведку. Выяснив, что владельцев «запорожцев» в этой деревне отродясь не бывало, он пошел в указанном каким-то дедом направлении к другой деревне, достал-таки нужную деталь — шкив и поставил ее на машину (из-за старого исколотого шкива и рвался ремень). Чтобы доехать до дому, теперь требовалось немного: купить ремень. Вот только где? И имелась слабая надежда найти свой.
Дорогу осилит идущий… И Андрей во второй раз осиливал этот затяжной подъем. Он миновал уже место, где ночью нашел заводную ручку, и тут заметил: справа в облачке пыли по полю приближается «уазик»! Но «уазик» оказался «мирным»: председатель местного колхоза ехал по своим утренним делам. Он сочувственно выслушал Андрея и проникся, и обещал посмотреть на дороге, а если придется — подобрать. И, вопреки ожиданиям, нашел, вернулся и отдал! Правда, внешний потрепанный вид ремня не обещал ничего хорошего.
— Долго не выдержит! — сказал пред.
— До дому доеду! — уверил его Андрей.
— А далеко до дому?
— Да тут рядом… — уклончиво ответил. До Глухова оставалось километров этак шестьдесят с гаком… По кочкам и буеракам.
Натянул ремень на место, причем операция эта не потребовала почти никаких усилий. Ремень свободно наделся двумя пальцами — настолько он оказался растянут и расслоен. Попробовал завестись стартером: мотор даже не хрюкнул. Ручкой — тоже ноль эмоций.
А в это время в пяти шагах ЗИЛ-130 с тремя здоровенными «умельцами» вытаскивал с обочины бетонные столбы, чтобы увезти их в только им известном направлении. Попросил их толкнуть. Толкнули со смехом и шутками в адрес будущего владельца нефтяной компании.
Мотор сразу же завелся, и «запорожец» полез вверх на выезд из деревни. Солнце яростно пыталось расплавить все вокруг. Бедолаги упрямо ползли по дороге, вдыхая смесь бензина и пыли. За состояние ремня Андрей не беспокоился: включил магнитофон и слушал любимые свои, афганские.
У Андрюхи был принцип, по которому он жил, служил в армии и работал: «Оно, может, взорвется, а может, и нет!» — поэтому можно спокойно сидеть и слушать песни… И доехал на этот раз хорошо. Въехал во двор, закрыл ворота — и сразу же позади как будто кто ударил плеткой по железу: это лопнул ремень, последняя его ниточка.
День третий
Дожди пошли вовремя — как раз, когда подоспела уборка хлебов. Близлежащие под Глуховом колхозы боролись с урожаем, несмотря на отсутствие солярки и бензина А-76. Речка Эсмань, спавшая под городом, наконец потекла и вынесла в Павловское водохранилище всю свою ряску.
Сначала бензовозы возили бензин через таможню, умудряясь пронести лишние канистры почти под носом у пограничников, или ставили их вместо заднего сиденья; потом, когда вышли на четыреста литров, договорились в приграничном селе и стали перевозить бензин через границу на лошадях. У местных жителей такой бизнес стал главным источником дохода. У каждого владельца лошади была постоянная клиентура и свои приемы доставки. На российской заправке вечерами скапливалось по пять-шесть повозок с бочками. Вскоре про это пронюхала милиция, и ребята стали осторожнее. На заправку выезжали по одному, а остальные прятались в кустах. Рисковали, конечно, попадались и штрафы платили, но ездили. Дорога хоть и была размыта дождями, но лошадь могла по ней проползти.
Как обычно, Андрей едет с Сергеем, хозяином лошади. Они заправили бочки и канистры и уже возвращаются обратно. Ночь пасмурная и темная, лишь ярко светятся огни таможни. Скрипит телега, булькает бензин в канистрах. Андрей стоит на одном колене в конце телеги и следит, чтобы на очередном ухабе какая-нибудь канистра не свалилась. Использованы все деньги, и в случае, если поймают, откупиться на месте ему нечем: «Оно, может, взорвется, а может, и нет!»
Въехали в деревню. Тут их внимание привлекает гул мотора. Так и есть: сзади фары и надрывается двигатель, борясь с непролазной грязью. Ребята круто сворачивают в сторону, пока машина не успела их осветить, и попадают на огромный камень. Трещит и ломается оглобля, летят в грязь канистры. Андрей едва удерживает бочку.
Останавливаются за кустами, кое-как перевязывают оглоблю и, насколько это возможно быстро, едут вдоль заборов. Звук не приближается — вроде бы машина застряла. Сергей смотрит по сторонам: куда бы свернуть? Как назло, нет ни переулка, ни разрыва в заборах. Решают постучаться наугад, в ближайшую избу, где светятся окна.
Андрей стучит, уговаривает хозяина. Открывают ворота, и телега вкатывается во двор. По грязи мимо ворот, ревя мотором, ползет пограничный «уазик»… Ребята выгружают канистры, заносят их в дом и выпрягают лошадь.
Хозяин с хозяйкой, очень молодые и очень пьяные, тут же сетуют на отсутствие работы и денег и пробуют заработать на сложившейся ситуации.
— А сколько вы нам заплатите? — спрашивает заплетающимся языком молодуха.
— Тридцатку! — твердо режет Андрюха.
— Н-не-ет, это ма-а-ло… — тянет она. — П-полтинник!
— Ладно, только завтра! — уходя, обещает он.
Серега ведет лошадь. Они проходят мостик. Он разворочен ЗИЛом, убегавшим от пограничного наряда, поэтому каждый возит с собой на телеге доски или лист железа, или старую дверь, наконец. Мостик этот перекинут через ручей, разделяющий два села. Раньше он разделял две республики, а ныне — две Державы! Ручей поднялся в собственных глазах и поэтому поднял, с помощью дождей, свой водный уровень. По обоим берегам ручья сидят в кустах пограничники. Русские — в русских кустах, украинские, естественно, — в своих.
Местные жители проехать через мостик могут, знакомые бензовозы — тоже. Украинские пограничники прекрасно знают, где эти бизнесмены живут, и за бензином приезжают уже после дежурства…
Андрей опять ночует в «запорожце». Утром, едва рассвело, идет к Сергею. Тот берет оглоблю, гаечные ключи, топор, и они направляются за грузом. Осталось каких-то пятьсот метров, и груз будет спасен!
Семь часов утра. По дороге мчится мотоцикл с коляской. А они в это время как раз выкатываются из ворот… Но это оказался Андрюхин сосед, тоже занимающийся бензином.
— Летите быстрее, сейчас на мосту никого, — кричит он сквозь грохот двигателя, — погранцы только что Витальку поймали и на таможню увезли, с бензином!
Сосед выручает: дает в долг полтинник. Андрей тут же и вручает его хозяину дома.
Через развороченное место на мостике перекинута старая дверь. Сергей берет лошадь под уздцы, Андрюха идет следом за телегой. Колесо на минуту зависает над водой, заставляя сердце ёкнуть. Уже представляются ему канистры, сыплющиеся в бурный ручей, и бочка, погружающаяся в воду, крик Сергея и ржанье бедной кобылы… Но ничего этого не происходит: колесо по инерции проскакивает над пустотой, и повозка выкатывается на берег. Подбирают и укладывают дверь и в очень быстром темпе плывут по грязи до Серегиного двора.
Тут Андрей переливает бензин, укладывает канистры в «запорожец» и прикрывает все одеялами. Выехав за ворота, он встречается еще с двумя коллегами и от них узнает, что прорваться с бензином в эту ночь удалось только ему и его соседу на мотоцикле. Остальных переловили…
…Ну вот, дорогой читатель, ты и узнал, как и почему люди становятся, мягко говоря, не совсем в ладу с Законом. Семья, первичная твоя ячейка, постоянно хочет жрать, да и ты тоже. Кроме жратвы существуют на свете такие вещи, как театры, музеи, оперы-балеты там всякие. И пока ты еще дергаешься в реке жизни чуть выше бомжа, тебе иногда хочется услышать арию Фауста из оперы Гуно или оценить фигурки балерин в танце маленьких лебедей…