Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2002
* * * и вспомнилась к нучи родная мне речь князь вещий дружина охота хоть в памяти скудной пробрешина течь все явственно взгорок подковы и меч а тут-то гляди из болота покорный перуну не знавший христа луна как молельная баба чиста знаток пантеона славянских богов скажи мне как есть без утайки кудесник былинный откуда таков из этой ли пушкинской байки где так любопытен был киевский князь и змей в черепушке не выпь и не язь прости обознался крепчает склероз я мнителен стал суеверен гаданье на картах и астропрогноз один силуэт и все тот же вопрос старуха с клюкою у двери а классика надо бы в школе учить чтоб вовремя змейку свою различить * * * зашкаливает память а на кой поймем потом когда пойдет на убыль ты помнишь лысенький приятно круглый рубль литой тяжелый с искрой огневой на этот рубль отец-покойник брал кулек конфет конечно без оберток и пьяный вдрызг совал сынуле сверток а я был рад он жив и засыпал жужжали бестолково провода на володарского а мать была в отъезде по ящику о двадцать третьем съезде брюзжали капала вода из умывальника не застегнув ширинку не сняв сапог валился на диван родитель мой не бомж не уркаган а бедный муж серчающий на нинку ПАМЯТИ СОПРОВСКОГО Обиженный Иов, шарманщик городской, Ваятель круглых слов, под коркой купороса Горьки твои стихи, и с хиной, и с тоской, И жалит медный змий проклятого вопроса: Зачем причастны мы предательской судьбе, Заснеженной стране, похищенной надежде, Ошибке роковой, бессрочной злой "губе", Где мы с тобой смолим и ныне, как и прежде? Смеркается. Февраль. Сугробы намело. У дворника запой - его винить не станем: Что ж делать-то еще, когда белым-бело, Лишь что-то там блестит в залапанном стакане? Да, Киркегор не прав: стерильные пути Философам иным, безропотным и тихим, Для нас другой расклад, и как тут ни крути, Нам в праздник, как и в ад, под пьяный блеск шутихи. Она еще кружит, бесовский желтый глаз, И медицинский спирт расходится по кругу, Жизнь продолжается, неистощим запас Заветных чистых слов, не сказанных друг другу. * * * обмылки серых облаков на рукомойнике рассвета зигзаг забора горб кювета бесхитростным пером митьков три крыши банька пес в конурке сугроб в февральской штукатурке зимы черствеющий пирог провинциальный городок старик в ушанке малышня поддатый Сидоров с приветом колонн колбаски горсовета дороги грязная мазня каракули родного края задворки ада или рая с утра замыленный пейзаж судьбы незлобивой кураж * * * на плотинке на исети тети дяди малы дети на скамеечке пивко распивается легко там где клены и березки на трех лапах псы-барбоски там сержант навеселе бьет козырным гоп-алле в узкой юбке буби-даму чью-то дочь и чью-то маму а толпа гогочет в масть негде яблоку упасть реют флаги полосаты злобно фыркают пассаты ну задай ей трепака за подарок трипака вот такие брат ромашки витязь в серенькой рубашке намахался и устал и поплелся в свой квартал и опять гудит гулянье что ж ты плачешь наказанье заживет до свадьбы мздра праздник граждане да здра * * * твои поля даны мне навсегда малина ягода клубника земляника кустарники где холодно и дико рукою влажной трогаю когда я в сущности слепой подвальный крот как подвалю так сразу норки рою знакомый холм тепло таящий рот и этот лаз за мшистою горою так и живу тактильно и темно лелею ягодичное гумно ходы копаю до самозабвенья и нет от наваждения спасенья