Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2002
НА СМЕРТЬ Б. Р. I На рассвете, в расцвете упоительных слез, на безлюбой планете, где сыграть с пустотой довелось, ты теперь, словно доведь, - не чета нам, ладьям и коням: никогда ни за что ведь не догнать тебя нам. II Докурив сигарету на краю темноты, немоты, причастился просвету ты (теперь мы - на "ты"), окуная в темноты, как в фиксаж, проступающий страх; и отныне одно - ты и роса в небесах. III Как смердят хризантемы у разверстых могил!.. Словно выдернул клеммы - и шагнул в самый Нижний Тагил, в стужу Сверхверхоянска, в молоко облаков - в беспробудное пьянство бессловесных стихов. - IV Точно хищник - из клетки (дескать, на, пацаны!) - в авангарде, в разведке бесконечной войны - в писке сломанных раций во всю ширь развернув парашют, - от безгрешных акаций, под которыми плачут и пьют. V Самый слабый из слабых (это - да! - комплимент), ты дудишь, словно лабух, в бронзу листьев и траурных лент - и, нежнее Эола, тронешь за руку вдруг... Каково там бесполо, безъязыко, мой друг? VI Дама из Роттердама, ах, вздохнет невзначай о тебе. Но ни срама, ни шрама нет в бесплотной борьбе. Разве слышишь, как сосны шелестят - все светлей и светлей - и звенит медоносный куст над бездной твоей? VII Только влажные звезды и пивная бутылка у рта. И легко - оттого, что так поздно и уже ни черта не поделать с горчащей и пьянящей ночной пустотой - предстоящей, не сравнимой с виной. VIII Там, где Батюшков нежный и Давыдов лихой, ты обрел безнадежный вечнодышащий зыбкий покой? Светлым тающим илом вот летит ваш отряд - от могил, во главе с Михаилом - на последний парад. IX Не дождемся ответа на нелепый вопрос. Но зато это лето - что ристалище гроз: глянь, вот-вот шандарахнет - в духоту застоявшихся крон ливень ангельский ахнет. Я приветствую щедрый урон! X Зонтик выброшу ржавый: пусть не станет преград между мной и державой ваших облачных стад. Будет оторопь крупных охлажденных падением слез - из краев недоступных. Этот дождь - навсегда и всерьез. * * * А. Л. Жили-были, пиво пили, на нездешнем говорили языке: кристалл, эфир... Что ж, дрожи, как лошадь в мыле, - кончен пир. В безликость пыли всех стирает этот мир. Кончен бал. Умолкли хоры. Где вы, форы и фаворы? - гроб немой да желтый дом... Но еще полны амфоры - и пахан разбитой своры заливает боль вином. Словно там, на дне стакана (а гляди, утихла рана!), как на старом снимке, рано или поздно, снова все соберутся (прямо Кана!) в роковой своей красе. * * * Здесь, во Флоренции, умер Монго... Жизнь - коротка и ничтожна. И никого, никого, никого вечно любить невозможно. Страсти обвалы, аулы обид, злости ликующий пламень... Только Давид и устоит - ибо бесчувственный камень. Вспомни: внимать, понимать, обнимать... Всякое слово значит: "нельзя". Не слагать - отнимать, снова и снова. Но эти вэ, эти зэ, эти эн! Как без волненья нам пережить ваш мучительный плен, звенья забвенья? РОМАНС "Я заплачу!" - мне сказано было, когда мы прощались (навек?). Как вода, утекали во мрак поезда (помнишь, что там изрек этот грек - Гераклит или Мельхиседек: навсегда!), и на мокрой реснице мерцала звезда (то ли капля дождя, то ли снег). Чту на свете вокзального дыма горчей и жалчее клейма неудач, и бессмысленней наших прощальных речей!.. Лишь зареванных рельсов слепящий ручей, как твои поцелуи, горяч - лишь бесплотная тень воспаленных ночей, задыхаясь, мне шепчет: заплачь. НАРЦИСС Не найдя отзыва на страстный зов у прекрасных уст, кроме смеха (но ответь, не лучше ли участь сов, если девичья суть - помеха?), ты почти исчезла, дитя лесов, всех живых насмешливых голосов став лишь отзвуком, нимфа Эхо. Значит, слышишь: беспечно спешит к ручью твой смешливый обидчик, нимфа, где безликую встретит он смерть свою, где бесцельно в нем вспыхнет лимфа... И напрасно я рифмой Любовь ловлю - ни зеркал, ни ауканий нет в раю. Нам троим не видать и Лимба. САН-МАРКО Подобно усыпальнице, над сонной волной, ему ласкающей стопы, он вечно спит, вкушая сон бездонный и донный ил бессмысленной толпы, день изо дня под сумрачные своды пустой глазницы, обращенной ниц, втекающей, как почвенные воды - в немые рты разграбленных гробниц. Весь в сталактитах он и сталагмитах - резной ларец, не чаящий вины, не помнящий о дожах именитых, что были с морем им обручены. Так что же нам в сокровище подводном, в окаменевшем чудище морском, когда оно объято сном бесплодным и небеса не молит ни о ком? ЮГОСЛАВИЯ Серб, словно серп в жнивье, в поверженном хорвате пытается найти ответы на вопрос - зачем латинский крест в родные гены врос. Оратаев стоят две каменные рати. Тяжелые шмели гудят в бутонах роз на языке одном, раздвоенном некстати: в Сараево вдохнут, а выдохнут в Белграде. Где мог бы править Крез - руины и некроз. И если нет в груди для Рима и Царьграда союза, то в нее вгрызается Стамбул. На тыщу лет вперед загадана шарада - и с Юга к нам грядет непобедимый гул: Софии и Петра амбары дорогие вот-вот наполнят вновь зерном серпы другие.