Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2002
Если вам скажут, что сибирский мороз легко переносится, потому что он сухой, в отличие от мокрого петербургского, не верьте. Мороз есть мороз, и сухой, и мокрый. Когда мы в шесть утра вышли из прилетевшего из Москвы «Боинга» и окунулись в темную, подсвеченную фонарями мерзлоту Новосибирского аэродрома, дыхание от этого сухого мороза перехватило ничуть не меньше, чем от мокрого петербургского.
За воротами летного поля звучали голоса, напоминая о том, что здесь и в такой ранний час была жизнь. Темные тени передвигались по скрипучему снегу, окликали своих близких и, встретив, исчезали в гуле заводимых машин. Нашли и нас. И по заснеженному прямому тракту, покрытому утрамбованным снегом, который казался плотнее асфальта, мы покатили в центр.
В гостинице буфет уже был открыт. Сидел один клиент, пил водку и ел щи. Водку я пить не стала, но щей тоже поела. Начало светать. Сквозь изморозь проявилось солнце и осветило морозную вселенную. Почти напротив возвышалось здание Новосибирского театра оперы и балета.
Он стоял отчужденно, в центре заснеженного сквера, среди заиндевевших деревьев. Все говорило о холоде. Так и оказалось. За те десять минут, которые требовались, чтобы до него дойти, мерзнуть начало все.
Первое, что бросается в глаза, — это покрытый металлическими чешуйками серебристого цвета огромный купол театра. Недаром его зовут сибирским Колизеем. В 1931 году в молодом городе Новосибирске, в 1925 году переименованном из Новониколаевска, началось строительство Дома науки и культуры с круглой цирковой ареной. Строили в самом центре города, на месте центрального рынка, средоточия многих национальностей, существовавшего с момента появления поселка Гусевка, то есть с 1893 года. Рынок перенесли на 500 метров, национальности остались. Не зря в городе действуют церкви, костел, мечеть. К 1941 году здание было закончено, и во время войны в нем хранились коллекции эвакуированных из Москвы и Ленинграда музеев: Третьяковской галереи, Павловского дворца и других.
Начали строить цирк, а получился театр, причем самый большой в стране. Зрительный зал Новосибирского театра оперы и балета вмещает 2000 зрителей, а его сцена больше сцены Большого театра. Созданный в стиле социалистического классицизма, он украшен по периметру рядом белых колонн и пилястр, в фойе, опоясывающем зрительный зал, копии скульптур античных мастеров. Однако в проектировании зрительного зала уже отразились новые веяния. У него есть важное достоинство: с любого кресла хорошо видно, потому что ничто не закрывает сцены. Театр открылся 12 мая 1945 года, и с тех пор осуществил более 300 постановок опер и балетов. С 1963 года он первым среди провинциальных театров страны стал носить звание академического.
Внутри он показался уютным и совсем не таким большим, как Колизей. Быстро забылся холод, тем более что круглая сцена готовилась к тому, чтобы вечером превратиться в севильскую площадь, арену цирка, где представлялась коррида, и испанскую таверну, которую заполонят цыганки и контрабандисты.
Театр впервые за 25 лет поставил новую «Кармен», и эта премьера вызвала ажиотаж в городе и послужила причиной нашего приезда в Новосибирск. Все билеты на январь и февраль были раскуплены задолго до премьеры. А в премьерный вечер жаждущие попасть на спектакль спрашивали билеты у входа в театр при 28-градусном морозе.
«Такого в театре, — сказал Борис Мездрич, пришедший в театр четыре месяца назад из Омского драматического театра, — не видели уже много лет». На мой вопрос: «Как вам работается на новом месте? Такой известный оперный театр, третий по значимости в стране…» — новый директор тихо ответил: «Все надо помножить на фактор пять, и радости, и горести, и трудности. Моя главная задача сейчас — поднять посещаемость. Она очень низкая…»
«Но к сегодняшнему вечеру это не относится».
«Редчайший случай. Правда, мы тоже постарались. Для этой премьеры даже закупили новую технику».
«Наверное, сотрудничество с постановщиком и дирижером из Мариинского театра оказалось плодотворным?»
«Все это было сделано до меня. Нас и так уже называют филиалом Мариинского театра».
«Разве вы недовольны? По-моему, сравнение с лучшим театром страны — не самая плохая реклама».
«Нет, я очень недоволен. Мы хотим быть самими собою, и у нас есть для этого возможности. Я уверен, что скоро на наших афишах появятся новые для России имена. Вы знаете, Новосибирск — уникальное место, это единственный город в провинции, в котором есть консерватория, хореографическое училище, музыкальная школа и оперный театр, то есть такой своеобразный музыкальный холдинг. И наши отношения достаточно тесные».
В театре часто и подолгу работали артисты, художники и постановщики из Петербурга — Юрий Григорович, Олег Виноградов, Никита Долгушин. Тут начинали свою карьеру Владимир Галузин и Галина Горчакова, ныне мировые оперные звезды. Полгода назад музыкальным руководителем театра стал Сергей Калагин, дирижер из Мариинской плеяды. Продолжая работать в Мариинском, он готовил музыкальную часть «Кармен». Другой петербуржец, Алексей Степанюк, был режиссером-постановщиком. Вместе с ним над оформлением спектакля работал сценограф театра Игорь Гриневич, который создал оригинальное и убедительное обрамление к трагедии Кармен. Художник по свету Глеб Фильштинский — тоже из Петербурга.
Режиссер перенес действие оперы на столетие позже, в Испанию 1930-х годов, во времена Франко. Но при этом сохранив характерные черты Испании традиционной и романтической, увиденной глазами авторов либретто.
Огромная сцена сибирского Колизея используется полностью. Художник-постановщик накрыл ее шатром, расписав задник и потолок. На фоне насыщенных кирпичных и коричневых тонов изображены женские торсы, быки, лошадиные копыта. И созерцает все это буйство красок и движения белая голова быка. Легкие металлические конструкции быстро меняют свое назначение. В первом акте они означают лестницу — ступени входа на табачную фабрику, в последнем они же — трибуны арены. Среди них свободно фланирует пестрая толпа. И кого только нет в этой толпе. Любовники целуются, солдаты прогуливаются, перебрасываясь шутками, девушки кокетничают, а мальчишки, играя в корриду, носятся по сцене с чучелом быка. Смена караула прибывает на грузовике.
Все это служит рамкой для возникающей любовной истории, фатальность которой подчеркивает оркестр темой Судьбы.
Следующий акт — сцена в таверне Лильяса Пастьи — противопоставляется первому своей традиционностью, возвращая зрителя во времена Мериме, время действия новеллы. Цыганки танцуют, завлекая солдат, хотя те по первому звуку горна и убегают в казармы, на ходу натягивая одежду.
Если в первом акте персонажи только играли в любовь, то тут дело становится серьезней. Интенсивность чувственного напряжения усиливается мужским дуэтом, юноши с обнаженными торсами, в черных кожаных брюках исполняют танец, в котором соединились движения фламенко и танго. Появляется жаждущий любви капитан Цунига, за ним — эскорт Эскамильо, состоящий из стройных красавцев. Таверна Пастьи опасна? Конечно. Это притон, бордель. Но как завлекательно.
Эклектичность сценографии, соединяющей традиционность и современность, отразилась и в костюмах. Если офицеры и солдаты были одеты в черную военную форму франкистской Испании, то цыганки крутили традиционными длинными юбками. В последнем акте черное платье Кармен оттенялось ярко-красной мантильей и сверкающим золотом пышным нарядом Эскамильо.
Неожиданно костюмы стали поводом для горячих дебатов. Я нашла их менее интересными, чем могло бы быть и чем сами декорации. Фашистская форма военных вызвала нарекания Арнольда Каца, новосибирского дирижера: «Не могу их принять. Вы их не видели, а я видел настоящих фашистов».
Но финальное шествие примирило всех. Тут костюмы заиграли богатством фантазии и красками. Длинноногие манекенщицы несли на головах корзины цветов волшебной красоты. Юноши с бычьими головами составили антураж исполинскому быку из позолоченной соломы и металла. Сцена заполнилась праздничной нарядной толпой. Вся Севилья спешила на корриду.
Финал спектакля абсолютно феллиниевский. На авансцене Кармен рассыпает букет белых роз, как бы готовясь к похоронам. На них же опускает Дон Хозе ее бездыханное тело, а мимо, приплясывая, возвращается с корриды вкусившая крови толпа. И никто, кроме пары мальчишек, не останавливается взглянуть на этих двоих, таких одиноких на опустевшей сцене.
На премьере присутствовал господин Ан Чи Хван, президент Южно-Корейской Ассоциации «Гранд Опера». В прошлом году он был инициатором гастролей Новосибирского театра в Южной Корее. Театр представил «Тоску», которую в отдельные дни давал дважды, и каждый раз зал был полон. Сам певец, господин Ан Чи Хван мечтает построить во втором городе Южной Кореи Пусане оперный театр, и его Ассоциация занимается сбором средств и пропагандированием оперного искусства. Очевидно, гастроли Новосибирского театра пробудили интерес пусанцев к вокалу. Этим летом в Пусане будет проходить Международный чемпионат по футболу. И господин Ан очень надеется заручиться согласием театра выступить в Пусане с новой «Кармен», которая его очаровала. Так что у новосибирских «тореадоров» есть хорошая возможность познакомиться с футболистами-международниками.
Но до лета еще далеко. Поживем, увидим. Тем временем театр планирует гастроли в иных краях, в Красноярске и Норильске.
«Мы везем триста человек: хор, оркестр, балет, оперу. Такого тоже давно не было», — говорит Борис Мездрич.
«А Восток?» — спросила я.
«Восток от нас близко. Всего четыре часа на самолете, столько же, сколько до Москвы, — и вы в Китае, Японии».
О близости к Востоку напоминает и присутствие в труппе монгольского солиста. Исполняющий партию Эскамильо Пурэвжав Ганбат родился в Монголии, учился в Улан-Баторе и в 1999 году стал солистом Новосибирского театра.
Молодость труппы, хора, оркестра, солистов тоже внесла свою лепту в успех спектакля.
Я сказала Сергею Калагину: «Какие у вас тут прекрасные солисты».
«Вот потому мы их и теряем. Только что Олен Видеман, наш Дон Хозе, прослушивался в Мариинском и был принят. Одна из наших Кармен, Татьяна Горбунова, поет в └Ла Скала»».
«А как вам самому понравился спектакль?»
«Если его сравнить с теми спектаклями, которые здесь давно идут, то они уже утратили эмоциональный смысл, потускнели. А «Кармен» получилась современной, горячей. Спектакль и оригинален, и в нем есть некоторая традиционность, которая должна понравиться нашему зрителю. На сцене этого театра не нужны минималистские, модернистские, скуку навевающие спектакли».
Представление закончилось, и я слышу по радио объявление: «В следующие районы: Западный, Академгородок, Краснообск… — всего перечисляется 11 названий, — отправляются автобусы. Зрителям, желающим ими воспользоваться, достаточно предъявить театральные билеты».
Борис Мездрич объясняет: «После каждого вечернего спектакля мы собираемся подавать автобусы, чтобы доставлять нашу публику в отдаленные районы. Сибирь, ночь, мороз, криминальная ситуация…»
«Какая замечательная идея», — говорю я.
«Подождите, подождите. Вот в конце следующего сезона мы сможем сказать, удалось это нам или нет. И помогли ли нам автобусы привлечь новых зрителей. Главное — удержать все это».
А тем временем заполненные зрителями автобусы уходили в ночь.
Утром в свободную, не занятую тореадорами и цыганками минуту мне захотелось взглянуть на город. Водитель лет двадцати двух, показывая на какое-то здание 1940-х годов, говорит мне: «Смотрите, какое старое. А вот это, — восклицает он, — совсем древнее! На нем и табличка есть». Смотрю: «Выстроено в 1935 году».
Названия улиц говорят о том, что переименование в городе происходило выборочно: площадь Ленина, улица Коммунистическая соседствуют с Татарской и Вокзальной. Зато часовня Святителя Николая, построенная на Красном проспекте в начале прошлого века, как символ центра Российской империи, восстановлена.
В городе живут около двух миллионов людей, но широкие центральные проспекты казались удивительно свободными. Возможно, потому что они были заполнены сухим морозным воздухом.
Говорят, летом в городе тоже сухо, но при этом жарко и много растет всего фруктового и вкусного.
По дороге в аэропорт я думала о сибирском тракте, по которому проходили многие герои русской литературы, о Катерине Измайловой. Визит-то был оперный.
В сумке у меня лежали вытяжка из оленьих рогов, кедровые орехи двух сортов, светлые и темные, сушеная черемуха с рецептом черемухового торта. Не забыла я прихватить и бутылочку кедрового масла. Говорят, хорошо помогает от желудочных заболеваний. Пока их у меня нет. Но на всякий случай сгодится.
Уже в самолете, когда со мной рядом оказался французский кларнетист Мишель Летьек, артистический директор Фестиваля имени Пабло Казальса, я вспомнила слова Бориса Мездрича о Новосибирске как о музыкальном холдинге. Музыкант возвращался в Париж после своего концерта в Академгородке с оркестром Новосибирской филармонии. В конце декабря в городе одновременно проходили Международный Рождественский фестиваль и Театральный фестиваль.
А пока, в ожидании созревания черемухи, позвольте мне поделиться рецептом черемухового торта.
Один стакан молотой черемухи залить горячим молоком (оно снимает терпкость), растереть одно яйцо, сахар, муку, добавить соду. Все перемешать и выпечь два коржа. Сверху и посредине промазать сметанным кремом. Торт готов. Говорят, что пальчики оближешь. А мы в Петербурге и не ведаем об этом лакомстве, наслаждаясь по весне цветением черемухи.