ВЛАДИМИР БАУЭР
Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 2001
ВЛАДИМИР БАУЭР
ФОРМАКонечно, и в то время тоже водились поэты, как водятся птицы, но стихи их хромали на каждой стопе. А. Франс. "Восстание ангелов" Существование в пространстве, которое бы обошлось, творит с литературным вкусом такое, что не приведи. Ну, хочешь, хочешь, я спокойно продену нбсквозь чрез насквузь. Верь, от того, на что способен я, солнцу холодно в груди. Да, мы, поэты-отморозки, немало вам разверзнем бездн, и в каждую читак десяток неправдами, да наберём. Кто как не знаю, со своими ж недолго буду я любезен, сожгу избу-читальню на хрен, окончен - заору - приём. Мне что-то кажется и манит к себе невидимой рукой, и вызывает жженье, бьенье, круженье, стыдно молвить, страсть. Находится сие виденье между трактиром и тоской, в ту щель пролез однажды ангел, ему ведь нечего терять. Уж он-то знает, что пииты, забытые, как ты да я, летают птичками немыми, овса рифмуя с небеса, пока не заклюёт их ястреб, круги безумные кроя, осенним криком оглушенный, простым, как кесаря коса. Ну что ж, ну что ж, пока летаем, пока еще не кончен тайм, пока молчливые нейроны вер?ятся в бешеной башке, - смерть - улыбнёмся - не стареет, и все - чирик - в последний рейд, выписывая петли, бочки, срываясь в вечное пике. * * * П. Б. Взгляни - соцветие актеров - тычинка, пестик, лепесток. Так вот в чем счастье - без повторов и выходов на монолог. Бессонница, глухая строчка о чем-то темном и былом, любви застывшей оболочка - гудящих фраз металлолом. Я что-то делаю не так, но какая разница теперь, когда кривляется бестактно безумная чия-то дщерь. Чиста, возбуждена вниманьем и тоже счастлива, небось, неизлечимым упованьем пронзив глазеющих насквозь. Когда свистящая огласка все наши смПчки отстучит, а неумелая развязка воспоминанья омрачит, - настанет время без обмана существовать пред пустотой. Ни брадобрея, ни душмана не обнаружим в пьеске той, свежо которую, хоть скверно, вовсю аффектами бренча, сыграем как-нибудь, наверно, проклятья в задник бормоча. * * * Часто ищешь в человеке что-то, а находишь в ком-нибудь другом нечто (слог, конечно, идиота), и не нужно то, искал что в том. Взять, к примеру, эти вот струенья, фибры те, которые душа распускает... Вдруг на день рожденья попадешь, и водку пьешь, спеша. И тебя уже, моя смешная, мне не жаль, как прошлого, ничуть. Смех и грех в один стакан мешая, я смогу забыть тебя, уснуть. Пусто-пусто - вот, наверно, слово, что не мог найти, пока с тобой был ли, не был? - раб влеченья злого, приказавшего: заткнись и пой. Жаль, безумье, окатив волною, отступает, пенясь и шипя. Что случилось, спросим, как такое... н нету нету е тебя тебя т СКОРОСТЬ Блажен, кто верует, блажен, кто верует, блажен. Прямую как ни удлиняй, ты, сам себе рефрен, недели мыкая, живешь, растягивая жгут, который в прошлое ведет, в котором писем ждут. И, чтобы выпросить моток проклятого жгута, ты принимаешься писать неведомо куда. (Читатель, Ваньку вспомни и забудь его, ведь Жу- ков Ванька этот темный был, а я свечу держу.) Так вот, ты пишешь, и письмо взлетает над свечой, и исчезает, словно лист, покрытый саранчой. Все, все проглотится, и зев тщеты, как бог, велик. Но ты зачем о том твердишь - не мальчик, не старик. Ужели мышцею спинной в нечайный окуляр ты видел, как тебя пробьет резиновый удар. А может, силой одного воображенья лишь сугроб попробовал на вкус, в котором ты лежишь. Допустим - да. Но а тогда зачем не чуешь, крот, как в глотку катится звезда - блаженство настает.